Пацан казанский - Владимир Григорьевич Богданов
— Вещь!.. — осматривая ствол, улыбнулся Ильяс. — Будем надеяться, что нам он никогда не пригодится.
— Ну да, и на рынок никто никогда не наедет… — усмехнулся Кишлак. — А так наедут, выдергиваешь ствол — все разбежались!
— А если нет? — спросил Юлдаш. — Если придется стрелять?
— Будем стрелять!
— Оружие притягивает беду, — сказал Юсуп. — Лучше держать его подальше. Пока можно на кулаках.
— Будем держать его подальше, — кивнул Ильяс.
Стволы надо спрятать далеко, так, чтобы не возникло искушения взять их по-быстрому. Юсуп на все сто прав, оружие действительно притягивает беду, с ним нужно очень-очень осторожно.
— Где?
— Надо думать.
Ильяс еще не знал, где лучше всего оборудовать тайник, и он задумался, и все остальные. Задумались так, что никто не обратил внимания на девушку, которая сидела на остановке. Сидела как будто неживая, лицо бледное, глаза стеклянные.
Машина шла быстро, остановка с боковой перегородкой, девушка попала в поле зрение всего на пару мгновений, но Ильяс чувствовал Яну сердцем, поэтому и заметил ее. И узнал, хотя она сейчас мало походила на себя.
— Эй, остановись! — скомандовал он.
Остановка находилась по пути следования автобуса, на котором Яна возвращалась домой, но сошла она раньше обычного. Одно это уже наводило на нехорошие мысли.
— Что такое?
— Стволы давайте в спортзал, там где-нибудь спрячьте. Но сначала проверьте, вдруг там менты.
Не должен был Ильяс оставлять пацанов, они могли бы и подождать, пока он поговорит с Яной. Но интуиция подсказала, что сейчас от пацанов нужно держаться подальше.
«Волга» уехала, Ильяс подошел к Яне, подсел к ней. Она никак не реагировала на него, ни одна ресничка не дрогнула.
Шапочка у нее на голове ровно сидит, пальто на все пуговицы застегнуто, сапоги чистые, молнии сведены на всю высоту голенищ. Но чувства растрепаны.
— Ты живая? — спросил Ильяс.
— Нет, — совершенно серьезно ответила она.
— Что случилось?
— Ничего.
— А почему здесь? Почему не дома?
— Не хочу.
— Значит, что-то случилось.
— Не со мной.
— А с кем?
— Отстань!
— Дима?
Яна вздрогнула, резко повернулась к нему. Какое-то время она с ужасом смотрела на него, но вот из глаз брызнули слезы.
Ильяс догадывался, а сейчас он знал, что произошло. Не знал только как.
— Я его убью! — негромко, без пафоса сказал он.
— Убей! — так же тихо согласилась она.
Ильяс кивнул, утверждаясь в своих подозрениях. Он говорил, Кишлак ездил в универ, объяснял Диме положение дел, но этот ублюдок так ничего и не понял.
— Где эта мразь живет?
— Не знаю.
— Где ты с ним была?
— В спортзале… Я мимо шла, не знаю, как он появился. Схватил, затащил в гимнастический… — Яна не договорила, всхлипнула и зарыдала.
Ильяс взял ее за плечи, встряхнул, заставляя смотреть себе в глаза. Она не успокоилась, но плакать перестала.
— Не надо плакать. Не было ничего. Ничего!
— Не было? — Она и хотела в это верить, но не могла.
— Еще кто там был?
— Никого.
— Только Дима?
— Только Дима.
— А его дружки?
— Не было никого!
— Не было ничего! Повторяй: не было ничего!
— Ничего! — послушно кивнула Яна.
— Сейчас мы спокойно идем домой, дома ты никому ничего не говоришь. Никому! Ты меня слышишь?
— Никому.
— Даже мне!
— Даже тебе.
— А Дима все, Диму я убью.
— Убей! — Яна опустила голову на грудь.
— Не было ничего.
Ильяс обнял Яну за плечи, но к себе прижал лишь на мгновение. Ничего не произошло, никто ее не насиловал на матах в гимнастическом зале, Яна по-прежнему порядочная девчонка, пацана с зоны ждет, честь ей и хвала. И полная неприкосновенность.
— Выглядишь плохо, бледная вся, — сказал он. — Может, съела что-нибудь?
— Ты шутишь? — Яна в недоумении глянула на него.
— В медпункт надо, желудок марганцовкой промыть, — совершенно серьезно сказал он.
— Не надо…
— Надо! Или хотя бы дома… Марганцовкой… Чтобы все об этом знали… Съела ты что-то, отравилась. Поэтому вид бледный… Ты поняла, отравление у тебя?
— Поняла, — наконец-то дошло до Яны.
Закон улицы жесток и беспощаден, изнасилованная девушка считается опущенной. Ее можно жалеть, за нее можно спросить, но чистой и непорочной в глазах пацанов она уже никогда не станет. Логика проста: если изнасиловали, значит, сама повод дала. Тот же Дима — хороший мальчик из приличной семьи, может, Яна сама заигрывала с ним. А может, сама и совратила, чтобы женить на себе… Никто разбираться не станет, ее втихую объявят опущенной, и она станет изгоем. Но Ильяс-то знает, что Яна повода Диме не давала, она реально порядочная девчонка. Причем самая лучшая, самая красивая…
Ильяс проводил Яну до самой квартиры, заглянул к соседке, попросил марганцовки. Плохо девчонке, отравилась, с кем не бывает.
Спортзал уже грохотал, пацанов пока еще немного, но качались они с азартом, и ринг не пустовал, по грушам стучали от души, по макиварам. В шестнадцать ноль-ноль официальная тренировка, сенсей подойдет, карате заниматься будут. А завтра бокс…
Кишлак, Юсуп и Юлдаш находились в подвале. Выгнали всех рабочих, которые отделали баньку, сами взялись за перфоратор, выдалбливали в трапезной нишу в стене под тайник. Хорошо, в парилке арсенал устроить не догадались.
— Все нормально? — глянув на Ильяса, спросил Кишлак.
— Со мной? Да со мной то все путем.
— А с Янкой? Какая-то она не в себе была.
— Дома она, желудок ей промывают, съела что-то…
— Может, ботулизм? — совершенно серьезно сказал Юлдаш. — Это серьезно.
— Ну да, — с ухмылкой кивнул Юсуп. — Думаешь, пустяк, а утром просыпаешься в морге.
— Типун тебе на воротник! — зыркнул на него Ильяс.
Но на всякий случай озаботился, сходил к Яне и от нее вызвал скорую помощь. Врать так врать.
— Мне уже кажется, что я на самом деле чем-то отравилась, — грустно улыбнулась она, с тоской глядя на парня.
В квартире она одна, родители на работе, брат в армии. Ильяс испытал чувство неловкости, оставаясь с ней наедине за закрытой дверью. Тетя Фая могла видеть, как он к ней заходил, как бы не растрепала на весь двор.
— Тогда вызывай скорую — и выздоравливай!
Английский замок не захотел ему подчиняться, Ильяс провернул защелку, но дверь не открылась.
— Давай!
Яна потянулась к замку, Ильяс лишь слегка сдвинулся в сторону, и ее рука плотно прошла вдоль его плеча. Волнующее прикосновение, нежное дыхание, он захмелел от ощущений, и Яна это почувствовала.
— Отойди! — с нежным укором в голосе потребовала она.
Он вжался плечом в дверцу шкафа, она открыла дверь,
