МутаХамис - Дмитрий Шерстенников
И вернувшись с дачи, Николай продолжал в минуты скуки и уныния переноситься мыслью в древний Египет. В сладостном воображаемом мире было одиноко, и Николаю очень хотелось запустить кого-то в сияющий мир своего открытия.
Он решил поделиться с женой Викой, хотя знал, что ничего приятного из этого не выйдет. Со стыдливой усмешечкой он пришел на кухню. Вика, как всегда, была занята хозяйственными делами, причем сразу несколькими: на плите что-то булькало в кастрюле, из которой торчала куриная нога, в чёрной чугунной сковородке тушились кабачки, а за кухонным столом Вика разбирала деньги и какие-то бумажки. «Представляешь,…» — неуверенно начал Николай рассказ про сияющий мир.
Они познакомились с Викой десять лет назад. Дело было летом в деревне, где она жила с рождения, а он гостил у приятеля (и куда он теперь с тёщей возил рассаду). Вика влюбила его здоровой молодостью, большими белыми грудями и рыжими кудрями. К своему смущению и удовольствию под внешностью юной неискушенности Николай обнаружил спокойное бесстыдство и зрелую чувственность. Когда они вновь встретились, уже в городе, его неприятно поразило, что она пришла на свидание — наверно, согласно деревенскому учебнику кокетства — поплёвывая семечки, как бы, не слишком заинтересованная. Она располнела и её поцелуи пахли теперь не медом, а сигаретой, семечками и поевшей мяса взрослой женщиной.
Но большие груди опять сделали свое дело. Свадьбу играли зимой в родной деревне невесты — в битком набитой гостями избе. Со стороны Николая была приглашена вся их бригада, а бригадир был свидетелем, со стороны невесты — было полдеревни. Церемонии были патриархально длинны и бесстыдны: нескончаемо длились взаимные поздравления, собирание конвертов с деньгами, многоэтапные перекрестные «Горько!»-поцелуи с участием гостей и родственников. Непьющий Николай первый раз выпил водки и быстро опьянел. Глупо улыбаясь, он смотрел, как невеста до счета 50 целовалась с бригадиром, потом тёща грубо схватила его и мокро поцеловала, прижавшись толстым горячим туловищем и все хором стали считать.
Когда дошло до собственно поцелуя жениха и невесты, под азартный счет гостей, Николай был сильно пьян. Начали петь песни, их пели дружно и громко. Когда гости оглушительно грянули припев: «Ах, эта свадьба…», растроганный ощущением безоглядного русского братства — когда в восторге от единения и мощи, кажется, все не важно, кажется, за каждого из этих чужих людей жизнь отдашь — растроганный, Николай расплакался.
Он запомнил удивленный взгляд, тогда брошенный на него новобрачной, и сейчас не удивился, что жену не увлекло его открытие — странные и непрактические вещи Вику не интересовали. Когда Николай рассказал жене о таинственном иероглифе — ключе к загадке пирамид, Вика без интереса сказала: «Ну и что», спросила, не видел ли он карта на скидку в «Магнит» и спохватилась ворошить подгорающие кабачки.
Наступило лето. Как-то вдруг оказалось, что многое нужно купить — из одежды и по хозяйству. Николай женой подолгу обсуждали, как сэкономить. Однажды субботним вечером в дверь позвонили: на пороге стоял сосед Костя, который часто заходил одолжить денег.
«Здорово, бурый!» — задорно растягивая слова, поздоровался Костя. Костя отсидел год за драку и усвоил манеру говорить особенным «блатным» образом — растягивая слова и вставляя добродушный матерок и необидный тюремный сленг, чтобы заполняя перерывы смысла и избегая неловких пауз, придать речи приятную плавность. Так он обычно начинал разговор, когда же дело доходило до неловкой просьбы одолжить пятьсот рублей, Костя начинал говорить нормально и даже немного тараторил. Получив пятьсот рублей, он успокаивался и прощальное «от души» (спасибо) говорил опять в «блатной» манере.
Костя был не один. «Это Санёк» — представил Костя вынырнувшего из-за его спины худого бритоголового подростка. Николай с опаской пожал ему руку, но Санек вел себя уважительно.
В этот раз Костя растягивал слова особенно благодушно и немного свысока: после светского «Как сам?», он сказал, что у него есть разговор. Они вышли во двор. Оказалось, что Костя зашел не одолжить денег, а, можно сказать, подарить их: они с Саньком решили начать своё дело и приглашали его быть третьим. Бизнес планировался такой: они будут скупать по дешевке в хлебозаводе, где работала Света, костина девушка, слегка бракованные батоны и продавать их фермерам для свиней. Выходило, у Кости были ценные связи на заводе, он же «решал вопросы с ментами и с братвой», у Санька была машина, ну и Свете полагалась премия, так что по справедливости Николаю полагались 20 % от прибыли. Для этого нужно было уволиться из электриков. Вечером Николай посоветоваться с Викой, и они решили, что можно рискнуть.
На следующий день, по настоянию Кости, во дворе под рябиной компанией пили пиво, отмечая начало бизнеса. Николай терпеть не мог пиво, но незаметно для себя выпил много и размяк. Ему захотелось рассказать новым друзьям о своем египетском открытии, о поразительном соединении загадки неизвестного иероглифа и тайны построение пирамид. Его уважительно выслушали, а Костя обнял и сказал: «Вот подымем лавэ, съездишь в свой Египет и все объяснишь египтянам.»
Николай задумался: «А мог бы я, и правда, показать с какой стороны находится «машинное отделение»?» и тут же его как током ударило: «Почему же до сих пор его обнаружили?» — об этом он совершенно не подумал, всё открытие повисло на волоске. Мысль Николая начала работать, и чудесным образом открытие опять защитило себя, ответ пришел сам собой: конечно, при завершении пирамиды машинное отделение заделывали, так что снаружи пирамида выглядела цельной. Обнаружить эту перегородку, зная с какой стороны искать, будет нетрудно. Николай с облегчением вернулся к общему застольному разговору про непомерные заработки футболистов «Спартака». «Да вы с ума, что ли, сошли!» — с деланным ужасом восклицал Костя: «Квинси Промесу — 15 миллионов евро! За что!? Ну, я понимаю — один, ну два, но 15!»
Николай опьянел. Равнодушие компании к древнему Египта было заразительно: Николаю сейчас и самому перестало казаться важным, как они там в древнем Египте резали камень — ровно или нет. Хотелось вместе со всеми дружно обсуждать футбол, который в нормальном состоянии был ему скучен, Хотелось вместе со всеми весело стучать по липкому от пролитого пива столу и кричать: «За что!?», пугая соседей из их пятиэтажки.
Было уже темно, когда Николай отошел по малой нужде к высоким деревьям, росшим по краю двора. Он был пьян и, чтобы не шатало, прислонился плечом к покрытому
