Личный тать Его Величества - Николай Александрович Стародымов
К тому же, вспоминали и тот факт, что жив оставался и страдалец Симеон Бекбулатович – татарский хан, который по прихоти великого и грозного царя Иоанна несколько лет сидел на троне московского самодержца, и формально, получается, по-прежнему имеющий на то право… Жива была и несчастная Мария Старицкая, которая на тот же московский трон имела куда больше прав, чем Бориска! А в России уже имелся опыт, когда страной правила женщина – Елена Глинская, например, вдова Василия III и мать Ивана Грозного…
Царём московским может стать каждый!.. Это невероятное открытие потрясло всех.
И началось средь бояр брожение.
Годунова мало кто любил. Впрочем, окажись в тот момент на троне кто другой, вполне вероятно, брожения оказалось бы не меньше. Хотя, конечно, сторонники у Бориса Фёдоровича всё же имелись – тот же Бельский, например, чья усадьба в Кремле располагалась буквально через улицу, братья Щелкаловы, также чувствовавшие угрозу своему могуществу со стороны родовитого боярства…
Но численно Рюриковичей, настроенных против «выкликнутого царя», в Думе всё же собралось куда больше. Почувствовав, что оппозиция начинает объединяться, Годунов попытался предпринять ответные шаги.
Следует подчеркнуть, что при вступлении на престол царь Борис крест целовал в том, что не станет проливать боярской крови, даже соперников своих в борьбе за власть казнить не станет. И клятву свою соблюдал. Потому-то, как уже говорилось, неугодные ему люди умирали не на плахе, а от удушья, от яду, ещё по каким причинам – но без пролития крови, и без видимого участия в казни самого царя Бориса. Для этого он имел подручных, действовавших исподтишка, и всегда остававшихся в тени.
Годунов всю жизнь преклонялся перед Иоанном Грозным, хотя и не одобрял его пристрастие к шумным показательным казням. И всё же во многих своих шагах подражал своему кумиру.
Так, он запретил жениться наиболее влиятельным боярам: князьям Василию Шуйскому и Фёдору Мстиславскому – рассудил, что коль у них нет наследников, то и на престол претендовать не смогут. Такому решению, направленному против Рюриковичей и Гедиминовичей, порадовались представители новой аристократии, взросшей на новациях Ивана Грозного. Однако затем удар последовал по Богдану Бельскому – давнему соратнику Годунова; тот руководил строительством города Царёва-Борисова на Северском Донце, и за крамольные слова оттуда прямиком отправился в ссылку. Теперь уже возликовала родовитая знать. Затем в опале оказался Василий Щелкалов, думный дьяк, не раз до того выручавший из беды того же Годунова, пользовавшийся огромным авторитетом, хотя и мало кто любил его, равно как и его всесильного брата Андрея, умершего двумя годами раньше…
Ну а теперь вот и Петруха Головин…
В общем, ряды конкурентов Годунова в борьбе за власть постепенно прореживались.
Но главным соперником у Годунова оставался всеобщий любимец Фёдор Никитич Романов.
Следует напомнить, что в описываемые времена новый год на Руси начинался в сентябре. Так вот, осенью, в октябре только что наступившего 1601 года по летописанию той поры царь Борис тяжело заболел, и Фёдор Никитич решил, что у него появилась реальная возможность захватить престол. Менее опытный в делах интриги, чем Годунов, Романов, затевая переворот, даже представить себе не мог, что выполняет задумку своего соперника. Фёдор Никитич даже портрет собственный, парсуну в полном царском облачении, и с подписью соответствующей заготовил… Он с пятью своими братьями собрал многочисленную челядь, чтобы в подходящий момент войти в Кремль и воссесть на царский престол.
Однако в ночь, когда всё, казалось, готово к выступлению, усадьбу Романовых, что на Варварке, окружили стрельцы и казаки. После короткой стычки заговорщикам пришлось сдаться – переворот не получился, а полноценную войну за трон Захарьины-Кошкины затевать не собирались.
Годунов вновь сдержал слово: Романовых наказали только ссылками… Правда, не все из братьев вернулись, кто-то сгинул на чужбине.
А главного своего соперника, Фёдора, Борис приказал насильно постричь в монахи – теперь тот не мог претендовать на царскую корону. И отправить новопостриженного отца Филарета в далёкий Антониево-Сийский монастырь, чтобы ссыльный не имел возможности активно участвовать в политической деятельности.
Однако просто сослать в далёкий край неугодного человека недостаточно! Нужно, чтобы возле него находился верный пристав, который при надобности смог бы выполнить любое поручение. Подчеркнём: любое!..
По мнению Годунова, на эту роль вполне подходил Иван Воейков.
Тем более, из зауральского Верхнетурья его требовалось убрать – не пришёлся он там ко двору. Расслабился, расхулиганился без должного надзора… Испытания возможностью злоупотребления должностью не выдержал.
И вот уже заскрипело перо в руке государева писца…
Охрана узника в монастыре
Трудящийся достоин награды за труды свои.
Лк. (10:7)
Воейков и теперь считал себя обойдённым государевой милостью. Хотя тут во всяком случае самолюбие его не страдало, не приходилось подчиняться кому-то, кого сам считал недостойным служить над ним начальником. Хоть и неподалёку от студёного Белого моря, а всё ж тут получался сам себе голова!
– Как никому другому тебе доверяю! – ласково опутывал его паутиной лести Годунов, инструктируя перед отъездом. – Нет у меня сейчас более опасного ворога, чем этот Филарет!.. И нет никого более надёжного для надзора, чем ты… Так что следи за ним строго!..
Воейков вышел от государя размякший от ласкового обращения, проникнувшись осознанием оказанного доверия.
Правда, позднее, уже собираясь в дальний путь, задумался и об обратной стороне этого доверия.
Уже сколько раз доводилось ему выполнять тайные поручения Бориса Фёдоровича. Каждый раз рассчитывал, что вот теперь-то его труды окажутся оценёнными достойным награждением. Ведь каждый раз, по сути, он совершал преступление, брал на себя очередной грех. Но одно дело – грешить по своей воле для собственного удовлетворения, и другое – по воле человека, в подчинении которого находишься. Свой грех – и отмаливаешь сам, и епитимью несёшь осознанно; за чужой грех хотелось бы иметь какое-то осязаемое вознаграждение.
А тут… Тяжесть грехов возрастает, доверие вроде как растёт… А на выходе – служба по отдалённым засекам.
Числиться личным государевым приставом при личном государевом вороге – конечно, почётно. Только знать, что пока ты прозябаешь где-то, в Богом забытой придвинской глухомани, другие, кто имеет перед государем куда меньше заслуг, и кто грехов на свою душу не брал по его воле, служат при царском дворе!.. Где же справедливость?..
– За мной служба не пропадёт! – проникновенно заверял Годунов во время встречи. – Воздастся тебе за труды!..
Примерно то же он говорил, когда впервые привлёк Воейкова для выполнения тайного поручения – ещё
