Борис Финкельштейн - Гарольд Храбрый
Соломон замолчал, задумчиво разглядывая столешницу. Айя бросила на него сочувственный взгляд и неожиданно для самой себя зевнула. Она устала от тревог и серьёзных разговоров. Ей захотелось пошалить. Тряхнув головкой, она вскочила на ноги, схватила еврея за руку и потащила к двери.
— Соломончик, пойдём дразнить Рагнара, — со смехом пропищала она.
Лекарь попытался мягко освободиться из цепких рук девочки, но она, состроив умильную рожицу, стала его уговаривать:
— Соломончик, миленький, ну, пожалуйста. Я тебя очень прошу!
Еврей бросил озабоченный взгляд на разложенные на столе пергаменты, вздохнул и с преувеличенно покорным видом поплёлся за Айей. Они прошествовали мимо безмолвного часового, которому принцесса на прощание показала розовый язычок, и скрылись за поворотом коридора.
Глава 18
АУДИЕНЦИЯ
— Пусть войдёт! — донеслось сквозь неплотно прикрытую дверь до посланца герцога, невысокого худощавого монаха. Рагнар отворил перед ним дверь, и норманн церемонно вступил в зал. Приблизившись к трону, он поклонился и протянул пергаментный свиток, скреплённый печатью герцога Норманнского. Рагнар, не отступавший от монаха ни на шаг, выхватил свиток у него из рук и передал королю. Тот, не вскрывая, препроводил пергамент графу Гюрту, а сам задумчиво взглянул на посла.
Внешность монаха была весьма заурядной. Однако, несмотря на свой простоватый вид, он был умён и хитёр. Именно поэтому выбор герцога пал на него. Отец Мэйгрот должен был призвать Гарольда к выполнению обета в присутствии его вассалов, хорошенько припугнуть суеверных саксов, но не раскрывать при этом планов герцога. Осторожный Вильгельм хотел до поры до времени сохранить в тайне подготовку к вторжению.
Норманн мог позволить себе многое, ибо духовное звание гарантировало его неприкосновенность. Ранее он полагал, что легко справится с щекотливым поручением. Однако теперь, стоя перед Гарольдом, которого прежде видел лишь мельком и заочно презирал, он испытал необъяснимый трепет, настолько величественен и благороден был этот скромно одетый король. Но пора было приступать к выполнению возложенной на него миссии.
— Гарольд, сын Годвина! — хрипловатым голосом начал монах. — Вильгельм, герцог норманнов, приветствует тебя! Он надеется, что ты пребываешь в полном здравии и благополучии...
Король молчал. Его проницательные глаза словно пронзали посла насквозь, проникая в самые сокровенные уголки души. Взгляд мешал монаху, сбивал и раздражал его. Усилием воли норманн заставил себя продолжить речь.
— Граф Гарольд...
— Ты говоришь с королём, презренный! — перебил его граф Леофвайн.
Посол криво усмехнулся и вновь обратился к Гарольду:
— Мой сюзерен поручил мне узнать, передашь ли ты ему корону и в силе ли помолвка, заключённая между тобой и его дочерью?
— Я женат, святой отец, — невозмутимо ответил Гарольд. — Высший Совет предписал мне жениться на англичанке. Я так и поступил... А что касается короны, то английский народ возложил её на мою голову...
— Но ведь ты присягал герцогу на Святых Мощах! И обещал возвести его на трон! — запальчиво вскричал монах.
— А твой герцог клялся в верности Генриху Французскому! — вмешался в разговор граф Гюрт. — И пошёл войной на своего сюзерена!
Норманн помолчал несколько мгновений, затем поднял указательный перст и запричитал:
— Покайся, Гарольд! Покайся, клятвопреступник! Пока не поздно! Пока гнев Божий не опалил тебя и твой народ! Покайся и верни корону достойному!
Услышав столь дерзостные слова, таны в первый момент остолбенели. Придя в себя, они схватились за мечи.
— Как посмел ты, презренный норманн, столь нагло говорить с королём!! — раздались крики.
Гарольд жестом утихомирил приближённых и с прежним невозмутимым видом обратился к послу:
— Ты прекрасно знаешь, что эта клятва была вырвана у меня принуждением и обманом. Стало быть, она не имеет силы. А что до короны, то я уже сказал тебе, что английский народ выбрал меня, а не герцога!
— Одумайся, Гарольд! — вновь загремел под сводами голос отца Мэйгрота. — Возврати корону законному владельцу! Ты будешь первым после герцога! Получишь в жёны его дочь!
Гарольд нахмурился и гневно взглянул на монаха. Отец Мэйгрот напрягся, но, не выдержав, опустил глаза и суеверно схватился за нагрудный крест.
Наступила неловкая пауза. Король усмехнулся своим мыслям и прервал её.
— Значит, стоит мне только согласиться на условия герцога, отречься в его пользу, и между нами восстановятся мир и согласие? — уточнил он.
— Именно так! — обрадованно подтвердил монах.
— Ия буду вторым лицом в королевстве?
— Вне всяких сомнений!
— И могу породниться с герцогом, став его зятем?
— Конечно!
Гарольд откинулся на спинку кресла и насмешливо спросил:
— Так вот почему герцог решил строить флот! Он готовит свадебный кортеж?
— Нет, милорд, не поэтому, — сконфуженно ответил норманн.
— Государь, а не милорд! — поправил его граф Гюрт. — Не путай титулы, ничтожный!
Монах сделал вид, что не расслышал реплику, и закончил свою мысль:
— Корабли нужны нам для борьбы с морскими разбойниками!
— Вот как? — удивился Гарольд. — С чего бы это они стали вас волновать?
— Пришла пора положить конец их бесчинствам!
— Вам ли, норманнам, говорить об этом?
Сбитый с толку, монах озадаченно замолчал. Король покачал головой, затем встал и неспешно прошёлся по залу из конца в конец. Норманн вынужден был поворачиваться на месте, чтоб не оказаться к нему спиной. Дойдя до дверей, Гарольд медленно развернулся, возвратился обратно и вплотную приблизился к отцу Мэйгроту. Взгляд его был холоден и суров.
— Значит, для борьбы с викингами? — переспросил он.
— Именно для этого, — норманн почувствовал, как струйки пота потекли по его спине. Он из последних сил старался не опустить глаз под взглядом короля.
— Так-так. — Гарольд, медленно повернувшись, направился к креслу. Посол перевёл дух, полагая, что самое неприятное уже позади. Но король остановился, не дойдя до кресла, и, не оборачиваясь, тихо спросил:
— А для каких нужд Вильгельм созывал Тинг?
Монах обмер, сердце бешено забилось в его груди.
«Матерь Божья! Откуда он всё узнал?» — заметались в голове тревожные мысли.
Король повернулся и, не скрывая усмешки, посмотрел на него.
— Что ж ты молчишь, норманн? — спросил он.
— М-м-м... — озадаченно промычал монах.
— Нечего сказать? Бедный, ты бедный! Так придумай что-нибудь! Ты ведь для этого послан? Или я не прав?
Отец Мэйгрот совсем растерялся. Он понял, что попал в капкан, и решил молчать, сохраняя достойный вид. Меж тем король продолжал терзать его:
— Ты не хочешь нам поведать, любезный, как твой сюзерен готовится к войне против Англии?
Голос Гарольда набирал силу.
— За кого Вильгельм меня принимает? За несмышлёного ребёнка? Или за доверчивого дурака? Неужели он думает, что я ничего не узнаю? И посылает наглого святошу рассказывать мне сказки!
Монах побагровел и гордо выпрямился. Дерзкие слова готовы были сорваться с его уст, но Гарольд поднял руку.
— Не торопись, норманн! — произнёс он тоном, не сулившим послу ничего хорошего. — У тебя ещё будет возможность расплатиться за оскорбление. Твой сюзерен позаботится об этом. А теперь отправляйся домой. И передай герцогу... что если он откажется от своих неразумных требований, я стану ему другом и братом. Ибо я глубоко уважаю его, как мудрого государя и храброго воителя... Если же он и далее будет претендовать на английский трон, то для одного из нас это кончится большой бедой!
— Это твоё последнее слово? — злобно спросил монах.
— Да! — прозвучало в ответ.
— Берегись, клятвопреступник! Тебя ждёт Божья кара! Герцог придёт в Англию и с помощью своего непобедимого меча добудет то, что принадлежит ему по праву!
— Буду ждать его с нетерпением! — усмехнулся Гарольд. — Пусть придёт и попробует снять корону с моей головы! А я помогу ему своим боевым топором!.. А теперь ступай, норманн. Ты утомил меня своими дерзкими речами!
Монах резко вскинул голову, погрозил англичанам пальцем и направился к выходу. Остановившись в дверях, он обернулся и запальчиво воскликнул:
— Вы соскучились по войне, презренные саксы? Будет вам война!
Рагнар, Гюрт и Леофвайн одновременно бросились на посла и изрубили бы его на куски, если б их не остановил громкий окрик короля.
