Елизавета I - Маргарет Джордж
– Многие были бы не прочь, если бы наш нынешний задумался об этом, – усмехнулась я.
– Летиция, оставайтесь всегда такой же, – сказал он, рассмеявшись.
Мне понравились его слова, поэтому я не стала уточнять, что он имел в виду. Все эти годы, когда сталкиваюсь с временами или людьми, которые приводят меня в уныние, я повторяю про себя: «Летиция, оставайтесь всегда такой же».
Больше мы с ним ни разу не виделись. Он умер восемь лет спустя, похоронен в Стратфорде. Я не бываю на его могиле. Я не могу навестить могилы моего сына и моего последнего мужа, так что не имею права оскорблять их память, навещая вместо них Уилла.
Я то и дело ускользаю мыслями в прошлое. Оно имеет свойство накатывать и увлекать меня за собой, в особенности когда его столько.
– Прабабушка, а расскажите нам про Елизавету, – просит семилетний Генри Сеймур.
Ну вот, так я и думала.
– Она в самом деле носила доспехи и сама вела войска в бой? – интересуется Сюзанна Рич, встряхивая медными кудрями.
– Да нет же, глупышка! – снисходительно говорит ее брат Роберт. – Все знают, что она плавала на кораблях и потопила армаду!
– Все было не совсем так. – Я обнимаю детей. – Видите ли, давным-давно жила на свете рыжеволосая принцесса…
– Похожая на вас? – оживляется Сюзанна. – И на меня?
– Самую капельку, – соглашаюсь я. – Мы ведь с тобой ее родственницы. А потом принцесса выросла и стала королевой, и не простой, а выдающейся. Но на кораблях она не плавала и доспехов не носила.
– Ну во-о-от, – разочарованно тянет Роберт.
– Но она делала кое-что получше. С ней ее подданным казалось, как будто они сами носят доспехи и топят корабли. Только необыкновенная королева способна на такое. Это ведь дело совсем не простое. Тут нужно быть кем-то вроде волшебницы. – Я смотрю на них. – Понимаете?
Личики у всех троих озадаченные. Генри мотает головой.
– Ничего, дети, когда-нибудь поймете. Когда-нибудь поймете.
Послесловие
Елизавета Тюдор – королева-девственница – настоящая женщина-загадка. Не будет преувеличением сказать, что никто не знал, не знает и уже никогда не узнает, что происходило у нее в голове, потому что она этого и хотела. Что, разумеется, никогда никому не мешало пытаться на протяжении вот уже четырехсот с лишним лет разгадать ее загадку. «Как ее величество решит поступить, ведомо… одному лишь Богу», – сказал однажды ее главный секретарь Уильям Сесил. Хранитель государственных архивов уже следующего поколения сэр Дадли Диггс писал: «Что сие означало в действительности, я принужден оставить ходу ее мысли, каковой вдвойне непостижим, ибо она была королева и женщина». Широко известно ее собственное высказывание: «Я не люблю открывать окна в человеческие души», и оно вполне может отражать не столько ее религиозную терпимость – как ее обыкновенно истолковывают, – сколько предупреждение окружающим относительно ее самой.
История успешно помогает ей в сокрытии подлинного характера. У нас почти нет ни ее личных писем, ни дневников, ни мемуаров. Авторство стихов, которые ей приписывают, вызывает сомнения. Ее крайне противоречивое поведение тоже не добавляет ясности. Она была королевой-девственницей, которая поощряла любовные отношения (до известного предела) и все внешние проявления пылкой любви. Ее личным девизом было «Всегда одна и та же» – но так же она славилась тем, что могла несколько раз изменить свое решение по одному и тому же вопросу. Ей случалось отзывать моряков уже после того, как они отправились в плавание. Ее всегда рисовали решительной и жесткой правительницей, однако она любила давать «ответы без ответа». Она была брезгливой и ненавидела запах выделанной кожи или несвежего дыхания, но при этом употребляла крепкие выражения и плевалась. Она была скупа, но обожала драгоценности. Она строго контролировала собственный образ в глазах общественности, позволяя демонстрировать публике только одобренные ею самой портреты – нередко не имевшие ничего общего с ее действительным внешним видом, – однако же могла прилюдно вспылить и устроить грандиозный скандал. «Когда она улыбалась, то был чистой воды солнечный свет, в котором каждому, кто мог, хотелось искупаться; однако же вскоре внезапно начинали сгущаться тучи, налетала гроза, и она принималась метать громы и молнии на головы своих изумленных подданных без разбору чина и звания», – писал ее крестник Джон Харингтон.
Единственной ее чертой, которая оставалась неизменной на протяжении всей ее жизни, была сверхъестественная способность разбираться в людях и выбирать абсолютно правильного человека для службы в правильном качестве, извлекая тем самым максимум из самых разнообразных талантов, которыми она была окружена. Она не меняла министров на протяжении всего своего правления. Поскольку она прислушивалась к своим мудрым советникам, в некотором смысле ее царствование было коллективным. Но и тут имеется противоречие, поскольку она, как и все Тюдоры, была уверена в собственном королевском величии и оспаривать его не позволила бы никому. И в то же самое время она во многом была подлинно народной королевой и неоднократно заявляла, что замужем за Англией. Никаких иллюзий относительно ограничений, накладываемых на нее человеческой природой, она, судя по всему, не питала и от отца унаследовала простоту в обращении, но при всем при том от своего королевского величия никогда не отступала, умудряясь каким-то образом нащупывать это хрупкое равновесие.
Хотя Глориана, королева фей, принадлежит вечности, каждая эпоха изображала ее в соответствии с собственными потребностями. После смерти Елизаветы, вместе с которой закончилась и эпоха Тюдоров, люди быстро устали от Стюартов и, оглядываясь на ее царствование, стали именовать его золотым веком, отмечая 17 ноября, день ее восхождения на престол, вплоть до середины восемнадцатого столетия. Ее чествовали как протестантскую героиню. В следующем столетии антикатолические настроения мало-помалу утихли, и люди стали гораздо больше интересоваться Елизаветой как женщиной, ее личной жизнью и бурлившими в ней страстями (которые она тщательно подавляла). Они видели трагедию неудовлетворенной любви, страдающую женщину внутри роскошных платьев. К началу XIX века, когда Англия превратилась в Британскую империю, Елизавета превратилась в добрую королеву Бесс, воплощение старой доброй Англии (вместе с ее отцом, веселым королем Хэлом).
Викторианцы видели в ней правительницу, заложившую фундамент величия Англии, с ее прославленным морским флотом, английскими торговыми компаниями и экспедициями в экзотические края. Благодаря ей и ее отважным морским волкам в новом жанре приключенческой детской литературы, призванном сформировать характер юных читателей, появилось множество образцов для подражания.
В последнее же время Елизавету стали рассматривать как сверхуспешную руководительницу (или героиню боевика, если вам так больше нравится), а также как самую прославленную
