Елена Ржевская - Берлин, май 1945
«Гор. Берлин. Действующая армия.
АКТ1945 года, мая месяца «5» дня.
Мной, гв. старшим лейтенантом Панасовым Алексеем Александровичем, и рядовыми Чураковым Иваном Дмитриевичем, Олейник Евгением Степановичем и Сероух Ильей Ефремовичем в г. Берлине, в районе рейхсканцелярии Гитлера, вблизи мест обнаружения трупов Геббельса и его жены, около личного бомбоубежища Гитлера были обнаружены и изъяты два сожженных трупа, один женский, второй мужской.
Трупы сильно обгорели, и без каких-либо дополнительных данных опознать невозможно.
Трупы находились в воронке от бомбы, в 3-х метрах от входа в гитлеровское убежище, и засыпаны слоем земли».
Потом перекопали землю в воронке и обнаружили двух мертвых собак — овчарку и щенка.
* * *Составили еще один акт:
«…Нами обнаружены и изъяты две умерщвленные собаки.
Приметы собак:
1. Немецкая овчарка (самка) темно-серой шерсти, большого роста, на шее имеет нашейник из мелкокольцевой цепи. Ран и крови на трупе не обнаружено.
2. Маленького роста (самец), черной шерсти, без нашейника, ранений не имеет, кость верхней половины рта перебита, в области имеется кровь.
Трупы собак находились в воронке от бомбы в 1,5 п/м друг от друга и легко засыпаны землей.
Есть основание полагать, что умерщвление собак произведено 5–6 дней назад, так как зловония от трупов нет и шерсть не облезает.
С целью обнаружения предметов, могущих служить подтверждением, кому принадлежали эти собаки, и причин, послуживших их гибели, нами на месте изъятия трупов собак тщательно перерыта и просмотрена земля, где было обнаружено:
1. Две стеклянные пробирки темного цвета из-под медикаментов.
2. Разрозненные обгорелые листы из книг типографского способа печатания и мелкие клочки бумаги с подлинной рукописью.
3. Металлический медальон круглоэллипсовой формы на тонкой шариковой цепочке длиною 18–20 см, на обратной стороне медальона имеется выгравированная надпись: «Оставь меня навсегда при себе».
4. Немецких денег шестьсот марок купюрой по 100 марок.
5. Металлическая бирка круглоэллипсовой формы 31907…
Капитан Дерябин, гв. старший лейтенант Панасов, сержант Цибочкин, рядовые Алабудин, Кириллов, Коршак, Гуляев».
Собаки были легко опознаны. Овчарка, «личная собака Гитлера», как было написано в другом акте, «высокая, с длинными ушами».
Обгоревшие лица мужчины и женщины были неузнаваемы. Произведенное тщательное расследование установило, что это — Гитлер и Ева Браун. На трупах имелись приметы.
Мы погрузились во все подробности последних дней Гитлера, чтобы восстановить все события, и получили подтверждения и доказательства тому, что в воронке от бомбы были наспех спрятаны Гитлер и Ева Браун.
Без мифа
Тогда нам многое удалось установить, разобраться в фактах, сопоставить их, ощутить атмосферу событий. Но сейчас, разбирая в архиве ценные материалы, хранящие подробности последних дней третьей империи, я получила возможность еще раз вглядеться в события и полнее представить их себе.
Предсказания
В дневнике Бормана, заместителя Гитлера по партии, в привычный ритм фиксаций совещаний у фюрера, приемов, отстранения одних и назначения других лиц на ответственные посты, ужинов у Евы Браун, награждений и кое-каких своих семейных дел врываются, угрожающе вытесняя все остальное, сведения о наступающих со всех сторон армиях. В январе они еще звучат эпически:
«Утром большевики перешли в наступление»,
а перед тем:
«был с женой и детьми в Рейхенхалле для осмотра грибного хозяйства (шампиньоны) садовника Фольмарка».
На следующий день:
«Воскресенье 14 января.
Посещение тети Хескен».
«Суббота 20 января.
В полдень — положение на Востоке становится все более и более угрожающим. Нами оставлена область Вартегау. Передовые танковые части противника находятся под Катовицами».
«Суббота 3 февраля.
В первой половине дня сильный налет на Берлин (пострадали от бомбардировок: новая имперская канцелярия, прихожая квартиры Гитлера, столовая, зимний сад и партийная канцелярия).
Бои за переправы на Одере.
От бомбардировки пострадал фасад партийной канцелярии».
Налеты на Дрезден, наступление противника на Веймар, налет на Берлин.
«Второе попадание в партийную канцелярию (сильное)»,
«Русские под Кюзлином и Шлаве» —
это все еще вперемежку с хроникой светско-политической жизни.
Но с каждым днем лихорадочнее фиксируется, как сжимается круг:
«Глубокие прорывы в Померании. Танки под Кольбергом, Шлаве-Драмбургом. На западе остался только один плацдарм»
(4 марта).«Англичане вступили в Кельн. Русские в Альтдаме!!!»
(8 марта).«Первое крупное попадание в министерство пропаганды»
(14 марта).«Танки в Варбурге-Гиссен»
(28 марта).Уволен Гудериан. Отстранен Гитлером шеф прессы д-р Дитрих. А
«пополудни танки у Беверунгена. Ночью танки у Герцфельда»
(30 марта).«Русские танки под Винер-Нейштадтом»
(1 апреля).«Большевики под Веной. Англо-американцы в Тюрингской области»
(5 апреля).А в середине апреля три дня взорвутся в дневнике Бормана одной и той же фразой:
«Большие бои на Одере!», «Большие бои на Одере!», «Большие бои на Одере!!»
Но пока что мощные укрепления на Одере считаются неприступными. Остается еще немногим более двух месяцев до полного крушения третьей империи. 24 февраля, в годовщину основания нацистской партии, Гитлер заявил:
«25 лет тому назад я провозгласил грядущую победу движения! Сегодня, проникнутый верой в наш народ, я предсказываю конечную победу германского рейха!»
Немецкие военные эксперты уже четыре недели тому назад пришли к заключению, что «все шансы потеряны». Но предсказания фюрера укрепляются указом Гиммлера о создании особых полевых судов по борьбе с явлениями разложения. Немцам, заподозренным в недостаточно твердой вере в победу, уготована скорая, беспощадная расправа.
Сам же Гитлер помышлял в эти дни не о победе — о спасении, возлагая его на чудо, а в реальной сфере — на противоречия между союзниками. Геббельс приводит в дневнике[33] доверительно высказанную ему точку зрения фюрера:
«Наша задача сейчас должна заключаться в том, чтобы при всех обстоятельствах выстоять на ногах. Кризис в лагере противника хотя и возрастает до значительных размеров, но вопрос все же заключается в том, произойдет ли взрыв до тех пор, пока мы еще кое-как в состоянии обороняться. А это и является предпосылкой успешного завершения войны, чтобы кризис взорвал лагерь противника до того, как мы будем разбиты»
(5 марта).Но советские войска прорвали фронт в Померании, и Гитлер винит во всем генштаб, не принявший во внимание его интуитивные предвиденья. В этом он усматривает измену. И Геббельс, всегда отражающий взгляды и, настроения Гитлера (так, за неделю до нападения на Советский Союз он записал: «Наши полководцы, которые в субботу были у фюрера, подготовили все наилучшим образом»), теперь с ненавистью обрушивается в дневнике на военное руководство:
«Эти люди мне так враждебны, как только вообще могут быть враждебны люди»
(28 фев.).Фюрер считает, что, если бы он
«сам не явился в Берлин и не взял бы все в свои руки, мы бы сегодня стояли, вероятно, уже на Эльбе».
«Его (фюрера) военное окружение ниже всякой критики. Он характеризует теперь Кейтеля и Йодля… что они устали и износились и в нынешнем критическом бедственном положении никаких решений крупного масштаба предложить не могут. Современной войне из полководцев соответствуют Модель и Шернер…»
(28 марта).Для пресечения «распространяющегося непослушания» генералитета Гитлер спешно учреждает летучие военно-полевые суды, вменив им: каждый случай тотчас расследовать, выносить приговор и виновных генералов расстреливать.
11 марта Гитлер с удовлетворением выслушал сообщение Геббельса о том, что генерал-полковник Шернер, один из немногих, к кому еще питает доверие фюрер, применил «радикальные методы»: «для поднятия морального состояния войск» он повесил немало немецких солдат. «Это хороший урок, который каждый учтет», — записал в дневнике Геббельс, радуясь одобрению фюрера. Гитлеру как раз доложили, что учрежденный им военно-полевой суд своим первым приговором присудил к смертной казни генерала, ответственного за невзорванный мост, и без промедления тот генерал был расстрелян.
