Должники - Татьяна Лунина

В эту ночь Тоня спала крепко и ни разу не закричала во сне.

                х                х                х

Их разрывали на части. Казалось, весь город сошел с ума, решив отовариться в одном магазине. С полок сметался товар, словно сухая листва – метлой дворника с тротуара: скоро и деловито. В ход пошли все размеры, цвета, фасоны без сезонных различий.

-- Или у меня съехала «крыша», или народ свихнулся, -- пожаловалась Татьяна. – Уже почти все полки пустые, а они прут и прут. Неужели их мужики не заслужили в новогоднюю ночь ничего лучшего кроме наших говеных рубашек?

-- Не плюй в руку, из которой кормишься, -- заметила, проходя мимо, старшая. – И вообще, хватит прохлаждаться, рабочий день еще не закончился.

-- До закрытия всего пятнадцать минут.

-- Вот столько и будем работать, -- бросила, не оглядываясь, Светлана Михайловна.

-- -- Мегера, -- буркнула в спину Сытина. – Неудивительно, что от тебя мужики бегут, как тараканы от дихлофоса. Ой, -- расцвела она в следующую секунду при виде знакомого покупателя, -- вам Антонину или, извините, рубашку?

-- Мне, если можно, улыбку, -- попросил Овчинников, с любопытством разглядывая жалкие остатки на полках.

-- А вы шутник!

-- Дэвушка, выручай, дарагая! – к прилавку подскочил запыхавшийся пожилой кавказец, обвешанный пакетами с авоськами. – Через час поезд, домой еду. Все с подарками, адын внук остался.

-- У нас не детский магазин.

-- Зачем детский? Внуку двадцать лет уже, на целую голову выше, чем я!

-- Какой размер? – процедила сквозь зубы Татьяна, мысленно проклиная так не вовремя заглянувшего покупателя.

Дмитрий одобрительно улыбнулся радеющему о своей родне азербайджанцу и  перешел к противоположной стороне прилавка.

-- Добрый вечер!

-- Здравствуйте. Если хотите что-то купить, пожалуйста, поторопитесь. Мы через десять минут закрываемся.

-- Во-первых, Тонечка, с наступающим Новым годом.

-- Спасибо, вас также.

-- Во-вторых, я хотел бы извиниться за внезапное исчезновение и долгое отсутствие.

-- Не стоит. Мы не друзья, за свои действие нам вовсе не обязательно отчитываться друг перед другом.

-- Согласен, но я имел в виду Розу Евгеньевну. Кстати, дома ее не застать, она в отпуске?

-- Ай, дарагая, спасыба! С Новым годом, красавица! Будышь в Кубе, дядю Джавида спроси, любой покажет. Ковер тебе падбирем – лучше всех, -- мимо протрусил довольный покупатель, за ним продефилировала продавщица. Поравнявшись с Тоней, она выразительно посмотрела на часы, улыбнулась Овчинникову и замурлыкала под нос.

-- Пять минууут, пять минууут…

-- Дима, извините, но если вы не собираетесь ничего покупать, вам лучше уйти. Сейчас кассу снимать будем. А Роза Евгеньевна вышла замуж и переехала к мужу.

-- Передайте мои искренние поздравления, -- расплылся в улыбке теткин любимчик, не трогаясь с места. – Адрес дадите?

-- Конечно, только в другой раз. Сейчас у меня из-за вас могут быть неприятности.

-- Никогда себе этого не простил бы. Завтра работаете?

-- Нет.

Он молча кивнул и отлип, наконец, от прилавка.

Весь следующий день, тридцать первого декабря, Тоня крутилась, как белка в колесе. С утра сбегала на рынок, где от цен едва не упала в обморок, потом заскочила в парикмахерскую, ужаснулась, пулей вылетела обратно, убрала квартиру, нарядила елку, забрала сына из детского сада. И все время мысленно благодарила Георгия Павловича за удачную идею показать жене новогоднюю Ригу: никогда еще новоиспеченная родня молодожена так не стремилась к тишине и покою. Кроме того, Илье явно не хватало материнского внимания. Когда Тоня возвращалась с работы, ребенок спал, а утреннюю пробежку с сыном в детский сад вряд ли можно назвать полноценным общением. Одним словом, в придачу к шампанскому с оливье она мечтала насладиться сыном, домом и ленью.

Вечером позвонила Милка Хоменко.

-- Привет, Туманова, с наступающим тебя! Счастья в новом году, здоровья, денег побольше и чтоб мужик твой, наконец, вернулся, поняла?

-- Спасибо, Хомячок, я тоже тебя поздравляю. Желаю больше хороших людей рядом, и пусть тебя меньше достают больные.

-- С ума сошла?! Я молюсь, чтоб беззубые множились, это ж кормильцы мои! А из всех  хороших, как ты говоришь, мне нужен единственный. Да он, черт бы его побрал, пока не засветился даже на горизонте, -- Людмила трудилась зубным техником, в деньгах не нуждалась, но была не замужем. Однако одиночеством своим не тяготилась, подшучивая и над потенциальными женихами, и над собой в качестве приманки для дипломированной нищеты. Бывшие одноклассницы столкнулись как-то случайно, у входа в продуктовый магазин, разговорились и, хоть в школе особенно не дружили, сейчас общались с удовольствием, правда, ограничиваясь трепом по телефону. Новый год Милка предлагала встретить вместе, усиленно зазывала к себе. Сейчас она опять завела ту же пластинку. – Ну что, Туманова, так и будем в новогоднюю ночь балдеть в одиночестве под елкой? Может, все ж таки подгребешь ко мне? Хочешь, могу к тебе завалиться, я на подъем легкая.

-- А я, Милка, за последние дни устала, как вокзальная шлюха, с ног валюсь. Не то, что к тебе, в собственную ванную еле вползаю.

-- Шлюхам платят прилично, а ты, дорогая, вкалываешь за копейки, -- резонно возразила спец по зубным протезам и вздохнула. – Что за жизнь сволочная! Две роскошные молодые бабы – и обе проводят самый лучший праздник в году в обнимку не с мужиком или хотя бы друг с дружкой, а с долдонящим ящиком, который и в будни осточертел до смерти. Разве это справедливо, скажи?

-- Для меня – да.

-- Выбитая ты какая-то, Тонька. Так и будешь в чадре сокола своего дожидаться? А если он себе там какую-нибудь красотку подцепил? Медсестру или повариху, к примеру. Про общепит ничего сказать не могу, не знаю, а мы, медички – народ беспощадный, если можно устроиться за чужой счет, уж будь уверена, маху никто не