Уранотипия - Владимир Сергеевич Березин
Он служил в армии до сих пор, выпросив разрешение от нового государя. Новому государю не нравились офицеры, которые не могли участвовать в парадах, но Кторов задействовал все свои связи. Уже тогда он понял, что новый государь мало что понимает в военном деле. Военную академию забросили, и искусству убивать людей в поле никто не учил. Но парады выходили прекрасными и производили сильное впечатление на послов.
В Генеральном штабе сперва содержали мятежников, но вскоре он стал работать по-прежнему, производя циркуляры в немыслимых количествах.
Кторов выпросил себе годовой отпуск и отправился в Палестину. Туда он уехал уже полковником, но путешествовал по каменистым дорогам в штатском, как обычный паломник. Перед этим Кторов выучил арабский язык под надзором двух профессоров, которым платил сумасшедшие деньги. С одним из них он подружился и часто ходил к нему в музей при академии, где по полкам расселись чучела птиц, а в огромных банках спали мёртвые уроды. Китайские куклы смотрели на Кторова с прищуром, арабские не имели глаз, а у кукол дикарей вовсе не было переда и зада. Профессора звали Витольд Витковский, но сам он тайно писал романы под именем барона Синеуса. Столичные остряки ожидали появления Трувора, а какой-нибудь математик станет писать за Рюрика, но в журналах такие шутки не пропускались. Кторов читал эти романы, в них обнаружилась скука, а вот разговоры с Витковским выходили куда интереснее. Оба они жили одиноко, но Витковский этим совершенно не тяготился. Кажется, он так и не познал женщину. Впрочем, чёрт разберёт этих поляков.
Иногда Витковский смотрел на него с прищуром, и Кторову казалось, что он вот-вот скажет, что они давно виделись – где-то на Востоке – и сидели в кофейной под ковром, украшенным старыми саблями и пистолетами с серебряной насечкой.
А вот Кторов иногда вспоминал исчезнувшую из его жизни крестьянку. Любовь их была недолгой, и девушка пропала, будто не жила на свете. Истаяла, как Снегурочка при приближении весны, как раз на Масленице. На селе подозревали страшное, потому что она приглянулась кузнецу. Ходили мрачные слухи, что он убил и сжёг несчастную, ну так кузнецов всегда подозревают в колдовстве и излишнем пристрастии к огню. Кузнеца свезли в город, откуда он вернулся без передних зубов, но дело ничем и не кончилось.
Только Кторов всегда, когда видел горящее чучело на Масленицу, старался отвести глаза.
Поляк настоял, чтобы русский написал книгу о Востоке, но не простые мемуары, а руководство. И Кторов сделал это, просто переведя сухой язык отчётов по своему ведомству в форму частных писем. Он написал путеводитель. Под видом советов паломникам книга содержала карту святых мест с указанием прочности мостов и проходимости дорог. Он описывал источники и предполагал места для бивуаков – на случай того, если Россия решит ввязаться в сирийские дела.
Но такие предположения наполняли его глубокой тоской – никакого проку вмешиваться тут не было. Армия погибает не от штыков и картечи, войско истончается санитарными потерями. Солдаты мрут от жары, у них начинается кровавый понос. Холера и чума убирают армию, а хирурги бодро режут руки и ноги при малейших ранениях. Но про это не пишут в путеводителях.
Дольше, чем писалась книга, вымаливались разрешения на печать – сперва у одних начальников, а потом у других.
Впрочем, начальство относилось к его причудам с некоторым снисхождением, потому что как штабной офицер Кторов был очень хорош. Талант Кторова заключался в простой мысли, что бумага убивает не хуже пушечного ядра, армии гибнут не от пуль, а от болезней, а больше всего солдат погибает от своих интендантов.
А теперь надо идти на службу, но прежде собрать себя по частям, как разбитая армия на поле, полном воронок и заклёпанных пушек.
Лежащий привстал и позвонил в колокольчик. Пора одеваться.
Служба была бумажной. При новом государе многое стало бумажным, говорили, что из бумаги скоро станут делать одежду. Он исправно получал письма из дальних краёв и, читая их, очень хорошо представлял своих людей, которые бредут по сирийским дорогам.
По ним же бродил он сам и как-то встретил англичанина, красившего бороду хной.
Кторов сразу понял, что он не тот, за кого себя выдаёт. Англичанин обхаживал его и, когда у Кторова сломался протез, привёл его в маленькую лавку. Пока русскому делали новую деревяшку, они с англичанином говорили о войне и смерти.
В тот момент Кторову стало понятно, что война тут неминуема: мамлюки выйдут из повиновения и двинутся на север, а османская армия слишком мягкотела. Тут сойдутся интересы не мусульман, а французов с англичанами. И по характеру вопросов Кторов догадался, что англичанина больше всего интересует, на чьей стороне будет Россия. Хитрый англичанин понимал, что русский шпион совсем не то, что русский государь, но и по движению бровей, и по длине вздохов можно о многом догадаться.
Одна война только что закончилась, но всякие послевоенные представления являются одновременно предвоенными представлениями. Мухаммед Али-паша требовал награды за помощь Порте в Греции. И награду эту звали «Сирия». Али-паша хотел эту землю ещё тогда, когда Кторов ворочался в своей крови на Бородинском поле, но на Востоке считают, что исполняются только отложенные желания. Али-паша укреплял Египет и ждал.
А когда в Генеральном штабе содержали несчастных безумцев, покусившихся на жизнь нового государя, история продолжалась: Али-пашу вновь попросили идти против греков. Когда русские мятежники уже расселились в Сибири, в греческие дела вмешались английские, французские и русские пушки. Небо над Наварином затянуло розовым дымом, и он дал имя модному сукну – но это уже совсем другая история. Флот Али-паши уничтожили корабли трёх держав, сражение было выиграно, но никто не выиграл войны.
Али-паша решил воевать с Портой, а не с европейцами. Сын Али-паши Ибрагим-паша осадил Акко, а потом двинулся на север. Вскоре он остановился на расстоянии удара от места, которое русские раньше звали Царьград, жители именовали Константинополь, а турки – Стамбул. Впрочем, любой важный город лучше именовать просто Город, потому что так он делается важнее. Город уцелел, хотя османская армия была разбита и потеряла половину пушек.
Но русские высадились в Анатолии, и война не закончилась, а замёрзла, как лужа после оттепели. Али-паша остался вассалом Порты, но державы понимали, что ничего ещё не кончено и воспоследует война-продолжение. Это понимал Али-паша, понимал русский государь, европейские короли, понимал полковник Кторов и англичанин, который сидел напротив него. Не
