Княгиня Ольга - Елизавета Алексеевна Дворецкая
Так Дединка узнала, что у Кощея есть еще одно имя, человеческое. Красен велел ей приняться за хозяйство – ему изрядно надоела подгорелая каша и похлебка с перьями и сосновыми иглами. Дединка была рада иметь занятие: готовить еду в Кощеевом доме, где он жил с полутора десятом отроков, убирать стол и посуду. Питались тут дичью и рыбой, как звери, и на добычу пропитания большая часть отроков уходила каждый день. Сама Дединка старалась не подавать голоса и не привлекать к себе внимания лишний раз, но порой Кощей сам к ней обращался.
– Ты будешь жить здесь, пока не придет Перун, – объявил он на другой день после разграбления обоза. – Я жду Перуна. Ты знаешь, кто это такой?
– Это… господин молний и гроз небесных, – робко отвечала Дединка.
– Правильно! – Кощей кивнул светловолосой головой. – И он – князь киевский. Он придет, и ты будешь служить ему.
– Но почему… ты ему служишь? – решилась спросить Дединка. – Если ты Кощей… а он Перун…
– Я ему брат, – последовал неожиданный ответ. – Мы – сыны одного отца. Он – старший, я – младший. Судьбы наши у богов в одну нить связаны. Он погибнет – я погибну. Я погибну – он погибнет. Но только того не будет. Ему от богов обещано. Он не погибнет, пока три царства к ногам его не падут. И тогда уж возьмут его боги на небо к себе живым, и там он будет жить с ними вечно, как равный, покуда белый свет стоит. А на земле он не умрет, ни тела его здесь не будет, ни могилы. И мы, дружина и братья его, вместе с ним пойдем. Тому залогом дух белого парда, зверя лютого, и золотой меч из могилы волотовой. Потому я ничего не боюсь. Три царства нас ждут. И путь к ним отсюда начнется. Радуйся, девка. Перун тебя в жены возьмет, и будешь вечность целую жить с ним в золотом тереме небесном.
Дединка молчала, не зная, что отвечать и даже как понимать эти дивные, на первый взгляд, даже безумные речи. Вот и снова ей обещают золотой терем! Мельком глянув на Красена, она заметила, как тот слегка кривит рот, будто тоже находит эти речи скорее безумными, чем воодушевляющими. Но Красен казался ей даже более неприятным человеком, чем сам Кощей. Если Кощей был немного безумен, но спокоен, то в Красене чувствовалась озлобленность и досада. По лицу было видно: он не очень-то жаждет попасть в золотой небесный терем, а предпочел бы спокойную жизнь на земле.
Казалось бы, это чудное место должно вытеснить из памяти Свинческ, но Дединка вспоминала его каждый день. Станиборов двор теперь виделся ей лучшим местом на свете, где она жила счастливо. К новому Былемирю она не успела привыкнуть, да и он ее не столько приветил, сколько напугал: оттуда ее отослали за кагана и тем направили прямо в руки Кощея! Дединка перестала надеяться, что все после отъезда из Свинческа было сном, но в мечтах то и дело уносилась туда.
И когда однажды она увидела в Кощеевой избе знакомое лицо, первая мысль была, что оно выскочило прямо из той мечты…
Но ладно бы ей привиделся Торлейв или кто-то из тамошних подруг. Об этом человеке ей мечтать и в голову не приходило.
– Унезор! – вырвалось у Дединки. – Ты откуда здесь взялся?
– А… а ты? – Он удивился не меньше.
Они застыли в передней части Кощеевой избы, вытаращив глаза друг на друг. Сам Кощей, Красен, десяток отроков тоже в удивлении следили за ними. Но даже самый зоркий глаз не смог бы поймать кого-то из них на радости или испуге – с обеих сторон было лишь изумление.
Унезора привели отроки-навцы, несшие дозор в лесу, на подступах к каменистому холм. Красен каждый день посылал такой дозор, чтобы следить, не пытаются ли подобраться какие враги. Кощей-Игмор полагал, что достаточно нагнал страху на всю округу – никто не посмеет близко сунуться, – но Красен был менее уверен и более осторожен. Дозор на ручье среди бела дня задержал троих незнакомых отроков, а те как раз сюда и направлялись: мол, хотят самому Кощею важную весть передать.
– Ты его знаешь? – Красен прищурился.
– Знаю, – ошарашенно ответила Дединка, едва не прибавив «если он мне не мерещится».
– И кто он?
– Звать его Унезор… был в отроках у князя смолянского, Станибора.
– Так он не ваш? Не из Былемиря?
– Нет! Он вовсе не наш. Я его в Свинческе видела, он у князя в отроках жил все те три лета, что и я…
– А ты чего делала у князя смолянского? – удивился Красен. – Эти шишки бородатые сказали, ты у них наилучшего рода!
Красен встал, разволновавшись: заподозрил обман. Уж не подсунули ли им купленную холопку вместо знатной девы?
– Ты кто, девка? – Он сурово воззрился на Дединку.
– Правду тебе сказали! – чувствуя себя оскорбленной, Дединка осмелела. – Я – Доброванова сестричада, внучка бабы Перучады. А в Свинческе жила в тали, как раз потому, что я – самого лучшего рода.
– А в Былемирь как попала?
– Приехали за мной родичи, Доброван с братьями, и забрали.
Раньше никому не приходило в голову ее расспрашивать. Только теперь Красен выяснил непростой путь пленной «кагановой невесты», но, впрочем, это ничего не меняло.
– А ты здесь зачем? – обратился Красен к Унезору. – За ней?
– Еще чего! – Унезор бросил на Дединку презрительный взгляд. – Пусть ее берет хоть каган, хоть Кощей, мне нужды нет.
– Так чего хочешь от нас?
– Привез я весть важную. И служить вам хочу.
Дединка вытаращила глаза. Служить? Унезор ушел от Станибора, чтобы служить Кощею? Раньше она считала его несдержанным, честолюбивым, дерзким и опрометчивым, но для такого решения нужно быть сумасшедшим!
Красен переводил недоверчивый взгляд с нее на Унезора. Их знакомство наводило на мысль, что Унезор появился здесь ради Дединки – уж не хочет ли отбить пленную деву, а для того нанимается на службу? Но на лицах обоих отражалось лишь удивление от встречи. Да и будь они в сговоре, Дединка не выдала бы парня, прикинулась бы, что впервые видит.
– Пусть говорит! – глухо велел Кощей.
Игмор сидел в дальнем конце
