Василий Седугин - Князь-пират. Гроза Русского моря
Как только пронеслась весть, что пришли арабы, на пиратских судах началась суматоха, их стали готовить к выходу в море; из города сломя голову бежали разгулявшиеся моряки.
Если бы на море дул хотя бы слабый ветер, положение пиратов было бы безнадежным, арабы застали бы их в порту и разгромили. Но стояло безветрие, корабли противника шли на веслах, поэтому удалось обрубить концы и отчалить. Правда, получилось это неслаженно, сначала вышла первая группа кораблей и выстроилась в линию, за ней постепенно налаживалась вторая. Во главе пиратской флотилии по негласному договору встал Ктесий, он это заслужил во время набега на Фараму. Ктесий не раз встречал арабские военные корабли, чаще всего от них приходилось убегать, с одиночными несколько раз вступал в бой, один раз был потоплен и едва спасся сам. Горький опыт научил его разбираться в типах судов противника, и теперь в полутора десятках судов, развернувшихся перед ним, он видел и гурабов, которые имели по 180 весел, и шейти с 80 веслами, и каркары, на которых установлены метательные снаряды. Не было только харраков — «зажигающих судов», и он был этому рад: с них забрасывали горючую смесь на неприятельские суда, они были самыми опасными и с ними было очень трудно бороться.
Ктесий видел, что посредине строя арабов шел корабль раис-ал-устула — главного начальника флотилии; он это определил по фонарю, находившемуся на корме. Ктесий приказал править прямо на него.
Корабли сближались, и над морем повисла та напряженная тишина, которая предшествует кровавому сражению. Пираты сбились возле бортов и на носу и, держа оружие в руках, изготовились к схватке. Главным оружием у них был абордажный меч, короткий и чуть изогнутый, очень удобный в бою на узком пространстве.
Ктесий видел, что громадное судно раис-ал-устула шло на таран его судна. Несомненно, оно смяло бы его. Поэтому в последний момент он дал приказ повернуть в сторону, намереваясь зайти сбоку и взять на абордаж, но рулевой перестарался, и суда прошли рядом; пользуясь преимуществом в высоте, арабы засыпали пиратов стрелами и дротиками, многие пираты были убиты и ранены. Но почти тут же Ктесий столкнулся с другим кораблем, шедшим во второй линии. С той и другой стороны бросили веревки с крючьями и зацепились баграми, началась рукопашная… В бой вступили и остальные корабли. Над морем раздались гулкие удары корпусов, треск ломающихся мачт, звон оружия, азартные возгласы сражающихся и крики утопающих…
Петро с выходом в море немного опоздал и потому пристроился во вторую линию. Он видел, как столкнулись свои и вражеские суда, как Ктесию удалось увернуться от столкновения с большим кораблем. Но теперь эта громадина шла прямо на него, да вдобавок приближалось еще одно арабское судно, заходившее с другой стороны. Его брали в клещи, а поскольку расстояние между ними было небольшое, что-то предпринять было просто невозможно, надо было принимать бой сразу с двумя кораблями.
Удары от столкновения потрясли судно, тотчас истошно закричали воины обеих сторон. Петро понял, что главная опасность идет от большого корабля, с которого по лестницам и веревкам скатывались к нему на палубу арабские воины; их было много, они сразу стали теснить его моряков. Петро сорвал с себя рубашку и, выкрикивая проклятья, кинулся в гущу схватки. В руках у него были абордажный меч и дамасский кинжал. Он орудовал ими молниеносно. Пружинистое тело его, обвитое крепкими мышцами, металось из стороны в сторону, поражая врагов. Не успел один из них, судорожно зажав руками перерезанное горло, рухнуть на палубу, как второй, визжа, схватился за живот, проткнутый абордажным мечом. Тут же Петро развернулся и рассек надвое лицо араба, пытавшегося напасть на него сзади… Он был так страшен — полуобнаженный, весь в порезах и ранах, с окровавленным лицом и телом, с горевшими неистовой яростью глазами, — что арабы в страхе шарахались от него, боясь напасть спереди и стараясь зайти со спины, но он успевал после каждого броска обернуться и изготовиться к отражению и новой атаке, и все в ужасе разбегались от него; он кидался в разные места палубы, оставляя после себя неприятельские трупы. «Шайтан, сущий шайтан!» — шептали про себя в мистическом трепете арабы.
Однако силы были неравными, и противник теснил пиратов к корме, сужая пространство для боя. Петро яростно набрасывался на арабов, заставляя их в страхе шарахаться от него, но он видел, что долго им не выстоять и скоро или все погибнут, или придется бросаться в море.
Отступая, он увидел недалеко от себя люк, который вел в трюм корабля. Решение пришло мгновенно, Петро улучил момент и нырнул вниз. В темноте отыскал ящик с серой и смолой, разжег трут и бросил его в перемешанную массу. Пламя вспыхнуло тут же, искры посыпались в разные стороны, Петро выскочил наружу, вновь включился в резню, краем глаза наблюдая, как из пробоин, которые образовались от столкновения с арабскими судами, сначала повалил густой дым, а потом вырвалось мощное пламя и перекинулось на корабли противника. Они тоже загорелись, распространяя густой дым. Противник в растерянности прекратил сражение, стал пятиться, некоторые побежали на свои корабли, принялись тушить огонь, но он разгорался все более и более. Петро стоял в окружении своих немногих оставшихся в живых моряков и со злорадством наблюдал за пожаром. Страшен он был на фоне бушующего пламени: полубезумные глаза, весь в крови, руки судорожно сжимали окровавленные меч и клинок.
Наконец пламя, вырвавшись из трюма, заставило моряков отступить на корму, а затем броситься в море. Там барахтались и арабские воины. И здесь ожесточившиеся и остервеневшие люди нападали друг на друга, разили оружием, топили в воде, хватались за одежду, рвали волосы. Петро видел, как рядом арабский воин мечом пытался разрезать лямки, державшие его панцирь, чтобы не уйти с ним на дно. Он схватил его за плечи и подмял под себя; некоторое время чувствовал, как тот судорожно дергался, пытаясь вырваться из его рук, но потом затих и плавно ушел в глубину. Расправившись с одним, Петро рванулся к другому, но в это время что-то тяжелое обрушилось на его голову, он взмахнул руками, судорожно стремясь ухватиться за что-нибудь, и тут сознание оставило его…
Гибель флагманского корабля на виду всей флотилии внесла расстройство в ряды арабов. В их действиях появилась неуверенность. Это тотчас заметил Иван Берладник. Он выбрал крупный корабль противника, 180-весельный гураб, и устремился на него, намереваясь протаранить его в борт. Гребцам было приказано налечь на весла изо всех сил. Легкий корабль быстро сорвался с места и полетел к цели. Но это увидели капитаны двух арабских шейти и двинулись наперерез. Какое-то время Иван рассчитывал проскочить между нами, но потом понял, что не успеет, оба неприятельских суда сомнут его, ударив с двух сторон. И тогда он кинулся к гребцам, закричал:
— Братцы, гребите назад! Изо всех сил! Иначе — гибель!
И сам, не выдержав нервного напряжения, подскочил к одному из гребцов и стал помогать ему, как будто это могло сыграть решающую роль в маневре судна. Потом опомнился, выскочил на палубу, и ему открылась такая картина: часто работавшие весла возле бортов образовали буруны, и его легкая посудина не только остановилась, но и понемногу начала двигаться назад; зато грузные шейти неумолимо двигались навстречу друг другу, их капитаны поздно поняли опасность и уже не могли ничего исправить; Иван видел, как они подбежали к своим рулевым, сами налегли на руль, помогая им, однако тщетно; тяжелые суда ударили друг в друга. Раздался грохот, стали падать мачты, из корпусов кораблей вырывались бревна, доски; арабы в панике стали бросаться в море. Оба корабля медленно погружались в море.
Это стало переломным в ходе сражения. Арабы по всей линии начали отступать, а затем развернулись и ушли в море.
Потери пиратов были велики. Таранами были разбиты и затонули четыре корабля, пятый сгорел, и погибло много людей, но их не особо считали. Среди погибших был и Ктесий, его нашли в конце сражения с дротиком в горле. Несколько дней пираты торжествовали победу и заливали горе по павшим массовыми попойками, а потом собрались на общую сходку и выбрали себе нового вожака — князя Ивана по прозвищу Берладник.
Теперь со всеми спорами и раздорами пираты шли к нему, он же налаживал отношения с местной администрацией. По наследству ему перешло двухъярусное здание, которое занимал Ктесий, в нем и поселился он вместе с Агриппиной. Агриппина после прихода на Крит отказалась выходить в море, на чем, впрочем, Иван и не настаивал: суеверные моряки косо поглядывали и при случае все причины бед валили на нее — согласно той старой морской поговорке, что женщина на корабле приносит несчастье. Теперь она занялась хозяйственными делами, руководила слугами и старалась создать для мужа тепло и уют в доме.
