Это застряло в памяти - Ольга Львовна Никулина
Однажды Лёля всё-таки решила задать провокационный вопрос:
– Тётя Паня, это правда, что Дорофеич сидел?
– Это не моя тайна, Дорофеич сам помалкивает. Он уж больно хорошо работал. Его в партию звали, прохода не давали. Чего-то он им ляпнул, что он, мол, старой веры. Чтоб отбрехаться. Его и замели, стали таскать. Может, и сидел. Рёбра ему покалечили. Вызнали, что его военное дело взрывник. А тут аккурат война. Он же бывший моряк, с пятнадцатого года был мобилизован, в Первую мировую, ещё при царе, воевал во флоте. Взрывники долго не воюют, у них один конец. Так-то решили между собой начальники. И послали его воевать на торпедном катере. После войны домой не сразу пришёл. Может, не хотел на одной ноге, калекой возвращаться. На одной, а любого не калеку за пояс заткнёт. Всё умеет делать, мастер. Он и плотник, и столяр, мебель любую сработает на заказ. Прошлый год у генерала вместе с Коленькой забор на даче поставили и беседку. У него столярный станок в общей кухне стоит. Электричество чинит, краны, замки, швейные машинки, мотоциклы, примуса, стёкла вставляет. Да хошь что. Его вся округа знает. Денежки умеет зарабатывать. Культурный, книжки читает. Не скандалит. Матвевна в деньгах купается, вся в золоте ходит. Держится за него, понимает, что за него любая пойдёт. Хошь он и в годах. Да вон хоть Дуська. Они же кумовья. И какая кума под кумом не была, поговорка такая. Нет, они без глупостей. Он сурьёзный. Пошутила я.
– А вы пошли бы?
– И пошла бы, прости меня, Господи.
* * *
В июле пустырь совсем преобразился, густо зазеленел, зарос травой, лопухами и крапивой. Остались небольшие проплешины – протоптанные дорожки от барака на улицу и пространство вокруг стола. Под окошками барака сквозь сорняки пробились ромашки и колокольчики, расцвели золотые шары, душистый табак, флоксы, настурции. Отряхнувши пух, обнажил щедрую листву старый тополь. Обитатели барака, зажатого среди высоких каменных строений, люди, благодарные природе, проложили на пустырь шланг и дважды в день, рано утром и вечером, поливали зелень и особенно цветы. Дети, которые не разъехались по лагерям, помогали взрослым, тоже усердно поливали цветы, травку, а заодно и друг друга. Визжали, баловались. Жизнь на пустыре стала оживлённей, многолюдней. Под вечер, когда солнце заходило за дома и жара спадала, из барака высыпали вернувшиеся с работы мужчины. Застилали стол клеёнкой, приносили ржаные сухарики, воблу. Пили холодное пиво, квас, тихо беседовали. Выпивали водку, доставая бутылки из-под стола. Под воскресенье выносили большой самовар и гоняли чаи со свежим вареньем, которое хозяйки варили на керосинках во дворе прямо под окнами своих «квартир». Даже у Лёли на балконе вкусно пахло клубничным вареньем.
В один из дней в середине июля тётя Паня пришла утром и занялась, как всегда, старушкой. Лёля заметила, что она была особенно молчалива и смотрела в сторону, как будто в чём-то провинилась. Наконец не выдержала и, отводя глаза и смущаясь, посетовала:
– Лёль, ты скажи свому, чтобы он не слишком занимал Коленьку делами с машинами, не отвлекал бы его от занятий. Коленька с конца июля до середины августа должен сдавать экзамены в институт. Хочет поступить в этом году, давно готовился. Его генерал на даче работами загружает, а тута ещё твой муженёк… Не высыпается Коленька, трудно ему, а терпит. Генерал ему всё квартиру или комнату выхлопотать обещается. Ведь врёт, я чувствую. Коленька добрый, другой бы послал… Уж ты прости меня, Лёль. Но эдак осторожно скажи твому, ладно, Лёль?
В ту же ночь Лёля, дождавшись мужа, обратилась к нему, стараясь говорить как можно мягче:
– Знаешь, Коленька в этом году экзамены в институт сдаёт. Ты его не сильно отвлекай, ведь и нам обидно будет, если он не поступит.
– Что?! Я его отвлекаю? Я что, его заставляю? Он сам хвостом за мной ходит…
– Неправда! Это ты за ним хвостом ходишь, – спокойно, как ей казалось, возразила Лёля. Ей ли не знать, что он даже ночью вызывал Коленьку в гараж, и не раз.
– Ну-ка, повтори, кто-кто?! Это я, по-твоему, хожу за ним хвостом?! Да ему Бауманки не видать как своих ушей! Не такие, как он, пролетали! Он помогает мне по дружбе! Сам везде так говорит! Всем хвалится нашей дружбой! Будто я его дружок, хе-хе. Если хочешь знать, ему льстит, что он помогает такому человеку, как я! – орал Боб.
Лёля не сдержала смеха:
– Такому человеку, как ты?! Ты что, особенный? Юрий Гагарин? Да у тебя мания величия!
– Ты мне ещё посмейся! Брал тихоню, а ты вон какая! В дамки метишь! Мигом вылетишь отсюда! – Он придвинулся к Лёле, его лицо налилось кровью.
– Вылечу и не заплачу! – крикнула Лёля, схватила пачку сигарет и выскочила на балкон.
Вернулась, когда стала замерзать. Ночи были прохладные. Муж спал. Утром они не встретились, она делала вид, что спит. На столе в кухне он оставил для неё записку: «Пожалуйста, скажи Паньке, чтобы она простирнула мою куртку. Я её изгваздал маслом. В такой ехать в Коктебель нельзя. Новую замшевую в Крым не беру. Купи в аптеке валидол. У меня что-то сердце. Буду поздно».
Лёля не стала ничего говорить тёте Пане о стычке с мужем. Утро прошло, как обычно.
После полудня тётя Паня уложила старушку спать и села перебирать крупу. Лёля услышала звонок в дверь и первая поспешила открыть. Прямо у неё перед глазами возникло нечто с деревянными ножками – столик, и его нёс перед собой высокий молодой человек с такими же синими, как у тёти Пани, глазами. Коленька!
– Здрасте! Можно? Мам, я принёс.
Тётя Паня уже спешила к нему навстречу, она провела его в столовую и указала, куда поставить столик.
– Спасибо, милок. Ты поел? Я тебе там оставила. До вечера, – тётя Паня сияла.
Она пошла его провожать, они поцеловались, и она закрыла за ним дверь. Но прежде чем уйти, Коленька обернулся, с улыбкой посмотрел на Лёлю и сказал:
– До свиданья, мне мама о вас говорила.
Всё это время Лёля стояла в дверях своей комнаты. Коленьку так близко она увидела в первый раз. У неё перехватило дыхание. Почему-то эта встреча с ним её поразила. Лёля стояла как зачарованная, в каком-то оцепенении, и не могла шевельнуться, но никаких объяснений этому не находила, ни тогда, ни потом. Ни потом… Как будто издали она услышала, что тётя Паня зовёт её в столовую. Тётя Паня пристроила столик рядом с
