Георг Борн - Султан и его враги
— Ах, да! Это, должно быть, тот самый! — сказала Кадиджа. — Автранна вынимал его из стены.
Грек попробовал сдвинуть камень, но безуспешно.
— Только один Автранна мог это сделать! — заметила Кадиджа.
Майсур приказал дервишам помочь греку, и камень уступил наконец их совместным усилиям.
За камнем показалось четырехугольное темное отверстие.
Первый шаг был сделан! Доступ внутрь пирамиды был открыт.
Дервиши зажгли маленькие лампы, и по приказанию Мансура один из них полез внутрь пирамиды.
За ним последовал Мансур и остальные дервиши, последними влезли грек и Кадиджа.
Спертый, удушливый воздух пахнул в лицо вошедшим.
Мансур остановился, мрачный и задумчивый. Со всех сторон были глухие стены, и ничто не указывало на существование сообщения с внутренностью пирамиды, а между тем старый документ говорил, что золото калифов скрыто во внутренней камере.
— Надо взорвать эту стену! — сказал Мансур-эфенди, обращаясь к дервишу, умевшему закладывать мины.
— Этого нельзя сделать, пока мы тут, — отвечал дервиш. — Это слишком опасно: потолок может обрушиться и задавить нас.
— Сделай тогда самую слабую мину. Надо узнать, можно ли с этой стороны достичь нашей цели. Для этого надо только расшатать стену, чтобы легче было проделать в ней отверстие.
Дервиши повиновались и начали сверлить отверстие для мины. Мансур следил за их работой с лихорадочным нетерпением.
Наконец после нескольких часов трудной работы все было готово, и Мансур приказал начинять мину.
— Я исполню твою волю, мудрый Баба-Мансур, — сказал дервиш, — но я не могу отвечать за последствия. Как бы слаб ни был взрыв, все-таки я боюсь, что разрушение будет сильнее, чем ты предполагаешь.
— Пирамида не развалится?
— Нет, мудрый Баба-Мансур, пирамида не развалится, но внутренность ее при этом пострадает.
— Тем лучше! Нам легче будет проникнуть внутрь нее, если степы будут разрушены.
Дервиш больше не возражал и принялся за исполнение данного ему приказания.
Все вышли из пирамиды, последним оставил ее дервиш, устанавливавший мину, предварительно поджегши фитиль, который должен был гореть в течение нескольких минут.
Наступило тягостное ожидание. Среди мрака, окружавшего пирамиду, тут и там мелькали огни ламп дервишей.
Наконец послышался глухой взрыв. Порох сделал свое дело.
В сопровождении всех своих спутников бросился Мансур внутрь пирамиды, чтобы увидеть результат взрыва.
В первой камере не было никакой перемены, только в одном месте была заметна широкая трещина, которой прежде не было.
Результат взрыва оказался гораздо меньше ожидаемого, стена, закрывавшая сокровища калифов, была почти не повреждена.
Тогда Мансур-эфенди приказал дервишам разломать стену ломами.
Они тотчас же принялись за работу, и после страшных усилий им удалось наконец сдвинуть с места один громадный камень.
С глухим стуком упал колосс на песок, покрывавший пол камеры. В ту же минуту раздался страшный грохот, и послышались крики ужаса и отчаянья.
Казалось, вся внутренность пирамиды обрушилась, чтобы наказать дерзких, осмелившихся нарушить покой могилы.
Дервиши бросились на колени. Пораженный ужасом Лаццаро был бледен, как смерть.
Даже Мансур почувствовал, что страх овладевает им.
Когда прошла первая минута ужаса и остолбенения, Шейх-уль-Ислам схватил лампу и бросился к выходу из пирамиды.
В том месте, где находился выход, потолок обрушился, и громадные камни полностью закрыли отверстие в стене.
Мансур и его спутники были заживо похоронены внутри пирамиды!
XII. Таверна Олд-Кент
— Ну что, известно ли что-нибудь о таинственном номере семьсот тринадцать? — спросил Сади своего друга Зору, садясь рядом с ним на диван.
— Дело оказалось труднее, чем я ожидал, — ответил Зора. — Я знаю, как хочется тебе иметь эту бумагу, как важно для Турции ее содержание, но я боюсь, что наши поиски останутся бесплодными.
— Единственное, что я мог узнать наверняка, — сказал Сади, — это то, что Англия на стороне Турции. А это уже успех, хотя и не такой, какого мне хотелось бы.
— Ты прав, Сади! Англия на нашей стороне, и я думаю, что нетрудно будет заключить с ней союз. Но очень важно знать и намерения французского правительства. Моя последняя надежда — на леди Страдфорд.
— Ты все еще надеешься на нее?
— Да, хотя теперь появилось новое, совершенно неожиданное препятствие моим планам.
— Что такое случилось? Я заметил, что ты сегодня что-то печален и мрачен.
— Случилось нечто очень важное, друг мой! Адмирал Страдфорд, который все еще считает себя мужем Сары, внезапно явился в Лондон. Он называет себя адмиралом, но, как мне кажется, не имеет на это ни малейшего права.
— А!
— Ты можешь представить себе, как было неприятно леди это неожиданное возвращение. Мне очень жаль ее, она, должно быть, втайне много страдает. Мне кажется, что она — жертва семейных расчетов.
— Могу ли я откровенно говорить с тобой? — спросил Сади, открытая натура которого не могла больше сдерживаться. — Мне кажется, Зора, что ты подвергаешься опасности попасть в неловкое положение. Ведь леди Страдфорд замужем.
— Мы не можем судить о ней и об этом браке, Сади, — прервал Зора, — мы не знаем обстоятельств его, и мне кажется, что ты несправедливо судишь о Саре.
— Я не сужу о ней, — отвечал Сади, — я только счел своим долгом предупредить тебя о грозящих тебе опасностях.
В эту минуту вошел слуга и подал Зоре письмо на серебряном подносе.
— Кто принес это письмо? — спросил Зора.
— Слуга леди Страдфорд, — ответил лакей.
После ухода слуги Зора тотчас распечатал письмо и прочитал его.
— Странно! — сказал он, качая головой. — Нет никакой подписи!
— Значит, письмо не от леди?
— Может быть, и от нее. Но почему тогда она не подписала его?
— Может быть, для этого была какая-то особая причина?
— Ах, да! Это, должно быть, так, дело идет, по всей вероятности, о новом средстве достать нужную нам бумагу. Слушай, что тут написано: «Приходите сегодня вечером в таверну Олд-Кент, вас будут там ждать».
— И больше ничего?
— Ничего!
— Действительно, очень странное письмо! — заметил Сади. — Ты знаешь эту таверну?
— Да, она находится на одноименной улице, на другой стороне Темзы, в квартале, который пользуется довольно дурной славой.
— В таком случае это просто непонятно!
— Я думаю, что это имеет какое-нибудь отношение к нашим поискам, — заметил Зора. — Поэтому я хочу пойти в эту таверну.
— В таком случае позволь мне сопровождать тебя!
— Ты свободен сегодня вечером?
— Да, я выполнил уже все, что мне было поручено, осталась только копия с этой таинственной бумаги под номером семьсот тринадцать.
— В таком случае мне будет очень приятно, если ты будешь сопровождать меня, не потому, что я боюсь идти один, а потому, что мне всегда приятно твое общество.
— Там мы узнаем, что значило это странное письмо.
Зора позвонил и приказал вошедшему слуге подать кэб.
Через минуту экипаж был подан, и друзья вышли из дома.
— На улицу Олд-Кент! — сказал Зора кучеру, садясь в кэб.
Экипаж покатил по узким и мрачным улицам Лондона.
— Да, друг мой, — сказал Сади, — Турция теперь очень несчастна. Советники султана побуждают его к самым необдуманным поступкам. Я думаю, что наши злейшие враги не в Боснии, Сербии и Черногории, а в самом серале.
— Я не доверяю министрам! Все они: и Рашид-паша, и Гуссейн-Авни-паша, и Мидхат-паша — все они преследуют только свои личные цели.
— Я надеюсь, Сади, что рано или поздно увижу тебя главой правления. Тогда будет положен конец этим смутам и беспрестанным восстаниям. Тебя не ослепляет фанатизм, ты сочувствуешь несчастьям страны!
— Будущее скрыто от нас, но я уверен, что тот путь, по которому теперь следует Турция, приведет ее на край бездны, так как ее толкнул на этот путь человек, которого хотя мы однажды и свергли, но планы которого исполняют теперь министры. Мансур перестал быть Шейхом-уль-Исламом, но действует тайно еще активнее, чем прежде.
— Восстание в Боснии дело его рук!
— Да, я думаю, что это именно так, и я боюсь, что теперь он всеми силами старается распространить восстание. И у султана не нашлось ни одного советника, который убедил бы его дать христианам полную свободу и безопасность! К чему эти угнетения, эти строгости, этот безумный фанатизм? Они роют могилу для Турции! Прости мне эти горькие слова, — продолжал Сади. — Я не понимаю министров! Я почти уверен, что они только слепые орудия в руках человека, который хочет уничтожить Турцию.
— Может быть, тебе удастся еще предотвратить опасность, — сказал Зора. — Будь всегда уверен в моей помощи и поддержке. Для тебя я готов на все!
