Табал - Андрей Евгеньевич Корбут
— Мои уж точно сильнее, раз мы их побили. Но вот этот сотник, например, порадовал меня тем, что задушил голыми руками медведя…
Скифский номарх усомнился:
— Медведя? В самом деле — медведя! — он смеялся, и Теушпа, понимая его недоверие, щелкнул пальцами:
— Балдберт, у нас есть медведь?
— Медведица с медвежатами.
— Тащи их…
Настроение у царя было приподнятое:
— А пока вина! Вина! Всем вина! Выпьем за наших гостей! И добрых друзей!
Веселились, рвали глотки криками, танцевали вокруг костров. Арпоксай рассказывал кравчему Теушпы об Урарту, о том, какие вкусные вина нашлись для скифов в царских подвалах, какое там отменное оружие и красивые женщины. Потом поразмыслив, заметил:
— Но лошади там даже красивее женщин.
И раскатисто рассмеялся.
Балдберт привел медведицу и пару медвежат на поводке. В стойбище они жили больше года, обвыклись и стали почти ручными. Не понимая, чего от нее хотят, медведица сначала долго и неуверенно обнюхивала сотника, которого к ней подтолкнули пьяные киммерийцы, потом попыталась сбежать. Перепуганные медвежата толкались позади матери.
Но Теушпа хотел развлечения, а еще — доказать, каких храбрых ассирийцев ему удалось взять в плен, и поэтому он приказал заколоть медвежат на глазах у матери.
Медведица пришла в ярость, и вот тогда ей в объятия бросили сотника.
Ассириец кинулся на огромное животное с отчаянной решимостью — единственным своим оружием, — сумел провести подсечку, как будто боролся с человеком. Едва медведица попыталась встать, забежал ей за спину и тотчас обхватил могучими руками короткую шею.
Толпа заревела.
— Вижу, вижу! Мог он убить медведя! Верю! — с удовольствием согласился Арпоксай.
Зверь встал на задние лапы, заревел и замотал головой. Не сразу, но ему все же удалось сбросить с себя смельчака. Ассириец упал на землю и сразу оказался под медведицей. Она подпрыгнула на нем всеми четырьмя лапами, разрывая человеческие внутренности; потом раскрыла пасть и сомкнула челюсти на голове сотника, превратив ее в кровавое месиво…
Медведицу пощадили…
Сколько же они выпили за эти пять дней…
Сколько съели мяса…
Сколько придумали развлечений…
Хорошо, что гостям все пришлось по душе. Вот только они так и не получили ответа на главный вопрос, с которым приехали в такую даль: «Готов ли Лигдамида взять в жены дочь царя скифов ради прочного мира?» Теушпа отмалчивался, тянул время, потому что, не поговорив с сыном, не знал, как поступить, а того вот уже три дня нигде не могли найти. Главной преградой были горячность царевича, своеволие и желание во всем перечить родителю. Пока голова Лигдамиды была занята принцессой из Тиль-Гаримму, он мог пойти на что угодно.
Аби приподняла голову, почуяв кого-то снаружи.
Хозяин погладил ее по морде, посмотрел на вход в шатер. Через мгновение полог распахнулся, впуская Балдберта.
— Ты нашел его? — спросил Теушпа.
— Да, мой царь. Он все это время был во дворце у наместника.
— Почему не привел?
Балдберт осторожно откашлялся, понимая, что ему придется огорчить своего господина.
— Он сказал, что ему не нужна скифская шлюха.
Теушпа заскрипел зубами, заговорил, едва сдерживая ярость:
— Шлюха? Шлюха… Так ему наплевать на мою волю? Он хочет войны? Пусть сначала станет царем! Мальчишка! Он хочет войны — он ее получит! Ему придется воевать со мной!.. Где скифы?!
— Отдыхают после пира, — напомнил Балдберт.
— Они готовятся уезжать?! Они хотят уехать, не дождавшись ответа?!
— Так мне донесли… Мне задержать их?
— Как? Как ты собираешься их задержать? Вырезать среди ночи?
Балдберт подошел к царю ближе и горячо зашептал:
— Мой царь, скифы не стерпят отказа. Они неспроста предложили нам мир. Если воевать с ними, то сейчас, когда они не готовы. Арпоксай знает все их слабые стороны. Где лучше ударить. Где кочуют их номархи. Где найти Ишпакая… Заставим все рассказать.
Теушпа, сбросив с ног борзую, встал и нервно заходил по шатру.
— Мне показалось, или ты тоже сошел с ума, как и мой сын? Да что с вами обоими такое! Тебе ли не знать, сколько их! То, что мы сможем раздавить тех, кто сейчас осел за Араксом, вместе с Ишпакаем, не значит, что мы победим в войне против них, когда скифы выступят сообща.
— Скифы не стерпят отказа, — напомнил советник.
— Отказа не будет, — царь посмотрел на своего советника и друга в упор. — Скифы хотят мира? Мы предложим им большее: военный союз. И, чтобы доказать его прочность, мы объявим скифскому посланнику, что я сам готов взять в жены дочь скифского царя. Они готовятся к походу? Мы поможем им нашими воинами…
Балдберт был несколько озадачен таким поворотом:
— Мы воевали с ними. Они всегда были нашими врагами. Мой дед и отец погибли от скифских стрел… Киммерийцы воспротивятся твоему замыслу. Тебя не поддержит совет старейшин.
Но Теушпа уже принял решение. Он устало опустился на мягкое ложе, на котором только что отдыхал, и принялся потирать ноги ниже колен, надеясь унять боль.
— Это хорошо. Хорошо, что все будут против. Мы скажем об этом Арпоксаю. Объясним наши намерения. Скажем, что нам понадобится время — склонить на свою сторону совет. Заручимся помощью гадателей и жрецов. Отправим тебя к Ишпакаю, зашлем к скифам лазутчиков. И через год… либо я породнюсь со скифским царем… либо мы начнем войну. За это время узнаем их слабые стороны; где лучше ударить; где кочуют их номархи. И где найти моего тестя… чтобы вырезать его сердце.
Балдберт склонил перед ним голову:
— О, мой царь! Твоя мудрость не знает границ!
— Получается, все эти дни наместник Хаттусы намеренно утаивал от меня, где прячется мой сын?
— Да, мой царь.
— Ты был у него? Хороший ли у него дворец? Большой, просторный?
— Поистине царский дворец, — уже догадался о сути этого допроса Балдберт. — Тебе будет там уютно… Здесь сыро, а твои дряхлые кости нуждаются в тепле.
Эта откровенная насмешка была позволена только ему — верному другу.
Теушпа не обиделся:
— Ах ты, старый пройдоха… Я хочу, чтобы голова наместника встречала меня утром у входа в мои новые покои; его голова, насаженная на твое копье. Успеешь до утра?
— Да, мой царь.
— Завтра в полдень я хочу принять Арпоксая в этом дворце, чтобы сообщить ему о моем решении.
— А Лигдамида?
— Я не хочу сейчас его видеть… Прикажи ему вырезать всех фригийских наместников в тех городах, что находятся под нашей властью. Всех до одного. Всех, кто поднимет на нас меч, — умертвить… Пора напомнить Гордию[16], кто такие киммерийцы. А моему сыну — что фригийцы не друзья, а враги! И пусть он только посмеет
