Табал - Андрей Евгеньевич Корбут
— Не лучше ли тебе сдаться?
Табшар-Ашшур медлил. Посмотрел на одного своего приятеля, на другого. Все отводили глаза.
— Хорошо, я сдамся. Но у меня к тебе будет одна просьба: сейчас же пошли гонца к Мар-Априму. Надеюсь, он поможет.
— Да, да, ты можешь на меня положиться, — с облегчением выдохнул Авраам.
Когда Табшар-Ашшур спустился вниз, Бальтазар зашел к опальному министру со спины, ударил сзади по ногам, чтобы поставить его на колени.
— Наденьте на изменника цепи.
Син-надин-апал улыбнулся:
— Мне нравится эта служба. Бальтазар, позволь мне в следующий раз быть на острие меча.
Начальник стражи, отвечавший за жизнь принца перед его отцом и дедом, в ответ обреченно кивнул. Затем обернулся к Нинурте и тихо сказал:
— Мы возвращаемся в казармы. За домом поставь наблюдение. Так еще до утра мы узнаем, где нам искать Мар-Априма…
Лазутчик вернулся к полуночи.
— Мар-Априм в своей загородной усадьбе, готовится бежать, — теряя силы, доложил он.
Его руки, одежда и меч были испачканы кровью, чужой и своей, — рана на правом боку могла оказаться смертельной.
Бальтазар посмотрел на Нинурту:
— Поднимай стражу. Выступаем.
Потом снова обратился к лазутчику:
— Как это случилось?
— Воды, — попросил раненый.
— Живее! Не слышите?! Он хочет пить! — крикнул командир стражникам, что были поблизости.
Принесли родниковой воды. Напившись, воин немного пришел в себя:
— Слуга купца… Он заметил меня… когда возвращался домой. Пришлось преподать ему урок…
— Ну, похоже, он тоже оказался неплохим учителем, — заметил Бальтазар.
Лазутчик через силу улыбнулся:
— Я был лучше. Перед тем, как выпотрошить негодяя, я расспросил его об изменнике. Поторопитесь, мой господин, поторопитесь… иначе он уйдет…
Вывели лошадей — всех, что были в конюшне. Поскакали во весь опор. Два десятка стражников и командиры.
У Северных ворот вышла заминка, долго не могли найти старшего дозорного, чтобы выехать из города. Даже Бальтазар был в этом случае бессилен. Выручил Син-надин-апал, набросившись на охрану:
— Шелудивый пес! Разве ты не узнал, кто перед тобой?! Я наследный принц, старший сын Ашшур-аха-иддина! Ты хочешь лишиться головы?!
Подействовало. Принц, гордый тем, что оказался полезен, после этого ехал с таким видом, как будто только что в одиночку разбил армию врагов.
Чтобы окружить огромную усадьбу министра, Бальтазару не хватило бы и сотни человек, поэтому действовали быстро и решительно. Двое смельчаков перелезли через забор, обезоружили слуг, распахнули ворота. Но едва вошли в дом, как столкнулись с ожесточенным сопротивлением. В коридорах, на лестницах и во всех комнатах — повсюду завязались схватки. Появились убитые и раненые. Син-надин-апал не щадил себя, дрался один против двух, трех противников, одерживал верх и шел дальше. Бальтазар не отставал от него ни на шаг. Раз или два заслонял собой, приходил на помощь.
Вместе они ворвались в спальню Мар-Априма. Все обыскали, никого не нашли. Поспешили на женскую половину. Здесь были Масха и две ее дочери.
— Он где-то здесь! Где-то здесь! — срывая занавески и переворачивая мебель, кричал наследник.
— Смирись. Он ушел, — призвал его Бальтазар, возвращая меч в ножны.
Мать и младшие сестры Мар-Априма забились в угол и плакали.
Син-надин-апал решительно направился в их сторону, схватил самую младшую — востроносую пятнадцатилетнюю девушку — и приставил к ее шее холодную сталь.
— Ты ведь знаешь где Мар-Априм, — обратился к Масхе принц. — Куда он скрылся?! Говори, если тебе дорога жизнь твоей дочери или, клянусь богами, я пущу ей кровь!
— Мой господин, — осторожно произнес Бальтазар. — Его здесь нет.
Но Син-надин-апал настаивал на своем:
— Говори! Где прячется твой сын?!
У принца был превосходный меч с остро отточенным лезвием — и человеческий волос, случайно упавший на него с чьей-нибудь головы, рассекло бы надвое.
— Говори, старуха! — пригрозил наследник, надавив на меч.
— Мама! — почувствовав боль, вскрикнула девушка.
А Масха вдруг схватилась за сердце и стала сползать по стене все ниже и ниже, пока не оказалась на полу.
— Мама! — рванулась к ней младшая дочь, позабыв об опасности.
Даже лев, охотящийся на газель, не смог бы быстрее добить свою жертву. Меч перерезал девушке горло в одно мгновение.
Син-надин-апал растерянно улыбнулся:
— Не знаю, как это вышло.
Бальтазар всполошился, попытался остановить кровь девушке, одновременно привести в чувство женщину. Позвали лекаря, но, пока тот пришел, мать и дочь уже испустили дух.
* * *
Спустя две недели, сразу по возвращении Арад-бел-ита из Мусасира, в Ниневии собрался Большой Совет. Син-аххе-риб устроил все таким образом, что наследному принцу о нем было сообщено в самый последний момент, однако Арад-бел-ит был рад уже и этому.
Сановники стали прибывать во дворец ближе к ночи. Царских министров, некоторых наместников и часть жречества Мардук-нацир оповестил заранее. Но даже он не знал, что будут присутствовать принцесса Вардия, тамкар Эгиби и Таб-цили-Мардук. Этих троих через своих слуг приглашал сам царь.
Исчезновения Табшар-Ашшура и Мар-Априма словно никто и не заметил, но стоило какому-нибудь вельможе неосторожно упомянуть в разговоре одно из этих имен, как он тут же натыкался на стену неприятия и отчуждения.
Син-аххе-риб вошел в тронный зал ровно в полночь, держа свою невестку под руку и о чем-то с ней тихо беседуя. Собравшихся, не считая стражи, было не меньше сотни. Все они низко кланялись своему повелителю, и пока царь не сел на престол, не смели поднять глаз. В душе же радовались, что Син-аххе-риб в хорошем настроении: он улыбался. До тех, кто стоял ближе, долетали обрывки его беседы с Вардией:
— И что сказал Ашшур-бан-апал?
— Что это неразумно, что об этом нельзя говорить вслух, иначе дедушка рассердится и тогда бабушка сама пойдет на корм крокодилам…
На этот раз царь рассмеялся так громко, что его смех эхом прокатился по залу, и тогда все сановники, жрецы, многочисленные писцы и прочие, и прочие заулыбались также.
Успокоившись, царь посмотрел на Бальтазара, стоявшего неподалеку, и слегка покачал головой. Начальник внутренней стражи Ниневии все понял, отвесил поклон и поспешно скрылся за спинами вельмож. Син-аххе-риб обратился к Большому Совету:
— Иногда я думаю о том, что мой десятилетний внук куда благоразумнее моих взрослых подданных. Даже он знает, что можно, а что нельзя. Что надо уважать старших, чтить своего господина и быть чистым в помыслах. И что за преступлением неотвратимо следует наказание…
К этому времени Бальтазар уже вернулся с большим серебряным блюдом, накрытым золотой парчой. Он остановился посреди зала, еще раз выжидающе посмотрел на царя и, когда увидел в его глазах то, что хотел, сбросил ткань на пол, представив на всеобщее обозрение отрубленную голову Табшар-Ашшура.
— За преступлением неотвратимо следует наказание, — повторил Син-аххе-риб. — Это хорошо, что
