Легионер. Книга третья - Вячеслав Александрович Каликинский
— Да пусть хоть и меня! Надеюсь, князь Шаховской меня в обиду не даст, не дозволит по такому поводу под суд отдавать. И потом — тут, на Сахалине, столько дел для меня нашлось. Сам же видишь, загрузили строительными и архитектурными делами до макушки. Кто без меня это делать станет?
— «Не даст в обиду»! — в сердцах сплюнул Михайла. — Больно хорошо ты про людей думаешь, Христофорыч! Ты для князя главное уже сделал, с тоннелем помог. Сам говорил — он ныне одной ногой здесь, а другой в Петербурге, при новой должности. Что ему теперь Сахалин, что всякие дома и мосты, которые ты тут строить начал, да не закончишь? Тьфу!
— Не кипятись, Михайла! По-умному ведь все сделать можно. По-хитрому! Упряжь заранее подрежу, а в нужном месте вожжи сильно рвану. С одного бока постромка лопнет, лошадь в сторону пойдет. Вот коляска и перевернется.
— Мотри, Христофорыч, сам себя не перехитри! — предостерег Михайла.
В тот день друзья едва не поссорились, и расстались холодно.
* * *
К восьми часам, как ему было велено, Ландсберг подкатил на коляске к канцелярии тюремного управления. Соскочил с коляски, и с шапкой в руках, придерживая по уздцы лошадь, дожидался у крыльца Карагаева. Тот вскоре вышел — грузный одышливый мужчина лет под пятьдесят, в нечистом мундире, трещавшем на нем по всем швам. Смерил Ландсберга неприязненным взглядом, к чему придраться не сыскал, спросил только:
— С лошадьми-то управляться способен, инженер?
— Не извольте беспокоиться, ваше благородие, с детства управлялся. Да и на военной службе тоже…
— Не тарахти. Никому про твою службу слушать не интересно! — оборвал Карагаев, забираясь в коляску и обдавая все вокруг густым перегаром. — Езжай, да не шибко гони: я солдат вперед пешим ходом отправил, чтоб на полпути догнать их.
Это для Ландсберга было сюрпризом: про солдат вчера на раскомандировке никто и не поминал. Что ж, все, что ни делается — к лучшему, подумал он, трогая лошадь.
Едва выехали за околицу поста, Карагаев принялся возиться с револьверами, которых у него, как и говорили иваны, оказалось два. Изрядно пьяный седок за спиной, с заряженным оружием невольно заставлял Ландсберга нервничать, и он искоса, чтобы не раздражить вспыльчивого надзирателя, постоянно поглядывал назад.
И все-таки выстрелы оказались для него неожиданностью. Ландсберг вздрогнул, лошадь храпнула и рванула было с места. Он натянул вожжи, обернулся. Карагаев, как выяснилось, стрелял по собачонке, увязавшейся за коляской с поста.
— Чего встал? — прикрикнул на него Карагаев. — Не бойсь, каторга, твой час еще не пришел!
Примерно через полчаса он сам велел остановиться, раскрыл захваченный с собой саквояж, выпил водки из дорожного лафитника и наскоро закусил. Заправившись таким образом, Карагаев закурил и велел трогаться. Ландсберг молчал, седоку было явно скучно, и он начал придираться:
— Как же ты мог, как тебя там… Инженер, в общем… Как же ты посмел сволочню эту каторжную распустить? Почему дисциплины на Ведерниковском станке нет?
Ландсберг пожал плечами:
— Сам, как изволите видеть, арестантский халат ношу, ваш-бродь. Вот и слушают меня рабочие в пол-уха, как говорится.
— «В пол-уха»! А за сие на каторге бьют в ухо! — со смехом скаламбурил Караганов. — Сам-то, слыхать, из бывших благородий будешь? Науки-то свои где постигал?
— На военной службе, ваш-бродь, постигал. Как вы изволили заметить, из офицеров. Служил по саперной части.
— Из охвицеров, стало быть? Ох, не люблю вашего брата! Оне мне, сволочи, всю жизнь как есть поломали… Сам-то, поди, на военной службе нижних чинов поедом ел? Не так, скажешь, инженер?
— У гвардейских саперов это не принято, ваш-бродь!
— «Не принято»! Все вы так поёте, как в каторгу попадаете! Ты-то, небось, сразу к князюшке нашему прибился-притулился. Вишь, на должность инженерную устроился, вместо того чтоб на нарах гнить! Неохота на нары, инженер, а?
— Кому ж туда охота, ваш-бродь? — дипломатично отозвался Ландсберг.
— Ишь, вежливый какой! Обходительный с начальством, ваше бывшее благородие! Смотри, попадешь мне под горячую руку — не погляжу, что охвицер да инженер! Вмиг на «кобылу» пошлю. Князь твой и спохватиться не успеет.
Экая скотина, с досадой подумал Ландсберг. Экая скотина этот Карагаев! А я еще стараюсь, спасаю это неразумное животное…
Солнце, скрытое за пеленою сплошных серых облаков, между тем поднималось все выше. Становилось душно, и Карагаева развозило от выпитого все больше и больше. Он продолжал брюзжать и сыпать угрозами, коротко вздрёмывал, просыпался, тут же требовал остановиться, чтобы выпить очередную стопку водки…
По причине частых остановок продвигалась коляска весьма медленно, и, не видя впереди солдат, которых они должны были нагнать, Ландсберг начал уже беспокоиться. Свой план он мог осуществить только на одном участке дороги, весьма коротком. И если коляска нагонит солдат именно там, то весь план оказывался под угрозой.
Но вот впереди, слава создателю, показалась группа бредущих по дороге солдат. Трое. И с ними, чуть в стороне, фельдфебель. Карл оглянулся — седок спал, открыв рот, из которого на мундир свесилась длинная нитка слюны.
— Солдат догнали, ваш-бродь! — окликнул Ландсберг, и, видя, что Карагаев не просыпается, гаркнул погромче. — Солдаты впереди, ваш-бродь!
Карагаев мигом проснулся, заозирался, шаря по карманам и выдирая из них застрявшие револьверы.
— А? Кто? А-а, солдаты! Ну-ка, останови-ка рядом с ними, я им сейчас задам перцу!
Посмеиваясь, Ландсберг потянул вожжи и добрых пять минут слушал виртуозную ругань, обрушившуюся из коляски — неизвестно за что — на фельдфебеля и солдат. Отведя душу, Карагаев велел Ландсбергу трогать, а команде солдат — не отставать от коляски.
Такой конвой Ландсберга совершенно не устраивал, и он незаметно для седока стал подбадривать лошадь. Солдаты сначала прибавили шагу, однако жара и усталость стали брать свое, и караульная команда постепенно отстала.
Дорога почти вплотную подошла к основанию поросшей кустарником сопки и круто повернула влево, огибая ее. Ландсберг обернулся — солдат караульной команды уже не было видно за поворотом. Карагаев снова задремал — все шло удачно! Еще несколько минут, и…
Слева к дороге уже подступил ручей. Теперь коляска катила по узкому серпантину вдоль сопки. Ландсберг снова обернулся, проверяя — спит ли седок? Достал из-под сиденья шумовой заряд, самолично изготовленный из части динамитной шашки и охотничьего пороха. В короткий запальный шнур были вставлены головками наружу две шведские спички. Ландсберг чиркнул головками спичек по отполированному облучку, услышал шипение загоревшегося запального шнура и бросил свой снаряд через голову лошади — вперед и чуть вбок.
Рассчитано все оказалось верно: заряд взорвался, когда коляска почти
