Девушка из цветочной лодки - Ларри Фейн
Все тут же бросились врассыпную. Две тысячи катти ценного железа перевалились через планшир и исчезли в мутной воде.
Корабль пару раз шатнуло, после чего он почти замер. Стоять стало проще, поскольку палуба выровнялась почти наполовину.
Однако этим проблемы не кончились. Раздался хлопок выстрела, затем резкий свист, и парень в паре шагов от меня упал как подкошенный, а из того места, где раньше была его челюсть, хлынула кровь.
— Берегись! — крикнул кто-то.
Мимо нашей кормы прошел корабль, вдоль поручней которого стояло множество людей в серой форме и с ружьями всех размеров и форм. Это были не рыбаки, а патрульные-пунти, которым вменялось в обязанность истреблять пиратов. Наклонная плоскость палубы делала нас легкой мишенью.
Паника нервировала меня не меньше приближения патруля. Мне нечем было защититься: мушкеты лежали на складе. Пока я сбегаю за ними и заряжу, будет слишком поздно. Прятаться некуда. Рассудок подсказывал, что пунти пришли не за женщинами, но голос в голове вопил: «Тебя казнят, разрезав на тысячу кусочков! Отдадут в рабство пастуху!»
Оставалось только надеяться на милость патрульных.
Нужно сказать: «Я не одна из пиратов, а простая деревенская девушка. Пленница».
Это была почти правда: я не бандитка, а лишь изгнанница среди водных жителей.
И я им не интересна.
Пуля просвистела так близко, что обожгла щеку. Вокруг меня разлетелись щепки. Я метнулась к трапу. Нужно держаться подальше, запереться в каюте, пока нападающие не утолят свою жажду крови. Я побежала наверх, а голоса продолжали дуэль в моей голове: «Тебя отвезут в ближайший гарнизон, чтобы потребовать награду»; «Нет! Я не одна из них!».
Полетели абордажные крюки. Свирепые парни в серой форме лезли на борт. Ястреб передавал ружья по цепочке. Наши ребята палили со сходного трапа с той же скоростью, с какой Ястреб и Семечка успевали заряжать новые мушкеты. Им бы пригодилась помощь, но мне было не пробиться к ним через толпу.
Я уже преодолела половину пути к каюте, когда один из пиратов передо мной выстрелил, и меня окутало густым маслянистым дымом. Я ничего не слышала и не видела, но почувствовала, как сверху свалилось чье-то тело.
Пороховой дым быстро рассеялся, и я увидела, что только что стрелявший пират лежит в растекающейся луже крови. Мускулистый пунти, склонившийся над трупом, обратил внимание на меня и распрямился, держа в руках абордажную саблю, обагренную кровью.
Я отшатнулась к поручням, пытаясь угадать его намерения в покрытом оспинами лице: он хочет схватить меня или убить?
В горле начали складываться слова: «Я не одна из…», но язык отказывался их произносить.
Тем временем в гуще боя что-то изменилось. Звериный крик с трапа заставил меня оглянуться. Ястреб упал навзничь через дыру в ограждении на нижнюю палубу. Патрульный-пунти прыгнул за ним, держа в каждой руке по клинку. Мой противник, как я заметила, тоже отвлекся, наблюдая за происходящим. Я подняла ногу и прицелилась прямо в пах.
Здоровяк сморщился, колени у него подогнулись, сабля выпала из рук.
Внезапно я оказалась на спине, осколки царапали мне затылок, а мой противник сжал мне горло. Я отчетливо чувствовала вонючее дыхание, видела сломанные желтые зубы, искривленный после прошлых драк нос… Больше всего пугали его глаза: красные, круглые и холодные, будто рыбьи.
Сабля должна валяться где-то поблизости. Я принялась шарить вокруг себя. Если только я найду оружие раньше, чем лунтн…
Но ему сабля не требовалась. Он потянулся к поясу, и у меня перед лицом блеснул кинжал.
Ну все, я умру. Если не прямо сейчас, то по приказу деревенского старосты или магистрата.
— Я не одна из них, — выдохнула я, но патрульный не обратил внимания. Кинжал начал описывать дугу вниз.
Я пошарила с другой стороны. Через просветы среди порохового дыма мне было видно, как пиратов гонят на патрульный корабль.
— Я просто…
Острие кинжала укололо меня в подбородок, здоровяк просунул руку мне под плечи и поднял, как тюк, намереваясь унести прочь.
«Солдаты будут насиловать тебя по очереди. Пастух станет спать с тобой, когда ему надоедят козы!» — вспомнилось мне.
Моя ладонь лихорадочно скользила по палубе. Пусто.
— Я просто…
И тут большой палец наткнулся на острый металл. Пунти понял, что происходит, и, отпустив мою шею, потянулся за абордажной саблей, но было слишком поздно. Мои пальцы сомкнулись на рукоятке, и во венам потекли все гадости, которые пунти мне когда-либо делали, все обидные слова, которые они произносили в мой адрес, их мысли обо мне, а еще все те ужасы, которые они творили сейчас с мужчинами и женщинами, моими соседями по этому треклятому кораблю. Абордажная сабля словно по собственной воле взметнулась в воздух.
— Я просто шлюха-танка, ты, подонок!
Патрульный со стоном повалился на палубу: острие сабли вошло ему в плечо. Я провернула лезвие в ране, потом вытащила окровавленную сталь и побежала.
Я даже не потрудилась подумать, куда бегу, и не понимала, где я. Не слышала звуков, не ощущала жара и крена корабля, а словно мчалась в одиночестве через безмолвный театр, где по обе стороны от меня сражались фигуры-марионетки. На мгновение мне показалось, что я уже умерла и падаю в чистилище.
Знакомый голос вернул меня в мир: Ястреб выкрикнул мое имя — или, вернее, прохрипел сквозь кровоточащее горло. Его грудь и живот покрывали множественные раны, некоторые такие глубокие, что торчали кости. Пунти тащил моего товарища за ноги к противоположному борту от того, где ждала патрульная джонка. Он собирался бросить поверженного Ястреба в море.
Как мне рассказывали позже, я налетела на пунти с диким воплем хищной птицы. Тот упал навзничь, ударившись головой о якорную лебедку. Горячая кровь залила мне руку, и только потом я поняла, что вонзила противнику абордажную саблю в живот. Я схватилась за рукоять обеими руками и рванула вверх, чувствуя сопротивление плоти. Лезвие аккуратно скользнуло между ребер и застряло. Пунти дернулся, после чего испустил дух.
Ястреб корчился на палубе, каждый болезненный вдох тревожил раны у него на груди. Над одним коленом пузырилась кровь. Я попыталась остановить ее рукой и рукавом, но тут вспомнила о шелковом платке от Чёнг Поу-чяя. Я закрепила жгут как раз в тот момент, когда сознание начало ускользать.
Моя рука нашла лодыжку Ястреба; ее тепло, подергивающиеся мышцы, упрямый пульс и грубый, но очень живой кашель успокоили меня.
Сквозь полуприкрытые веки фигура Ченг Ята показалась мне размытой. Он сыпал проклятиями, которые перемешивались с предметами, которые он скидывал на пол.
— Они забрали мою печать! Эти животные забрали
