Вера Гривина - Русский сын короля Кальмана
– Вот вещи мессира Конрада.
– У тебя не спрашивали, куда ты все это тащишь?
– Меня никто не видел.
Повесив на бок меч, Борис сказал:
– Передашь князю, что я теперь здоров и не хочу его более стеснять. А за заботу обо мне ему огромная благодарность.
Лупо кивнул.
– Хорошо, передам. А куда мессир Конрад уходит?
– Честно, говоря сам не знаю, – ответил Борис. – Но мне нельзя здесь оставаться.
Он вполголоса рассказал о подслушанном им разговоре, заключив:
– Похоже, князю не впервой занимается разбоем.
– Да, Раймунд Пуатье не разборчив в средствах, – согласился шут.
– И не любит, когда ему мешают.
– И это верно. Мессиру Конраду действительно лучше убраться из дворца.
– Но где мне нынче ночевать? Поесть тоже не мешало бы: у меня с утра во рту крошки не было.
Лупо широко ухмыльнулся:
– Ну, с ночлегом и едой я помогу мессиру. В Антиохии живет одна вдова-гречанка по имени Каллисфения, и пусть я буду петь канцоны нашей королеве, если эта милая вдовушка не пустит к себе на постой благородного рыцаря, знающего ее родной язык.
– А велика ли будет плата?
– Вдова Каллисфения будет держать у себя, кормить, поить мессира Конрада только за мое хорошее к ней отношение.
Борис с усмешкой оглядел Лупо с головы до ног.
– Не пойму я, Лупошка, за что тебя, недомерка, так любят женщины?
Шут хихикнул:
– Я и сам не пойму, почему они липнут ко мне, как мухи к меду.
И действительно, Лупо, несмотря на свой маленький рост, пользовался немалым успехом у всех служанок, поэтому не было ничего странного в том, что некая антиохийская вдовушка тоже не устояла перед его обаянием.
– Ладно, веди меня к твоей вдове, – согласился Борис.
Глава 17
Страсть
О главных силах французских крестоносцев приходили самые безнадежные известия: то сообщалось об их гибели в Киликийских горах, то начинали говорить о катастрофе под Тарсом, то появлялись очевидцы разгрома французов на границе Антиохийского княжества. Действительность оказалась, хотя и плохой, но все же лучше молвы: перед Пасхой в Антиохию прибыла треть отправившихся в путь от Атталии рыцарей и ратников. Хотя потери были огромными, измученный ожиданием и дурными предчувствиями Людовик обрадовался уже тому, что он не остался совсем без армии.
Прибывшие крестоносцы встали лагерем на берегу Оронта – реки, протекающей под стенами Антиохии. Воины были очень измучены, многие залечивали полученные в дороге раны. Меньше всех пострадали тамплиеры, составлявшие теперь основной костяк французского войска.
Одним из тех, кому удалось остаться живым, был Бруно, однако он потерял всех своих ратников – последних из его когда-то большого отряда, наводившего ужас на соседей-мусульман. В лагере на берегу Оронта рыцарю из Эдессы приходилось самому ухаживать за конем, оружием и снаряжением, что, конечно же, ему не нравилось. Он мог бы упростить себе существование, если бы перебрался в город. Бруно знал Антиохию не хуже Эдессы, и найти жилье ему не составило бы труда. Но в лагере было жить дешевле, поэтому рыцарь, будучи стесненным в средствах, остался там. Увы, этот поход принес ему мало добычи.
Однажды Бруно посетил антиохийский рынок, чтобы купить себе новый щит. На обратном пути, минуя собор Святого Петра, он увидел выходящую из храма Агнессу де Тюренн. После памятной встрече на тропинке рыцарь из Эдессы гнал прочь все мысли об этой девушке. Ему даже стало казаться, что он избавился от страсти к ней, но оказалось, что это не так. Едва Агнесса появилась перед Бруно, его прежнее чувство вернулось к нему.
Девушка похорошела за время своего пребывания в Антиохии: ее фигура немного пополнела (в походе она уж очень исхудала), а цвет лица стал здоровее. Одета Агнесса была в темно-красное платье со шлейфом и висячими рукавами, а свои волосы она украсила разноцветными лентами.
Бруно остановил коня и как зачарованный смотрел на красавицу, пока она спускалась с паперти. К действительности он вернулся, услышав:
– Здравствуй, Бруно!
С этим приветствием к нему обратился некто Юберт – один из приближенных антиохийского князя. Рыцари обменялись дружеским рукопожатием. Сжимая руку Юберту, Бруно невольно глянул на Агнессу и только теперь заметил, что она не одна, а сопровождает немолодую, но еще привлекательную даму, которую рыцарь из Эдессы видел впервые.
– Скажи, кто она? – спросил Бруно, указав едва заметным кивком головы на незнакомку.
– Графиня Файдива Тулузская, – ответил Юберт. – Ее муж сейчас в Иерусалимском королевстве, а она решила посетить Антиохию.
«Значит, граф Тулузский прибыл на Святую землю с женой, – подумал Бруно. – Возможно Агнесса будет теперь при ней».
Юберт принялся расспрашивать о походе. Рыцари проговорили около получаса, затем Бруно поехал в лагерь, думая по-прежнему об Агнессе. В таком состоянии даже самые собранные по натуре мужчины становятся невнимательными. Вот и Бруно не заметил, что на него пристально смотрят двое бедно одетых магометан, в одном из которых Борис, если бы он находился здесь, узнал бы ассасина Али – собеседника князя Раймунда.
Добравшись до своего шатра, рыцарь из Эдессы перекусил и занялся своим оружием. Так он провел остаток дня, а ближе к вечеру ему захотелось проехаться верхом вдоль реки. Прогулка продлилась около часа, затем Бруно остановился, чтобы напоить коня, и пока тот утолял жажду, ломал голову над тем, где и как раздобыть недостающее снаряжение.
Внезапно рыцарь услышал:
– Де Тюренн по уши влюблена в чужеземца, называющего себя рыцарем Конрадом.
Это сказал сын графа Шампаньского, Анри. Он медленно ехал по берегу, беседуя со своим спутником – одним из самых богатых и могущественных сеньоров Французского королевства Аршамбо Бурбоном. На Бруно эти две знатные особы не обратили внимание, поскольку, по всей очевидности, приняли его за простого ратника.
– Это так! – откликнулся Бурбон. – Столь родовитая девица попалась в сети какого-то проходимца.
Анри снисходительно хмыкнул:
– Девицы легко попадаются в расставленные для них сети: такими уж их сотворил Господь. А рыцарь Конрад, кажется, не тот за кого выдает. Король что-то узнал об этом воине и теперь относится к нему с большим вниманием, чем прежде.
– Может, доблестный рыцарь Конрад – принц крови?
– В этом случае у соблазненной де Тюренн будет хотя бы малое утешение.
– А он ее уже соблазнил? – встрепенулся Бурбон.
– Возможно, еще нет, но он близок к этому. Девица готова ему отдаться.
Бурбон укоризненно покачал головой.
– Ох, уж эти дочери Евы! Подобно нашей прародительнице, они поддаются своим искусителям. А правда, что у королевы любовная связь с князем Раймундом?
– Да, – подтвердил Анри. – Об этом уже знают все, кроме короля.
Обсуждая связь королевы с антиохийским князем, они удалились от Бруно. А он стоял на месте, как громом пораженный.
Рыцарь из Эдессы, как это не покажется странным, не предполагал, что девушка, к которой он пылает страстью, кого-то полюбит. Иногда, правда, Бруно ревновал Агнессу к де Виню и к прочим ее поклонникам, но быстро успокаивался, потому что она никому из них не отдавала предпочтения. Создавалось впечатление, что девушка уже сделала выбор в пользу святой обители, поэтому мужчины ее совершенно не интересуют. Но, как сейчас выяснилось, это вовсе не так.
Кто таков рыцарь Конрад? Прежде Бруно мало обращал внимания на некого чужеземца, о котором ходили слухи, что с ним развлекалась королева (с кем она только не развлекалась). Рыцарь Конрад, судя по его манерам, был благородного происхождения и, по всей прочей очевидности, ничего за душой не имел. Такими нищими отпрысками знатных отцов христианский Восток можно сказать кишел. Младшим сыновьям обычно не на что было рассчитывать на родине, поэтому они и устремлялись за море. Возможно и рыцарь Конрад был из числа подобных ловцов удачи. Что же в нем нашла красавица Агнесса де Тюренн?
Конец ознакомительного фрагмента.
Примечания
1
Валашский язык – язык волохов (валахов), являвшихся предками современных румын и молдаван. В основе этого языка лежит народная или, как ее еще называют, вульгарная латынь.
2
В Средние века Венгрию на Руси называли Угорией (ср. с греч. Ουγγαρια), а венгров уграми и угринами.
