Василий Седугин - Князь-пират. Гроза Русского моря
На первых порах Иван обрадовался: наконец-то он получил в свое владение целое княжество. Пусть не на Руси, пусть не с крестьянами и горожанами, но все же под его началом оказалось несколько тысяч вооруженных людей с десятками кораблей, он мог руководить и повелевать. Он не зря уехал на юг, в Берладь, не зря ушел в море, теперь он — полновластный хозяин огромной территории, он держит в страхе окружающие моря и земли.
Но потом скоро понял: нет, это не его владение и пираты — не его подданные. Они действовали сами по себе, разрозненно, никому не подчиняясь, кроме своих капитанов. Конечно, они могли сгуртоваться в минуты крайней опасности, как это было при нападении арабов или при каких-то других обстоятельствах, но это объединение случалось на короткое время; потом они разбегались в разные стороны, вольные и свободные в своих поступках, Иван же оставался господином и властителем только своего судна и находившихся на нем людей.
Два месяца Иван Берладник занимался различными текущими делами, а потом к нему стали приходить его соратники и требовать выхода в море. За это время они пропились и прогулялись, нужна была новая добыча. Он был вынужден подчиниться.
Готовились две недели. Засолили мясо, потом его стали подсушивать и коптить в густом дыму, так оно долго хранилось в жару и очень ценилось. Готовое мясо бросали в трюм, как балласт. Во время похода доставали, варили. Мясо ели, а жир использовали как приправу.
Иван решил, что в Эгейское море он не пойдет. Его бороздили многочисленные корабли пиратов, за ними гонялись военные суда Византийской империи, так что промысел был и не всегда удачным, и одновременно опасным. Он выбрал юг Италии, где проходили торговые пути богатых республик Венеция и Генуя.
Сначала плавание проходило спокойно. Но под вечер задул стонущий ветер. Моряки уже знали, что он предвещал бурю. И действительно, вдруг со свистом налетел дикий порыв, от которого судно сильно накренилось. Ветер пронесся, судно выпрямилось, но потом порывы стали повторяться все чаще и чаще, пока ветер не превратился в ураганный. Пала ночь, темнота была такой непроницаемой, что в нескольких шагах ничего не было видно. Только время от времени, когда ослепительные молнии на мгновенья разрезали небесный свод, моряки с ужасом наблюдали громадные валы с пенящимися гребнями; казалось, они вот-вот поглотят утлое суденышко.
К утру буря стихла, пошли пологие волны, которые то подымали корабль на высоту, то низвергали в пучину. Но это уже было не опасно. Совсем рядом виднелся каменистый берег.
— Еще немного, и нас выбросило бы на скалы, — сказал Борислав, которого Иван взял кормчим вместо Петро. — Видно, Бог миловал.
— А вот тем, как видно, не повезло, — произнес стоявший рядом матрос и указал на видневшийся невдалеке корабль, который, судя по всему, сел на мель. Видно было, как он сильно наклонился и в его борт били тяжелые волны.
— Еще немного, и он развалится, — оценивающе проговорил Борислав. — Людям не спастись.
— Может, там уже все погибли, — сказал Иван, вглядываясь в предрассветный сумрак. — Может, и спасаться-то уж некому.
— Да нет, — тотчас включился в разговор матрос. — У меня зрение отменное, по-моему, там кто-то машет руками.
— Тогда правим на тонущий корабль, — приказал Иван.
— Я бы не советовал, — сказал моряк. — Могут быть подводные рифы, сядем рядом с этим судном.
— Я туда корабль не поведу, — решительно заявил Борислав. — Рисковать людьми ради нескольких погибающих не стоит…
— А вот Петро Павлов стал бы рисковать! — прервал его Иван. — Сам погибай, но товарища выручай. Таков обычай на Руси.
— Наверняка какой-нибудь купец заезжий со своим товаром. Стоит ли ради торгаша своей и чужими жизнями рисковать?
— Все равно — человек. Так что правьте прямо на судно!
— Тогда всю ответственность берешь на себя, — уходя, проговорил Борислав.
— На то и князь, чтобы отвечать за все.
Когда приблизились, стало ясно видно, что на гибнувшей посудине находились два человека, они суетились и махали руками.
— Море вроде успокаивается, — проговорил матрос, управляя рулем. — Попробуем пришвартоваться.
— Не стоит рисковать, — отвечал Иван. — Подойдем и бросим канаты. Они обвяжутся ими, и мы их перетащим.
Так и сделали. Вскоре на палубе корабля стояли два спасенных человека. Один — высокий, с сухощавым благородным лицом и повадками аристократа, второй — простой моряк в замызганной одежде.
— Стратиг фемы Пелопоннес Антиохий, — представился аристократ. — С кем имею честь разговаривать?
— Русский князь Иван Берладник. В настоящее время командую всей флотилией критских пиратов. Так что ты — мой почетный пленник, и надеюсь получить за тебя приличный выкуп.
— Думаю, ты его получишь. Но на первый случай выражаю свою благодарность за спасение. Если бы вы подошли на полчаса позднее, мы погибли бы в пучине моря.
— Прошу в мою каюту, — пригласил Иван. — А моряка твоего тоже накормят и обогреют.
Иван провел стратига в свою каюту, усадил за столик. Моряк на серебряных блюдах подал еду: кусочки копченого мяса, начиненные фаршем из яиц, сладкой муки и кореньев с оливковым маслом, жареную рыбу и вино с мятой.
Стали есть, выпивать. Стратиг, как видно, человек деловой и глядящий в суть дела, сразу задал вопрос:
— Как же ты, князь, оказался среди пиратов?
— Да вот так, — невесело ответил Иван Берладник. — Дядя изгнал меня из родового имения. С тех пор скитаюсь по белу свету. Судьба занесла на Крит, где избрали главарем пиратского сообщества. Чем не пиратский князь!
— И много пиратов под твоим началом?
— Да с пяток тысяч наберется.
— Ого, солидная военная сила. Тем более что, когда надо, пираты — отличные воины. А не пошел бы ты с ними ко мне на службу?
— Пойду, если сумеешь моих людей заинтересовать хорошей платой и добычей.
— Найду для вас и плату, и добычу, — задумчиво проговорил стратиг.
Византийская империя в тот период делилась на 29 фем (областей) во главе со стратигами. В распоряжении стратигов, кроме гражданской власти, находились так называемые «фемные войска», численность которых колебалась от четырех до десяти тысяч на каждую фему. Стратиги восточных, более важных фем получали от государства в год по 40 фунтов золота, а западных — по 30. Кроме того, часть налогов с крестьян и горожан отчислялась в местный бюджет, на содержании которого и находились фемные войска; местным бюджетом распоряжались стратиги.
— Мы ведем длительную и очень изнурительную войну с норманнами, — продолжал Антиохий. — Война складывается не в нашу пользу. Король сицилийский Роджер неожиданно напал на остров Корфу и захватил его. Корфу — это как дверь во внутренние области империи. Опираясь на остров, Роджер совершает набеги, главный удар пришелся на мою фему. Он разграбил греческие города Фивы и Коринф, центры нашей шелковой промышленности, и забрал с собой множество опытных ремесленников. У нас сейчас нет мощного флота, чтобы преградить путь Роджеру. Император Мануил обратился за помощью к Венеции, но те отказали.
— И я со своим флотом могу помочь вам? — высказал свою догадку Иван.
— Да, я к этому клоню, даже самые большие деньги, которые я выплачу вам за помощь, — это ничто по сравнению с тем ущербом, который наносят норманны империи.
Норманны у берегов Италии появились в начале XI века. Постепенно, часто с помощью и при содействии римских пап, они отвоевали у Византии юг Италии, а из Сицилии прогнали арабов. Так образовалось сильное норманнское Сицилийское королевство, бросившее вызов могущественной Византийской империи и сумевшее добиться немалых успехов в войне с ней.
— Нам важно вернуть остров Корфу. Если мы это сделаем, то закроем Роджеру ворота в пределы нашего государства, император Мануил по достоинству оценит ваш подвиг, и я добьюсь у него назначения тебя правителем острова. Таким образом, после долгих скитаний ты наконец получишь в свои руки княжество, правда, будешь в подчинении у Константинополя.
— Это понятно, — радостное волнение охватило Ивана, он даже заерзал на стуле. — На Руси мы, князья, так же подчиняемся великому князю киевскому, а мелкие князья — более сильным. Не без этого!
— Так, значит, ты согласен помочь нам вернуть Корфу?
— А велик ли остров? — вдруг засомневался Иван. — Может, он всего-навсего верста на версту и не стоит даже разговора?
— Да нет, чуть-чуть побольше, — улыбнулся Антиохий. — С севера на юг он тянется на сто с лишним верст, а в ширину — где десять, а где и двадцать верст.
— Ну, это чуть ли не с мое Звенигородское княжество, откуда изгнал меня мой дядя. За это стоит повоевать. Но теперь вопрос в другое упирается: сколько заплатишь за помощь? За малые деньги я с моими подданными (Иван сознательно преувеличил свою власть над пиратами) и с места не тронемся.
