Ветер знает мое имя - Исабель Альенде
Кажется, это хорошая мысль – взять с собой мисс Селену, когда мы с тобой отправимся на Асабаар, но пока что я ей ничего не скажу, пусть сначала ангелиночка получит разрешение. А Фрэнка приглашать не буду, пускай сперва исполнит что обещал, чтобы мы с мамой были вместе. Асабаар очень далеко, но ангелинки и ангелы зажмуривают глаза, произносят заклинание, и вот они уже на месте, в мгновение ока. И мы туда попадем точно так же. Теперь нам надо поесть, Клаудия. Есть не хочется, но это пицца. Мисс Селена говорит, что во всем мире не найти ребенка, которому не нравится пицца. Пупусы[16] здесь не пекут, но если дают мексиканскую еду, я иногда ем. Кесадильи более-менее вкусные. Надо спросить, есть ли в Асабааре пупусы, наверняка есть.
Надеюсь, в Асабааре есть деревья и травы, это мне интереснее, чем пупусы. Я помню зеленый цвет. Он самый лучший, он все связывает, так меня мама учила. Здесь только кактусы, от них даже тени нет, на них колючки, они кусаются, как пчелы, лучше не подходить близко. Мисс Селена рассказывала, какие тут горы, просто фантастика, красные, как клубника, фиолетовые, как свекла, оранжевые, как манго. Вот бы их увидеть. Она принесет мне большую лупу, такую, как надо, и платить ничего не придется, а еще книжку с видами Аризоны и каньона Колорадо, это одно из чудес света. С лупой я смогу что-то из этого рассмотреть. Мисс Селена такая добрая с нами, даже с Диди, хочет сделать ей волосы, она ведь почти лысая, и сшить новое платье, но ты никогда ее не выпускаешь из рук. Но постирать-то ее придется, Клаудия, от нее уже плохо пахнет. Такую, как есть, мы не сможем взять ее на Асабаар, что о нас подумают: будто мы нищенки.
* * *
Ты видела, как это было, Клаудия. Какашка-Червячок начал первый, я защищалась, еще не хватало, чтобы этот шкет меня побил. Он приставучий, наглый, всегда дерется, когда никто не видит, но я его не боюсь. Я не виновата, что у него из носа кровь пошла. Я хотела стукнуть его по пузу, но он дернулся, а поскольку я вижу плохо, ботинок пришелся ему прямо по роже. Кровищи было! Это нечестно, что наказали только меня, а ему приложили лед и дали мороженое, чтобы он прекратил верещать. Позже пришла мисс Селена и освободила меня от наказания.
Я не по своей воле тебя бросила, Клаудия, меня отвели в кабинет и поставили в угол лицом к стене, мне-то какая разница: смотришь туда или сюда – всюду одно и то же. Я объясняла, что драку начал Какашка, а мне велели молчать, мне нельзя говорить, я наказана за то, что вела себя агрессивно. А Какашка? Вот уж кто агрессивный. Ты знаешь, я не плакса, но тут чуть не захлебнулась от страшного воя, и если бы мисс Селена не пришла и не уладила дело, вообще бы умерла. Многие захлебываются в воде, но есть и такие, кто захлебывается, вдыхая воздух. Я долго не могла успокоиться. Если бы я так вопила у Титы Эду, она бы сунула мне голову в ведро с холодной водой, и все дела, как рукой снимает, но здесь это запрещено, если кто-то такое сделает с ребенком, его арестуют. Почему так? Гораздо хуже, когда ребенка сажают в «морозилку» или оставляют без мамы, правда ведь, Клаудия?
Пока я стояла в кабинете, одна учительница говорила другой, что нас скоро передадут в приемную семью, мы здесь находимся дольше, чем принято. Я не осмелилась спросить, что это значит, они бы тогда поняли, что я подслушиваю, и наказали бы меня вдвойне. Слух у меня хороший, еще до аварии был чуткий, он и теперь помогает узнать, о чем люди шушукаются, хотя я не все понимаю по-английски. Эти учительницы говорили по-испански. Мне не понравилось вот это, про приемную семью. Не хочу, чтобы кто-то меня принимал. Я не сирота.
Больше всего меня беспокоит, что ты забудешь маму, с малышами такое бывает. Поэтому я буду тебе все время про маму рассказывать, а если ты закроешь глаза и будешь внимательно слушать, то все равно как ее увидишь. Она красивая, наша мама. Раньше у нее были длинные волосы с золотыми прядками, просто прелесть, я их расчесывала, маме это очень нравилось, но в дороге пришлось остричься очень-очень коротко. Пришлось обрезать волосы и мне тоже, чтобы не спутывались. Представь, каково было бы ехать на крыше поезда с длинными волосами или идти сквозь пустыню в такую ужасную жару. Ну да не важно, волосы отрастут. Мне они уже почти закрывают уши, только пряди очень неровные. Мисс Селена как-нибудь на днях отведет меня в парикмахерскую, если, конечно, мне позволят выйти. Я ей объяснила, что мама нам обеим остригла волосы. Это было в Мексике, когда мы собирались залезть на поезд, чтобы мужчины не пялились на нее и не приставали. Она сказала, что будет называть меня «сынок», а я ее – «папа», но я все время забывала и говорила «мама». Конечно, она приедет уже не такая лысая. Мама веселая, много смеется, а когда смеется, видно, что передние зубы у нее немного редкие; ну, много смеялась она еще до Карлоса. Она любит играть, любит музыку, помнишь, мы танцевали с ней все подряд, даже свиш, а иногда Тита Эду снимала шлепанцы и танцевала тоже, но получалась у нее только сальса.
Селена
Лос-Анджелес, Сальвадор, февраль 2020 года
Семья Дуран состояла из одних женщин, начиная с прародительницы, которая в свои восемьдесят четыре года, искалеченная артритом и слегка ослабевшая рассудком, продолжала возглавлять это маленькое матриархальное племя. Старуха похвалялась тем, что была одной из воинственных аделит[17], которые сражались в армии Панчо Вильи, но во времена Мексиканской революции[18] она еще даже не родилась. В молодости у нее был рост сто сорок пять сантиметров, с годами она несколько усохла, но оставалась неутомимой, властной и острой на язык. На самом деле она прибыла в Соединенные Штаты в 1954 году, пересекла аризонскую пустыню с младенцем на руках, бедная до абсолютной нищеты, полуграмотная, без документов, и при этом не знала ни слова по-английски. Ей было восемнадцать лет. Вначале она собирала апельсины и салат на юге Калифорнии, привязав девочку к спине. Она зарабатывала меньше
