Личный тать Его Величества - Николай Александрович Стародымов
И вот крупный поход за хребет предприняли верхнекамские солепромышленники Строгановы, отправив вглубь Уральской горной системы, вверх по реке Чусовой казачью экспедицию под водительством атамана Ермака. Государь Иоанн Васильевич, постфактум узнав о случившемся, взвесил аргументы сторонников и противников похода, в конце концов, продвижение за Урал одобрил…
Начало было положено: на сибирской стороне от Урала появился русский плацдарм. Продвижение на восток продолжилось. На ту сторону хребта стало перебираться всё больше искателей богатств и приключений.
Сначала путь на ту сторону Каменного пояса оставался единственный – по Чусовой. Однако постепенно землепроходцы начали обнаруживать новые и новые проходы. Однако все они оказались неудобны и труднопреодолимы – ещё более трудными, чем по Чусовой. О полноценной экспансии без удобного пути через горы не могло идти и речи…
И вот на излёте XVI века произошло событие, которое рано или поздно должно было случиться. Житель Соликамска Артемий Бабинов проследил за местными жителями, которые, как он заметил, легко шастали через горы… Пройдя весь путь туда и – по оставленным в пути отметинам – обратно, доложил об этом местному воеводе. Весть оказалась настолько важной, что мещанина спехом отправили в Москву. Где он и подтвердил, что знает удобный и надёжный путь за Каменный пояс. За что был щедро пожалован…
А кроме того, именно ему поручили оборудовать открытый путь и преобразовать его в тракт, удобный для преодоления в любое время года. Бабинова дорога оказалась самой короткой и удобной из всех, открытых землепроходцами через хребет… Потому её объявили официальной, и запретили пользоваться всеми остальными путями между Московским царством и её сибирскими землями – этот запрет действовал едва не два века!
Так вот, Бабиновский тракт начинался от Соли Камской, проходил уральскими ущельями и перевалами, а на сибирской стороне завершался в Верхотуринском остроге – крепостце в верховьях речки Туры.
Место для острога выбрали удачное. До того здесь располагалось мансийское селение Неромкар. Отсюда лихие местные батыры совершали набеги на русские земли, легко преодолевая хребет. Когда русские пришельцы согнали аборигенов и построили тут крепость, заперев тем самым путь на европейскую сторону Югорского камня, набеги прекратились.
В Верхотуринске постепенно построили всё необходимое, чтобы городок мог выполнять своё предназначение. Прежде всего, обнесли частоколом территорию острога. Возвели жилища для служивых, установили дозорную вышку. Потом устроили таможню, которая контролировала и взимала пошлину со всех перемещавшиеся в обе стороны грузов, поместили ямскую станцию, постоялый двор, торговый двор… Организовали плотбище, или верфь иначе, где строили суда самых разных назначений: барки, дощаники, простые сплавные плоты… Склады для различных грузов… Церковь, а затем и монастырь появились… Воинская команда разместилась – стрельцы, да казаки городовые, охочие люди… Даже винокурня тут появилась собственная – особым государевым распоряжением получили на то дозволение… Соответственно, и питейные заведения, трактир, кабак… Поскольку винокурня долгое время оставалась единственной на всю сибирскую сторону (во всяком случае, единственная законная), потешиться хмельным народ сюда собирался со всей необозримой округи.
И стал Верхотуринск перевалочным пунктом: с Сибирью его связывала речка Тура, по которой потянулись караваны судов, а с коренным царством – сухопутный тракт, уходящий через горы в Верхнее Прикамье.
Однако всё это появилось потом, со временем.
А поначалу сюда прибыли Василий Головин да Иван Воейков во главе небольшого стрелецко-казачьего отряда.
За дело взялись дружно.
То есть, как дружно… Взяться-то взялись – положение обязывало волю государеву исполнять. Да и с другой стороны – сам не сделаешь, к зиме не подготовишься, оборонительные сооружения не построишь, так и пропадёшь ни за грош! Так что над возведением острога трудились сообща. Однако общались воеводы промеж собой лишь по необходимости.
Не сложилось промеж ними дружбы, да и не могло сложиться. Оба вроде как опальные… Но только и опала ведь разной бывает! Васька – как представитель всего рода Головиных, вроде как против государственных устоев бунтовавших, вот и пострадал по принципу семейной ответственности… А Ванька – за то, как официально объявили, что выполняя государево указанье, переусердствовал, за то, что загубил ссыльного, которого требовалось только пытке подвергнуть. Васька перед троном повинен, и если есть у него заступники при дворе, все в основном не в милости. А Ванька хоть и прибыл сюда, а у Бориса Фёдоровича в милости остаётся, и тут он скорее доглядчик за своим начальником, а не помощник его.
Да только никуда ж не денешься – хоть и косились друг на друга воеводы, а дело делать надо! И перед Москвой ответ держать – немаловажно. А тут ещё зима надвигается, и к холодам нужно поспеть обустроиться. Опять же, самоеды недобро глядят – оплошаешь, так и головы лишишься. Все помещения под службы следовало срочно поставить… Работы много – тут не до грызни!..
И всё же временами Ивана Воейкова охватывала лютая тоска.
Тогда он шёл к целовальнику – взять зелена вина. Или к кому иному, у кого имелось хмельное. Хоть и действовала по Руси хмельная монополия государственная, да на окраинах всегда нравы складывались вольнее, чем в столице. При желании зелье достать можно было.
Поначалу Меньшой расплачивался, как полагается – монетой ли, шкуркой меховой, а то биркой долговой, которую казна оплачивает… Но постепенно всё чаще стал прикладываться к стакашку бесплатно. Целовальник хоть и морщился, и ворчал, но наливал – ссориться с воеводой не хотелось.
Начал Воейков и в зернь играть. Пристрастился к азартному занятию. И тут долги пошли…
Как-то местный священник, отец Иона попенял ему за то.
– Не дело творишь, Ваня, – увещевал он. – Ты ж царёв личный слуга, а творишь непотребное.
– Казна мне стольким обязана, что не обеднеет! – криво ухмыльнулся второй воевода.
Священник из исповеди знал, на что намекает Воейков. Потому тему развивать не стал.
– Ты ж государевым поручиком здесь служишь!.. Честь беречь должен – и свою, и государеву…
– Вот и плохо мне, что я поручик именно здесь, – в голосе Воейкова звучала откровенная тоска.
Ещё хлебнув, он пытался излить душу отцу Ионе.
– Обидно мне, батюшка! Другим за выполнение поручения награждение выходит. А меня сюда отправили, гнус кормить… Опять же, под Ваську Головина поставили!.. За что?..
– Доверие тебе оказал государь! – пытался переубедить священник. – Единственную дорогу между царством и Сибирью доверил!..
– Не понимаешь ты… – досадовал
