Вера Гривина - Русский сын короля Кальмана
– Вот индюк! – заворчал Лупо. – Надулся и не замечает, что его хотят зарезать.
Глянув туда, куда показывал глазами шут, Борис увидел, что грязный босоногий юноша в изодранных штанах и рубахе, вынимает из-за пазухи нож. Дальше все происходило очень быстро. Борис инстинктивно преградил оборванцу путь и схватил его за руку, едва не получив удар ножом в горло. Отчаянно закричала какая-то женщина, а Лупо, слуги магометанина и сбежавшиеся люди накинулись на убийцу, пытаясь его скрутить. Оборванец вырывался с необычайной для такого хилого юноши силой, и, казалось, не замечал сыпавшихся со всех сторон ударов.
– Это ассасин! – крикнул кто-то.
Толпа взревела и быстро растерзала оборванца, а затем поволокла куда-то бездыханное тело. В опустевшем проулке остались только Борис, Лупо, спасенный магометанин со своими людьми и две женщины у стены. Повсюду валялись обрывки одежды. Камни мостовой были забрызганы кровью.
– Господи Иисусе и Пресвятая Дева! – всхлипнула одна из женщин, и Борис только теперь узнал Агнессу де Тюренн.
Он подошел к ней.
– Все обошлось. Зачем же плакать?
Внезапно она прижалась к его груди, отчего он едва не задохнулся. Когда же Борис пришел в себя, Агнесса уже со всех ног убегала прочь, а за ней пыхтя спешила пожилая, дебелая служанка.
– Мессир Конрад! – услышал Борис голос Лупо. – Мессир Конрад! Спасенный сарацин желает поблагодарить своего спасителя.
Магометанин заговорил на ломаном французском языке:
– Да благословит тебя Аллах, благородный воин! Отныне, пока бьется сердце Хасана ибн Вухейба, его душа тебя не забудет! Назови свое имя, храбрейший, дабы я сообщил его своим сыновьям!
– Франки зовут меня Конрадом, – ответил Борис.
Хасан пообещал ему:
– Мои дети непременно узнают, кому они обязаны спасением отца от ножа презренного фидая, посланного не менее презренными исмаилитами, коих вы, христиане, называете ассасинами.
– За что же ассасины решили убить уважаемого Хасана? – почтительно спросил Лупо.
– За то, что я служу Аллаху, как положено правоверному, – гордо ответил Хасан.
В проулке показались два крестоносца, которые посмотрели с презрительным удивлением на мирно беседующего с сарацином рыцаря Конрада. Борис сделал вид, что не заметил своих товарищей по оружию.
Хасан между тем посетовал на то, что он уже сегодня уезжает из Антиохии по своим торговым делам и не сможет отблагодарить, как следует, своего спасителя.
– Но знай, доблестный воин, что в Дамиетте у тебя есть добрый друг, который возможно когда-нибудь тебе пригодится.
– Всякое случается по воле Господа, – согласился Борис.
Хасан еще раз поблагодарил его, после чего попрощался и ушел.
– Ты что-нибудь знаешь об ассасинах? – спросил Борис у Лупо.
– Кое-что успел узнать?
– Расскажешь вечером?
Оглядевшись по сторонам, шут прошептал:
– Лучше сейчас, пока мы не вернулись в замок князя Раймунда.
Бориса удивила такая осторожность.
– Почему сейчас? Если тебя пугают чужие уши, то на улице их больше, чем у князя.
– А я знаю местечко, где нет чужих ушей, – сказал Лупо и куда-то повел Бориса.
Порядком покрутившись по закоулкам, они в конце концов вышли к развалинам древнего амфитеатра у подножья скалистой горы. По каменистому склону шумно стекал бурный ручей. Невдалеке высилась обветшавшая внутренняя крепость. Место было довольно живописным, но совершенно безлюдным.
– Вот отличное место, – сказал шут, указывая на выдолбленные в скале сиденья амфитеатра. – Здесь можно потолковать без страха быть услышанными.
– И кого же ты боишься?
– Князя Антиохийского, – признался Лупо. – До меня дошел слух, что он имел глупость связаться с ассасинами.
Попив из ручья воды, Борис опустился на каменное сиденье.
– Кто же они – эти ассасины? – спросил он.
– Ассасины – опасные люди. Они причисляют себя к магометанам, но Коран не читают и законов Магомета не чтят. Истинная вера, по их мнению, должна держаться только на страхе. Ассасины считают всех, кроме себя, заблуждающимися, а знание и науки – вредными. Они убивают всякого неугодного, неважно христианина или сарацина, причем расправляются с людьми подло – из-за угла. А совершают эти убийства одурманенные гашишем темные горцы, которых сами ассасины называют «фидаями», то есть «жертвующими собой». Все фидаи обречены на смерть и уверены, что попадут в рай.
– А кто у ассасинов главный?
– Их главаря зовут Старцем Горы. Живет он в крепости посреди горной долины – там, где готовят фидаев.
– Зачем же антиохийский князь водит с ассасинами дружбу? – недоуменно спросил Борис.
– Он хочет воспользоваться враждой ассасинов с прочими неверными.
– Так, может быть, князь прав?
Лупо с сомнением покачал головой.
– Люди, пользующиеся чужим фанатизмом, самые опасные. Я это понял еще тогда, когда накануне нашего выступления в поход некоторые хитрецы, желая поживиться, натравливали всякий сброд на иудеев.
– А тебе жаль иудеев?
Лупо пожал плечами.
– Я верный сын христианской церкви, но думаю, что Иисус сам разберется со своим народом. Благочестивый отец Бернар как-то сказал: «Иудеи для нас – живые слова Писания, ибо напоминают о том, как страдал Спаситель».
– Мудрые слова.
Близился полдень, и жара стала нестерпимой.
– Пойдем, Лупошка, пока мы не испеклись, – предложил Борис.
– Да, нам стоит поискать прохладу, – согласился Лупо.
Вернувшись во дворец антиохийского князя, они погуляли по огромному, тенистому саду. Затем Лупо прилег под пальмой.
– Если мессир Конрад не возражает, я немного вздремну, – пробормотал он и тут же захрапел.
Борис побродил еще немного, стараясь держаться самых глухих уголков сада. Дойдя до ручья с маленьким рукотворным водопадом, из прозрачных струй которого образовывалось озерцо, он напился холодной воды и зевнул.
«Кажись, и я не прочь поспать».
Борис растянулся под густым платаном и задремал. Ему уже привиделся родной Киев, как вдруг этот замечательный сон был прерван.
– Имуществом купца Хасана мы покрыли бы все наши расходы, – громко сказал кто-то.
Борис посмотрел туда, откуда послышался голос. Возле водопада сидел на большом камне князь Раймунд, а перед ним стоял тщедушный магометанин в изрядно поношенной одежде и изодранных башмаках.
– Что теперь говорить об этом? – воскликнул антиохийский князь. – И надо было этому рыцарю Конраду вмешаться!
– Конрад? – заинтересовался магометанин. – Не его ли ты хотел послать к Старцу Горы?
– Да, Али, его! – подтвердил Раймунд. – Но теперь он меня так разозлил, что я не желаю иметь с ним дел.
Магометанин снисходительно улыбнулся.
– О, Аллах! Стоит ли сердиться по пустякам? Не получилось у нас с Хасаном, получиться с другим богатым купцом. А Конрад ваш полез туда, куда не надо, вовсе не затем, чтобы тебе досадить. Он просто ничего не знал о нашем замысле.
– Пожалуй, ты прав, – нехотя согласился Раймунд. – Я, наверное, все же потолкую с этим рыцарем Конрадом. Только удастся ли его уговорить? Все-таки он принц крови, изгнанный, правда, из владений своего покойного отца.
– Тем более он нуждается в средствах, – убежденно сказал Али.
Борис рассердился:
«По-твоему, поганый, раз я гол, как сокол, меня, значит, и купить можно?»
– Господь с ним, с этим рыцарем Конрадом, – сказал антиохийский князь – Меня сейчас больше занимает мой кузен, король Людовик.
– Ты убедил его напасть на Алеппо, – осведомился Али.
– Почти убедил. Он, правда, еще сомневается, но я сумею рассеять его сомнения.
– Хватит ли у вас сил для взятия города? – спросил Али.
– Хватит, – с уверенностью ответил Раймунд.
– А вдруг король франков все-таки не согласиться?
Антиохийский князь усмехнулся:
– А я свою племянницу, королеву, призову к себе на помощь. Она-то сумеет сломить упрямство короля.
У Бориса затекло тело, однако он боялся даже пошевелиться.
«Господи Иисусе! Не приметили бы они меня! Скорее бы они сговорились».
Словно услышав его, Али коротко попрощался и юркнул в заросли кустов. Сразу же ушел и князь. Оставшись в одиночестве, Борис выбрался из-под платана. Он чувствовал себя оскорбленным.
«Не буду я посыльным антиохийского князя, хоть обсыпь он меня золотом. Тем паче не поеду в гнездо поганых ассасинов».
Борис отправился разыскивать Лупо и нашел его там же, где оставил – храпящим под пальмой. От толчка в плечо шут проснулся.
– Ты можешь принести сюда мои вещи? – спросил Борис.
– Могу – ответил Лупо без малейшего удивления.
Он убежал и вернулся через полчаса с мешком на плече и мечом в руке.
– Вот вещи мессира Конрада.
– У тебя не спрашивали, куда ты все это тащишь?
– Меня никто не видел.
