Антон Хижняк - Даниил Галицкий
— А ты, отче, зря и послушал их, — вмешался в разговор долговязый парень, — ты бы из алтаря не выходил и службу правил бы.
Старик рассердился:
— Тьфу! Тьфу! Изыди, сатана! Почто насмехаешься?
В этот момент появился Иванко — он был неподалеку — и, услышав обиженный голос старика, пристыдил насмешника. Парень, испугавшись, вобрал голову в плечи и скрылся в толпе.
…До моста уже оставалось рукой подать. Подбадривая всех, быстро бежал Теодосий. Вот уже не более тысячи локтей осталось. Он рассчитывал захватить мост, думал, что стража не успеет его поднять. Но сделать этого не удалось. Еще не добежала сюда самая большая толпа, в которой были Теодосий и Людомир, как появились возбужденные люди. Их было мало, но они своими выкриками всполошили стражу.
— Ой! Смотри, латинец бежит! — крикнул увязавшийся за старшими мальчик с взъерошенными волосами.
Вдоль улицы, по направлению к крепости, подняв полы сутаны, как ошалелый, мчался католический монах. Худой, бледный, он так быстро вскидывал свои тощие, как жерди, ноги, что казалось, они вот-вот оторвутся от туловища. За ним гнались два смерда с кольями в руках.
— Догоняй! Догоняй! — слышалось из толпы.
— Лови его! За крылья! За крылья!
— Быстрее хватай, а то он взлетит, как сорока на дерево.
Услыхав это, Теодосий и Людомир поняли, что погоня за монахом помешает их намерениям. И верно, дозорные, смекнув, что толпа угрожает крепости и может ворваться во двор, тотчас же подняли мост.
Хотя они и знали, что монаха могут схватить разозлившиеся галичане, но оставить неубранным мост, пока монах перебежит через него, было опасно. Монах добежал к берегу в тот момент, когда мост поднялся. Все ближе клокотала разъяренная толпа. Не раздумывая и не оглядываясь, монах, мелькнув полами сутаны, прыгнул в реку. Со стены ему немедленно спустили веревку, и он, ухватившись за конец, начал взбираться вверх. Ему помогали со стены, несколько человек тянули веревку к себе.
— Лучников давайте сюда! Лучников! — неистово кричали смерды. — Проколоть его стрелой, как жабу!
Услыхав эти выкрики, монах завизжал и, задрав голову, умолял, чтобы его тянули быстрее.
Но лучников поблизости не было, и монах благополучно взобрался на стену. Когда Теодосий добежал до берега, монах уже скрылся за заборолами.
— Эх, вышло не так, как мы хотели! — выругался Теодосий. — Не так! Нам бы в крепость прорваться…
— Прорвемся! — закричали сзади. — Угров там мало. Поймаем ихнего Коломана да в Днестре утопим!
Но все видели, что прорваться в крепость невозможно.
— Стрелами их! — крикнул в отчаянии Теодосий и погрозил кулаком в сторону крепости.
Вооруженные луками, смерды и ковачи начали располагаться поудобнее: одни становились на колени, другие клали луки на плечи своих товарищей. Вскоре первые стрелы полетели на стену. Стража спокойно сидела на своих местах за заборолами — стрелы в этих укрытиях были неопасны.
Люди все прибывали и прибывали. Растекаясь во все стороны, они густо покрыли берёг. Если бы они успели захватить ворота, туго бы пришлось чужеземцам. Людомир посмотрел на Теодосия, спрашивая, что делать. Тот в ответ кивнул налево — там Иванко размещал лучников.
— Их там мало, — показал он на крепость. — А пока на подмогу им возвратятся из Теребовли да придут из Перемышля, мы их припугнем.
Толпа восставших все разрасталась. Шли женщины с маленькими детьми, ковыляли старики. Все располагались на берегу и в близлежащих дворах. Можно было подумать, что люди собрались на большой праздник. А это воскресенье и впрямь было светлым праздником. Галичане впервые за многие годы свободно вздохнули. Солнечный июньский день радовал всех.
Из крепости не отвечали. Там было мало войска. Бенедикт разослал из Галича конных и пеших небольшими отрядами во все волости, а сам остался со своей охраной и стражей на стенах. Простился бы он с жизнью, если бы мост не успели поднять.
Теодосий, Людомир и Иванко еще накануне задумали попробовать в воскресенье проникнуть в крепость. Им помогла затея Бенедикта с католическими попами, которых он намеревался поставить в один день во всех церквах. Народ возмутился, и в Галиче вспыхнуло восстание.
Когда Бенедикта разбудили, он не мог подняться на ноги — вместе с легатом Генрихом, присланным Папой, они всю ночь пьянствовали и забавлялись с приветливыми молодицами. Наконец он понял, что случилось нечто ужасное, и, приказав надеть на себя кольчугу, помчался на стены. Укрывшись за заборолом, он в узенькое окошко увидел такое, от чего хмель сразу испарился и перестала болеть голова. Весь берег был запружен народом, такого большого сборища людей Бенедикт никогда еще не видел в Галиче — в обычные дни люди прятались от пришельцев. Бенедикт перешел к другому окошку: и слева и справа люди, люди, люди. Кричат, грозят в сторону крепости, дети бросают камни.
В бессильном бешенстве Бенедикт опустился на камень. За такие дела король не поблагодарит, строго спросит, почему допустил эту смуту. Да еще этот хвастливый мальчишка Коломан, «король Галицкий». Кто-то из Бенедиктовых недоброжелателей настраивал королевича против Бенедикта. Восьмилетний оболтус, высокий не по возрасту, каждый день надоедал Бенедикту, спрашивая, когда же привезут Саломею. «Я буду играть с ней, она моя жена», — хныкал маленький бездельник и угрожал Бенедикту пожаловаться королю.
«Если бы только узнать, кто это потешается, — сжимал в бессильном гневе кулаки Бенедикт, — я бы показал ему!» Хорошо еще, что Коломан сегодня никуда из крепости не выезжал, а то быть бы беде.
«Король будет кричать, — размышлял Бенедикт, — скажет: «Погнал войско на волости, а кто в Галиче остался?» Можно было бы и не посылать, но кто же сам дань повезет? Нужно копье к горлу приставить — только тогда эти русские послушают».
Неспокойно на душе у Бенедикта. «Король будет ругать, но это еще полбеды, а вот что Папа скажет? И принесла же нелегкая этого Генриха не ко времени! Он все Папе расскажет. Папа еще подумает, что я не способен держать этих русских в руках! Плохо вышло». Тревожные мысли не давали Бенедикту покоя. Он уже заранее беспокоился, что не получит награды, обещанной Папой. Казалось, уже совсем близко был мешочек, набитый папскими деньгами. Нужно Генриху еще дать галицких гривен, пусть он подавится ими, лишь бы только ничего плохого не сказал Папе!
Слово Папы много значит: намекнет королю — и слетит воевода Бенедикт.
— Проклятые галичане! — со злостью произносит Бенедикт вслух. — Я вам покажу! Будете помнить меня!
Бенедикт снова приник к окошку и узнал Людомира. Этого закупа он видел, ему не раз рассказывали о его строптивости. Так и есть! Этот закуп у них вроде воеводы — кричит, повелевает, куда какому лучнику становиться.
Сделать сейчас же вылазку из крепости Бенедикт и не помышлял — войска мало. Нужно послать гонца к воеводам на волости. А как пошлешь, когда крепость окружена? Может, ночью галичане разойдутся… И он приказал стрелять из луков.
Тем временем шум вокруг крепости не утихал. Теодосий пытался навести порядок; увидев, что многие горожане пришли с луками, он обрадовался, расставил их за деревьями, под стенами домиков и сказал, чтобы метко стреляли, как только кто-нибудь появится на стенах. Он хорошо понимал, что попасть в кого-либо очень трудно — воины Бенедикта укрывались за заборолами. Теодосий послал Иванку к той стене, которая не омывалась рекой, велел собрать горожан и там зорко следить за стенами, никого не выпускать из крепости.
Людомир дал волю своему гневу: вот теперь он отомстит и Судиславу, и Бенедикту! За все отблагодарит их, особенно лукавого Судислава. Горожане и смерды слушались Людомира.
— Вот здесь становитесь! — кричал он, показывая двум молодым парням место под небольшим навесом. — Крышу сбросим, и вы из-за стены будете стрелять. — И тут же сам, вооружившись луком, выискивал себе цель. Вот кто-то выглянул из-за укрытия и, что-то выкрикивая, во весь рост встал на стене. Людомир присмотрелся — это стоял воевода, который недавно налетел на их оселище и издевался над смердами. Прислонившись к дереву, Людомир прицелился и пустил стрелу. Воевода покачнулся и схватился за голову. Его стащили со стены.
Бенедикт заметил, кто ранил воеводу, и начал кричать.
— Стреляйте в него! Стреляйте в него! — бесновался он, указывая на Людомира.
Две стрелы вылетели одновременно, но ни одна не попала в отважного закупа. Бенедикт еще больше рассвирепел.
— Бездельники! Безрукие! — хохотал Людомир. — Вам в нищие нужно податься, милостыню у церкви выпрашивать! А ну, Бенедикт, сучий сын, покажи свою морду. Почему же ты спрятался? Давай попробуем, кто в кого попадет!
К Людомиру подбежал Теодосий:
— Ты что, рехнулся? Стоишь как пень… Вояка! Зорко смотри, берегись!
