Под знаком тибетской свастики - Фридрих Наумович Горенштейн
- Мы, Володя, просто сильно истосковались по женской ласке, - сказал я, - по женской истинной любви. Знаешь, во многих сибирских газетах имеется специальный отдел “Почтовый ящик фронта”. В нем публикуются адреса полевой почты тех, кто желает обзавестись крестной матерью по переписке. Но каждый надеется, что напишет ему женщина, которой по возрасту он не будет годиться в сыновья. Адресов печатают много, видно, многие ищут. Видно, спрос на крестных матерей велик. Признаться, и я писал, но мне не повезло. А ты, Володя, где встретился со своей прекрасной незнакомкой?
- В офицерском казино, - сказал Гущин, - но не подумай, она не из тех, женщин вольного поведения. Анна вынуждена выступать как шансоньетка, потому что у нее маленький брат и мать, которых она должна кормить.
- Я никого не осуждаю, - сказал я, - ни шансоньеток, ни даже проституток. Война разорила семейные гнезда, превратила людей в беженцев, дороговизна, страх перед будущим… Как у Ницше сказано, что страх перед будущим обостряет половой инстинкт. Желание оставить после себя потомство. Страх в подсознании, но сознательно детей никто не хочет. Противозачаточные средства ценятся на вес золота.
- Я бы очень хотел иметь от Анны ребенка, - сказал Гущин, - хотел бы на ней жениться. Если бы ты знал, какая это женщина. Кстати, у Анны есть подруга, замечательная блондинка, словно созданная для тебя. Выпьем, Коля, за любовь!
Он разлил водку в кружки, но выпить мы не успели: вдруг послышался у палатки чей-то высокий, почти женский голос:
- Подпоручик Гущин, есаул Миронов у вас?
- Так точно, - ответил Гущин и быстро вскочил.
Полог палатки резко распахнулся, и показалась ехидно улыбающаяся сгорбленная маленькая фигурка.
- Дружеская пирушка? - сказал он с ехидцей и, подняв на меня глаза, резко произнес:
- Есаул Миронов, я начальник штаба дивизии, полковник Леонид Иванович Сипайлов. Вас срочно к начальнику дивизии с докладом.
- Но сейчас ночь, - смущенно сказал я, - я не готов, я рассчитывал на завтра.
- Немедленно, сейчас, - резко сказал Сипайлов.
- Господин полковник, - попробовал вмешаться Гущин, - есаул только с дороги.
- Молчать, - оборвал его Сипайлов, - вас не спрашивают, Гущин. Дисциплину забыли, так барон напомнит, - и он опять захихикал.
- Но зачем так поздно? - спросил я.
- Не знаю, цветик мой, не знаю, - насмешливо забормотал Сипайлов, ехидно посмотрел и удалился.
- Макарка-душегуб, - сказал Гущин, - вся дивизия именует его Макарка-душегуб. Какое он произвел на тебя впечатление?
- Жуткое впечатление, - сказал я, - монстр физически слабый, руки трясутся, лицо передергивается судорогой, монстр отталкивающей наружности. Точно дьявол послал своего слугу.
- Именно дьявол,- сказал Гущин, - особенно остерегайся этого. Человек-зверь, садист и палач, его тяга к убийству часто патологична. Если гауптвахта или подвалы комендантств пусты, он тоскует и нервничает, как кокаинист, лишенный кокаина. Впрочем, в этом он подражает барону. Он старается во всем подражать барону, даже голосу барона. Сипайлов, кстати говоря, большой волокита. Любит преследовать женщин, жен ушедших в поход офицеров, вплоть до выставления караулов под их окнами. Но одновременно подыгрывает барону, изображая из себя поборника нравственности.
Мы выпили, и я торопливо начал собираться.
- Коля, я пойду с тобой, хоть меня и не вызывали, - сказал Гущин.
- Ты новенький, плохо ориентируешься в здешней ситуации. Многие считают, что Макарка-душегуб особенно дурно влияет на барона, человека душевно неустойчивого. А то, что он сам пришел тебя звать, меня очень настораживает.
- Во всяком случае, в 12 часов ночи вызов не предвещает ничего хорошего, - сказал я.
- Коля, - сказал Гущин, - может, тебе лучше бежать? Возьмешь у меня запасного коня, поскачешь к китайской границе.
- Нет, - сказал я, - в России зверствуют большевики. Наше Белое движение погибает: Колчака предали, Юденич в Стокгольме, Деникин, где Деникин - даже не знаю, кажется, в Англии. Только два балтийских барона олицетворяют борьбу с большевиками. Барон Врангель - в Крыму, и барон Унгерн - здесь, в Монголии. До Крыма далеко. Что бы ни случилось, мы должны оставаться верными присяге.
- Возьми два револьвера, - сказал Гущин и протянул мне свой револьвер, - у меня есть еще браунинг, но этот надежней. Спрячь под мундиром.
Мы оделись и вышли. Ночь была очень светлая, лунная, но ветреная. Где-то вдали выли собаки.
2. Сцена
Монгольская юрта располагалась на краю поселка, дальше начинались огороды, а еще дальше - поля. Перед юртой собралась небольшая кучка людей, дожидавшихся приема. Все стояли неподвижно, с озабоченными лицами, за исключением одного офицера, который все время нервно ходил взад и вперед. Когда мы с Гущиным подошли, он остановил на мне свой беспокойный взгляд и шепотом спросил:
- Простите, господин есаул, вы колчаковец?
- Да , - ответил я, - есаул Миронов.
- Капитан Филиппов, - представился он и снова начал ходить взад-вперед, как маятник, затем снова подошел и прошептал:
- Есаул, остерегайтесь. Здесь слово “колчаковец” - уничтожительное прозвище, ругательство. Отношение барона ко всем, кто не был с атаманом Семеновым и не связан с Забайкальскими застенками, отличается подозрительностью и оскорбительным недоверием.
Опять он заходил маятником взад-вперед и опять подошел:
- …Не говоря уже о всяких прихвостнях, помощниках барона, садистах и уголовниках… Мы совершили большую ошибку, приехав сюда.
- Хорошо, что ты промолчал, - тихо сказал Гущин, когда капитан Филиппов отошел, - возможны всякие провокации, но верно, остерегайся. Ты заметил, что все вызванные к барону перед тем как войти осеняли себя крестным знамением?
Вскоре вызвали капитана Филиппова, он перекрестился и вошел. Прошло несколько минут, как вдруг отчетливо послышался хриплый от ярости голос, переходящий в визг.
- Вы лжете, я обвиняю вас во лжи, не верю ни одному слову из сказанного, я не потерплю!
- Это барон кричит, - шепотом произнес Гущин.
- Он, конечно же, большевистский агент и шпион, пробравшийся в Монголию с единственной целью разложить мои войска революционной
