Урарту - Андрей Евгеньевич Корбут
Я присмотрелся к жонглеру: высокий, худой, безбородый иноземец лет тридцати пяти с крупным носом и сильно выдающейся вперед нижней челюстью, глаза пустые, улыбка натянутая — уставший от жизни человек.
«Он не подойдет, тебе, — сказал я. — Все, что ему надо, — это серебро, которое ему бросят».
Впрочем, он знал свое дело и умел потешить толпу. Добавил к пяти кинжалам еще три, после чего подхватил с земли два небольших топорика и стал садиться задом наперед на медведицу, покорно подставившую ему для этого спину. Жонглируя, проехал по кругу, чем окончательно завоевал признание зрителей.
Ашшуррисау все это время не спускал глаз с Тадевоса. У начальника стражи, по-видимому, закончилось терпение. Он вышел от обувщика рассерженным и, оглянувшись по сторонам, пошел прямо к нам.
«Не стоило ему этого делать», — скривился Ашшуррисау, когда понял, что встречи со стражником никак не избежать.
Тадевос зашел к нему за спину, негромко заговорил:
— Этот горбач вывел меня из себя. То сказал, что его господин опаздывает, то вдруг опомнился и признался, что, может, его вообще нет в городе.
— Хорошо. Дашь знать, если что изменится, — процедил сквозь зубы мой лазутчик.
— Обыски уже идут. Вечером жди меня в гости, — с ухмылкой сказал Тадевос.
Жонглер меж тем оказался перед нами, соскочил с медведицы, словно лихой наездник, и принялся уговаривать народ не скупиться, смотря при этом мне в глаза. Я не поскупился и дал немного серебра.
До вечера нам надо было решить, куда спрятать писца Анкара.
Вернувшись с рынка, мы сели втроем во дворе дома, около погашенного очага, и стали негромко совещаться.
Касий считал, что нет ничего проще:
— Нельзя вывезти его из города — так и не надо. Свяжем, заткнем рот, бросим на дно повозки, привалим старым тряпьем и будем возить по улицам, пока у нас не пройдет обыск.
— Это тебе не Ниневия, — возразил Ашшуррисау. — Эребуни не так велик, как хотелось бы. Быстро примелькаемся и выдадим себя. К тому же стражники сегодня при мне остановили пару повозок, чтобы проверить, кто в них и что.
— Что там Тадевос говорил тебе о сестре? — вспомнил я, посмотрев на Ашшуррисау.
— Она попала в плен, стала рабыней. Я обещал ее вернуть, — ответил он.
— Где она сейчас?
— Набу-шур-уцур нашел ее где-то в Руцапу, выкупил и скоро переправит сюда. Почему ты спрашиваешь об этом?
— Ты не думал, что с Тадевосом все-таки можно договориться? Нам ведь от него немного надо — просто пусть поумерит свой пыл, когда придет к нам.
Ашшуррисау скривился, замотал головой:
— Может, он, конечно, и согласится… а если нет? На него это похоже. Взбрыкнется. Позовет стражу… И как мне тогда с ним поступить? Поставить за его спиной Касия, чтобы в случае чего перерезал ему горло?.. Мне только этого не хватало. Живой Тадевос принесет нам куда больше пользы, чем мертвый.
Я развел руками:
— Тогда давай посадим его в чан и зароем посреди двора, времени бы только хватило.
Ашшуррисау сама мысль понравилась, хотя он и развил ее в другом направлении.
— Не получится. Скала тут совсем близко. Но если мы лишнюю стенку поставим у сарая, перестроим его немного, тогда и старика спрячем — вот это выход… Касий, сколько тебе на это понадобится времени?
Тот пообещал все сделать за пару часов, хотя и засомневался:
— А не догадаются?
— Будем надеяться, что хоть в этом Тадевос проявит к своему другу снисхождение, — усмехнулся Ашшуррисау.
Ближе к вечеру, когда Анкар — связанный и с кляпом во рту — был замурован в стену сарая, появилась стража. К удивлению Ашшуррисау, в дом их привел не сам Тадевос, а его помощник. Одновременно обыски шли по всей улице. На каждый двор было выделено по двадцать солдат. Новая кладка вызвала любопытство лишь у их командира. Он некоторое время смотрел на нее, обошел вокруг, спросил, что заставило нас обнести сарай еще одной стеной.
Ашшуррисау поднял глаза кверху, показывая на скалу:
— Приходится как-то защищаться от обвала. Здесь выше, между камней, небольшой родник. Думаю, из-за этого и все мои беды.
Стражника этот ответ вполне удовлетворил, затем он захотел заглянуть в сарай. О сидящем на цепи пленнике спросил мимоходом:
— Кто это?
— Бесчестный человек, — охотно ответил Ашшуррисау. — Взял у меня товар, а расплатиться не сумел. Вот держу теперь здесь, пока его родственники не вернут весь долг.
— Да. Людей, кто держит свое слово, становится все меньше, — с пониманием сказал сей служитель закона и более нас не тревожил.
Ашшуррисау проводил стражу до ворот, всем низко и подобострастно кланялся, говорил, что всегда рад помочь наместнику и его людям, командиру же обещал хорошую скидку, если тот как-нибудь заглянет к нему в лавку.
Едва солдаты покинули двор, Ашшуррисау махнул мне рукой:
— Иди-ка сюда, покажу кое-что.
Подойдя к стене сарая, где был замурован Анкар, он показал на огромную щель между камнями, из которой на свет испуганно смотрел правый глаз старика.
— Ты только представь: стражник стоял прямо здесь, подступись он ближе хотя бы на шаг — и не видать нам твоего Анкара как собственных ушей.
И мы оба залились смехом.
Вечером мы устроили во дворе небольшой пир, чтобы воспеть нашу маленькую победу. Айра, жена хозяина, вместе с двумя служанками наготовили еды, на стол поставили дорогое родосское вино, если чего и не хватало для праздника, достойного самого Син-аххе-риба, то лишь танцовщиц и арфистов. Ашшуррисау оказался, ко всему прочему, замечательным рассказчиком. Когда мы немного выпили, Трасий принялся развлекать нас тем, что искусно изображал самые разные звуки: от голосов пересмешника и совы до пронзительных криков осла и рыка льва. Не остался в стороне даже скромного вида киммериец по имени Тарг, который по настоятельной просьбе хозяина показал свою силу. Он внимательно присмотрелся к лошади, подошел к ней, приласкал, а потом подсел под нее и пронес на плечах через весь двор.
Не знаю, заметил ли это кто-то еще кроме меня, но, совершив этот подвиг, Тарг посмотрел на Айру, на что она ответила ему взглядом несказанной нежности. Да они любовники, хотя и скрывают это, — убежденно подумал я. — Вот только знает ли об этом Ашшуррисау?
Хозяин дома в это время утолял жажду вином и обменивался с Касием шутками.
— Не пришло ли
