Табал - Андрей Евгеньевич Корбут
Дождавшись, пока братья закончат с клинописью, Набу-аххе-риб перешел к следующему уроку:
— Сегодня мы будем… говорить о звездах… что мы видим в небе… над головой, — внимательно посмотрел на своих юных подопечных Набу-аххе-риб.
Учитель и его ученики занимались в тенистой беседке, расположенной в дворцовом парке. Неподалеку от них по тропинке, между двумя прудами с белыми лилиями, прогуливались Закуту и Ашшур-дур-пания.
«Как это скверно, что я не обладаю умением читать по губам, как этот выскочка Мар-Зайя», — подумал Набу-аххе-риб.
Накануне он снова поссорился с царицей, позволив себе высказать мнение, что детей не стоит вмешивать в дела взрослых. Закуту беседовала с Вардией, когда рядом играли дети, и в разговоре коснулась имени Шарукины, жены Арад-бел-ита, ее беременности. Ашшур-бан-апал, услышав краем уха, о чем идет речь, спросил тогда со свойственной его возрасту непосредственностью: а если у нее родится мальчик, он будет играть вместе с нами? Закуту эти невинные слова взбесили, и она зло ответила:
— Тебе не придется с ним играть. Потому что если у нее родится мальчик, мы скормим его крокодилам.
Ашшур-бан-апал же повел себя совсем по-взрослому. Он забыл о воинах, вырезанных из слоновой кости, которых разворачивал в боевом порядке на такую же армию Шамаш-шум-укина, встал, подошел к бабушке и рассудительно заметил:
— Об этом не надо говорить вслух. Тебя может кто-нибудь услышать и выдать. И тогда дедушка очень рассердится.
«А ведь его ждет большое будущее, — подумал жрец, — если только кто-нибудь другой так же не решит скормить его крокодилам».
Набу-аххе-риб тяжело вздохнул и продолжил урок:
— Кто из вас… может рассказать… о созвездиях Зодиака?
— Их двенадцать. Я могу назвать их, учитель. Я помню, — сказал Ашшур-бан-апал.
— Назови, — степенно закивал жрец. Внимательно наблюдая за царицей и кравчим.
— Па. Бил, Сухур. Маш, Гу, Сим. Мах, Ку. Мал…[20] — перечислял созвездия принц…
В это время Закуту перехватила устремленный на нее взгляд учителя, отвела глаза и сказала:
— Он начинает меня беспокоить.
— О ком ты? — не понял Ашшур-дур-пания.
— О Набу-аххе-рибе.
— Аааа… — протянул кравчий. — Не трать на это время понапрасну, моя царица…
Вчера Бальтазар доложил царю о своем расследовании в отношении Табшар-Ашшура. Кроме того, у нас появились самые веские доказательства вины Мар-Априма. Преступная связь между этими двумя сановниками очевидна.
— Это заслуга Нерияху?
— Да. Ему пришлось потрудиться, чтобы сделать целую кипу подложных расписок.
— Это хорошо. Жду, не дождусь, когда Син-аххе-риб поставит на место Хаву, эту маленькую шлюшку…
— Нерияху сделал нам еще один подарок. Он позаботился о том, чтобы на совете, который соберется на днях у Син-аххе-риба, присутствовал наш общий друг из Вавилонии тамкар Эгиби. Надеюсь, с его помощью мы сможем склонить царя на нашу сторону.
— Ты хотел сказать, с его золотом, — поправила царица. — Не слишком ли часто мы полагаемся на Нерияху?
— Это вряд ли опасно. Он никогда не оставляет следов своей причастности к тому или иному делу. Да и царь доверяет ему.
— А подложные расписки?
— Виноватыми всегда будут его недобросовестные писцы.
— Он снова на меня смотрит, — нахмурилась Закуту. — Клянусь, не будь он так добр к моему внуку, я бы давно выколола ему глаза.
— Ты все о нашем мудреце? Не думай о нем. Он слишком глубоко увяз. Не забывай, что это Набу-аххе-риб сообщил нам о средстве для Шарукины. Ребеночек родится слабым, не проживет и месяца… Если родится вообще…
— Но он посмел отказать мне в просьбе. Месяц назад я заговорила с ним о Хаве, напомнила о ее скверном характере, несчастной судьбе его внучатого племянника, намекнула, что боги могут покарать принцессу, наказав ее какой-нибудь смертельно опасной болезнью…
— И что же Набу?
— Вместо того чтобы поддержать меня, сказал, что Хава отличается на редкость крепким здоровьем.
— Что вовсе не означает, будто он отказал тебе, царица. Набу — самый осторожный человек в Ассирии. Он не осмелится идти против тебя и, конечно же, не позволит держать его на цепи. Ведь одно твое слово Син-аххе-рибу, что наш ученый муж причастен к болезни принцессы, если такое вдруг случится, — будет означать для него смертельный приговор.
Закуту поморщилась, как будто съела дольку лимона:
— Подожди… Ты хочешь сказать, что Набу не забудет о нашем разговоре.
— Несомненно. Если только ты не будешь проявлять нетерпения.
* * *
За несколько дней до ареста.
Дворец Арад-бел-ита
В последний день месяца арахсами Арад-бел-ит проснулся из-за того, что ему приснился кошмар, в котором Шарукину во сне похитил шеду, утащил ее на высокую гору, где разорвал молодую женщину своими когтистыми лапами.
Этот сон встревожил принца.
И он стал спрашивать себя, где ошибся, что сделал не так, вдруг этот ночное видение явилось ему неспроста.
Три месяца назад Набу-шур-уцур сменил всю дворцовую стражу, наняв выходцев из Табала, откуда была родом Шарукина; во дворце появились новые повара из Урарту, в чьей лояльности можно было не сомневаться; повитуху привезли из Табала, чтобы быть уверенными, что она никак не связана с Закуту; заменили даже рабов, пообещав, что им будут дарованы свобода и земельные участки, если родится сын, и страшную казнь, если произойдет непоправимое.
Арад-бел-ит ласково поцеловал в лоб жену, убрал руку, которой она его обнимала, и поднялся с постели. Неожиданно резкая боль в правом боку, заставила его поморщиться, сперло дыхание, а на лбу выступила испарина.
«Что это? — подумал царевич. — Меня отравили? Не может быть… Этого не может быть. Она бы не успела».
Его новый кравчий появился при дворе всего пару недель назад. Он был мидийцем, и хотя Арад-бел-ит не очень доверял этому народу, за него поручился Набу-шур-уцур. Предыдущего кравчего царевич подарил своему тестю — и потому, что перестал доверять ему, и потому, что царь Бар-Бурруташа попросил его об этом одолжении. Видимо, тоже имел веские причины искать человека на стороне.
«Нет, Закуту не успела бы подобрать ключи к моему новому кравчему всего за месяц, — значит, это не яд».
Боль отступила так же внезапно, как и нахлынула.
Посмеявшись над пустыми страхами, Арад-бел-ит вышел на террасу с видом на парк, тут же увидел кравчего, на которого только что пенял, и приветливо ему улыбнулся.
Мидиец ответил низким поклоном, пожелал доброго утра и, помня о привычках принца, налил в серебряный кубок ячменного пива. Подавая его, спросил:
— Набу-шур-уцур ждет моего господина с раннего утра. Позвать его?
— Зови.
Дожидаясь своего молочного брата, принц пытался предугадать, какую новость тот принес, ведь пока все складывалось как нельзя лучше — в последние месяцы и сановники, и жрецы смотрели на Арад-бел-ита как на единственного
