Семь престолов - Маттео Струкул
Император Сигизмунд, приложивший немало усилий для проведения церковного съезда, не особенно обрадовался решению папы. Еще больше разозлились епископы-концилиаристы, тем более что вскоре новый понтифик объявил о созвании альтернативного собрания — Кардинальской коллегии в Болонье. Цель этого шага была очевидна: лишить вемирные соборы высшей власти и вернуть их под непосредственное влияние папы. На это концилиаристы, решившие отстаивать свою позицию, ответили приглашением Евгения IV в Базель, то есть начали открытое противостояние.
Вот почему сейчас папа был весьма обеспокоен.
Помимо него и Стефано Колонны в комнате находились кардинал Антонио Коррер, кузен Евгения IV, а также Лодовико Тревизан.
— Ваше святейшество, — произнес Тревизан, — положение дел с концилиаристами крайне непростое.
— Я знаю, кардинал, — лаконично отозвался понтифик.
В последние дни к папе тянулся нескончаемый поток послов и гонцов со всех концов Апеннинского полуострова и других стран. Ему приходилось принимать множество посетителей, приезжавших под разными предлогами, но с единой истинной целью: обеспечить себе расположение папы. Среди них были не только представители ненавистных Висконти или Медичи, д’Эсте или Гонзага, короля Франции или Испании — благоволения Евгения IV добивались и правитель Сербии, и королева Кипра. Каждый из просителей, желая впечатлить понтифика, вез с собой огромную свиту, составляя такие внушительные приветственные процессии, что к вечеру папа обычно был совершенно разбит, и этот день не стал исключением. Тем не менее Габриэле собрался с силами и постарался ответить Треви-зану, сохранив хоть немного уверенности в голосе:
— Концилиаристы уповают на исполнение воли моего предшественника и ждут, что я прибуду в Базель, чтобы засвидетельствовать им свое почтение. Но не дождутся. Мне, в отличие от Мартина Пятого, не понадобилась их помощь в избрании, а потому я не намерен содействовать лишению правомерности власти папы, которого они хотят добиться, опираясь на некие несуществующие правила и положения.
— Дорогой кузен, такие слова, безусловно, делают вам честь, — заметил Антонио, — но нам нужно очень внимательно относиться к требованиям, в которых провозглашается превосходство власти соборов над вашей. Рим только что вновь обрел собственного духовного главу после долгого отсутствия оного, и хотя ставить под сомнение примат папы крайне опасно, не менее опасно и отвергать возможность диалога.
— Я что же, должен согласиться с ними? — раздраженно спросил Габриэле. — Так будет еще хуже, вам не кажется?
— О согласии речь не идет. Но нам нужно выработать стратегию.
— Да, кстати, — вмешался Колонна, — мы с его святейшеством как раз беседовали об этом, когда вы пришли.
— А вы, мессер, осведомлены о церковных постулатах и примате власти понтифика? — с плохо скрываемым сомнением поинтересовался кардинал Тревизан.
— Совершенно не осведомлен. Однако могу сообщить, что мои кузены из ветви Дженаццано, которые, как сейчас кажется, оставили свои притязания на власть в Риме, готовятся выступить против позиции его святейшества на Базельском соборе. Вот почему я здесь, и как раз об этом мы и говорили. Вы наверняка заметили, что среди представителей духовенства есть люди, находящиеся под прямым влиянием моих кузенов, и, боюсь, я знаю, чего они добиваются…
— Выражайтесь яснее, — поторопил его Антонио.
— Мне кажется, они объединились с самым непримиримым и при этом самым крупным течением среди концилиари-стов и работают над тем, чтобы отобрать налоги, уплачиваемые папе, в пользу курии, которую они организуют в Базеле.
— Что?! — растерянно вскричал Антонио Коррер.
— Они не посмеют… — уверенно начал Тревизан, но запнулся.
— Я боюсь, мессер Колонна прав, друзья мои, — печально отозвался Евгений IV и глубоко вздохнул. — Даже кардинал Чезарини, приложивший столько усилий для выборов понтифика, похоже, поддерживает идею превосходства соборов.
— Но зачем ему это? — растерянно спросил Тревизан.
— Он считает, что только через Базельский собор можно получить поддержку императора Сигизмунда и окончательно истребить гуситскую ересь.
— Снова эта проклятая мания! — простонал Коррер.
— И это еще не считая того, что Антонио и Одоардо намерены при первой возможности нанести удар в наше слабое место, — вмешался Стефано. — Я знаю их и потому уверен, что перемирие будет недолгим.
— Что же нам делать? — спросил кардинал Тревизан.
— Собраться с силами и бороться, — ответил папа. — Мы испробуем все пути, чтобы доказать незаконность собора, а мессер Колонна тем временем постарается, насколько возможно, держать под наблюдением Антонио и Одоардо. Я знаю, это не так уж и много, но нам остается только верить в лучшее.
— А если наших усилий будет недостаточно? — Слова кузена явно не убедили Антонио. — Если мы не сумеем доказать незаконность собора? Если не получится сдержать братьев Колонна?
— Должно получиться. У нас нет другого выхода! — отозвался папа. — Иначе придет конец. И нам, и Риму.
ГЛАВА 24
РОКОВАЯ ПЕЧАТЬ СУДЬБЫ
Папская область, Рим, район Монти
Решение было принято. Нельзя и дальше позволять этому человеку путаться у них под ногами. Один раз он уже расстроил их планы, и чем дальше, тем противнее было смотреть, как он заискивает перед папой.
В Риме дул порывистый холодный ветер, Тибр покрылся сероватой коркой льда. Узкие улицы района Монти, где едва могла проехать повозка или пройти жалкая кучка овец, казалось, сплелись в один запутанный клубок. Расположенный между укрепленных палаццо самых влиятельных семей города, этот район представлял собой мрачное и довольно опасное место, особенно в такую ночь. Изобилие колоннад, портиков, декоративных ниш и балконов создавало множество укромных уголков, и местные головорезы мгновенно заполняли их, как сорняки заполняют сад. Любая прогулка по этим улицам после заката могла стать последней.
Сальваторе Колонна незаметно следовал за своим кузеном. Он всю жизнь недолюбливал Стефано, а с тех пор, как тот вступил в переговоры с понтификом и заставил Антонио вернуть папскую казну, и вовсе не выносил. Вот Антонио — совсем другой, настоящий герой. Он вызывал у Сальваторе восхищение: заботится о своей семье, нашел способ сохранить богатства братьев из ветви Дженаццано. Не то что этот трус Стефано, который радостно подбирает жалкие подачки, бросаемые ему проклятым папой-венецианцем, пока родичи из ветви Палестрина прозябают в нищете.
Сальваторе откинул длинные волосы и сжал рукоять кинжала под шерстяным плащом. На голову он набросил капюшон, защищавший от холодных капель дождя. Кроме того, если что-то пойдет не так, узнать его будет сложнее.
За спиной у Сальваторе остался Колизей, в темноте похожий на огромное сказочное
