Повесть о самурае - Дмитрий Иванович Богуцкий
Но во дворе нашего дома я столкнулся с младшим братом. Вот кого я не ожидал здесь встретить. Не ожидал и не хотел.
– Нужно что-то? – неласково спросил я его. Спрятанный на груди под запахом кимоно сверток жег грудь, и мне не терпелось отправиться в бамбуковую рощу на встречу с Мацуда.
Брат поклонился мне и ошарашил:
– Возьмите меня с собой сегодня вечером, почтенный старший брат. В ваш дозор за спокойствием духов.
Я не нашелся сразу что ответить. Это был шаг к примирению, который я сам бы никогда не решился предпринять, и было глупо и отвергать его теперь, и, если бы не сегодняшнее поручение деда, я бы… Но я не мог сейчас. Я уже понимал, что есть вещи, в которые никак не следует посвящать больше трех человек, и это было как раз такое.
– А чего именно сейчас? – недовольно буркнул я.
– Отец сказал, – внезапно смутившись, признался брат.
Н-да. Так это еще и не он сам придумал.
– Сегодня никак невозможно, – почти искренне сожалея, отозвался я. – Может быть, в другой раз.
– Значит, никогда, – внезапно вспыхнув черным взором, воткнул в меня словно пару лезвий мой дорогой, любящий младший брат.
Я не намеревался задерживаться так долго, и эта странная беседа уже сильно меня тяготила. Но прежде чем я ушел, он успел бросить мне в спину:
– Тебе всегда позволяли больше, чем остальным. Тебе всегда достается самое лучшее, всё для тебя! Все тебя жалеют, – проскрипел он зубами. – А все потому, что твой отец не вернулся.
– Не болтал бы ты о том, чего не знаешь, – с внезапной для меня самого ледяной яростью процедил я. – Ведь это ты у нас избранный любимчик, у которого все есть, не тебе завидовать мне-то.
– Тебя учат быть воином! – выкрикнул брат. – А меня – писарем!
– Какая разница? – Я действительно не понял этого его вопля. Меняешь меч на кисть, когда это приемлемо, как говаривал Мацуда. – Это не важно, что ты умеешь, ты все унаследуешь.
– А я этого не хочу! Я хочу делать все что вздумается, как ты!
– Но я не делаю что вздумается…
– Действительно? Это не ты бродишь ночами, когда остальным следует спать, не ты ходишь, куда дойдешь, а не остаешься дома, не ты сражаешься с чудовищами? Говоришь с дедом в любое время, когда я его вижу только по большим праздникам? Разве это все не о тебе?
Я был поражен.
– Я не делаю ничего из этого ради удовольствия…
– Предлагаешь мне в это просто поверить?
Я не нашел что ответить тогда. Да и позже не нашел тоже.
Я просто ушел тогда…
* * *
– Помню, помню эту книжицу, а как же… – Мацуда перелистывал страницы. – Я знал человека, что это написал. Девяносто восемь позиций с мушкетом, – прищурился он, глядя на текст.
– Вы умеете это читать?
– Испанский-то? Умею. И дед твой тоже. А тебя не учили? Гм, странно, старшего-то своего он точно учил.
Искоса взглянув на меня, Мацуда добавил:
– Ладно, не будем об этом. Значит, унести подальше и продать. Это можно. Какой у нас в округе самый большой город?
Я сказал.
– Это не город, это деревня с замком, – захохотал Мацуда. – Сдается мне, придется нам спуститься до самого побережья. Ты же еще не видел моря?
Нет. Моря я еще не видел. А когда впервые увидел через три дня пути, онемел и потерял на время ум. Такое оно было прекрасное и удивительное.
– Внук своего деда, – усмехнулся Мацуда. – Дед твой так же немел, как море видел. Ладно, очнись уже, у нас тут дело. А для него нам придется найти сволочь понеразборчивей.
Я плохо помню тот прибрежный город, мы пошли в купеческий квартал, а я купцов еще не видел, не считать же такими мелких торговцев вразнос, что забирались к нам на перевал. Мой дед и моя мать не любили таких и неодобрительно встречали их полную самоунижения предприимчивость.
Здешние купцы были не таковы. Они вели себя так, словно не они являлись низшим сословием, а все остальные, и едва не требовали себе знаков почтения. Это было и смешно, и поразительно. Но Мацуда воспринимал их позу за должное, и я не видел повода вести себя иначе, чем показывал учитель.
– Славная вещица, – пробормотал один такой, покрутив в толстых волосатых пальцах книгу. – И опасная, как по нынешним временам.
– Мы не узнали ничего нового, – отозвался Мацуда.
Купец подумал и назвал свою цену на вес серебра в моммэ.
Мацуда забрал книжку из рук купца, встал и пошел к выходу.
– Ну что же вы так спешите! – устало всплеснул руками купец. – Куда же вы пойдете? Ну как так можно, мы же даже и не начали сходиться в цене. А поторговаться?
– Вот ты торговец, ты и торгуй, – недовольно отозвался Мацуда, возвращаясь на свое место, а я так и даже встать не успел. – Карма твоя такая. А наше дело другое.
– И сколько же вам нужно за эту вещь? Сколько-сколько? Зачем вам такие деньги? Отдайте их мне, я пущу их в рост, будет постоянный доход. Не слишком большой, но надежно. Ох, ну зачем так гневаться, почтенный, выпейте чаю, мы что-то да решим, найдем способ.
Мы потеряли там еще час, прежде чем сошлись в цене и награде торговца за его услуги.
– И так каждый раз, – пробурчал Мацуда, выходя из лавки. – Нет чтобы дать сколько от тебя требуется, все время начинается. Какие-то обстоятельства, опасности, болезни, гнев богов даже приплетают, бывает! Нетерпимо. А деньги нужны. Ну и терпишь, конечно, где же их еще возьмешь… Хотя очень хочется порой зарубить на месте. Хорошее испытание, кстати, силы духа, я тебя в следующий раз торговаться пошлю. А то все я да я.
Вот так вот мы вроде и управились просто и буднично.
Но однажды, сильно позже, мне попалась в руки книжица одного борзописца, как раз из того города, я узнал о нашей истории еще очень много интересного и неожиданного, такого, о чем и подумать не мог!
Я эту историю, Историю о запрещенной книге, вам перескажу. И скажу я вам, наврал тот борзописец невероятно!
Или не наврал?
* * *
Они вошли в книжную лавку, когда на город опустилась ночь. Пара ронинов, спустившихся с гор, вошли, пряча лица в тени соломенных шляп. Понятное дело, они пришли не для того, чтобы школьные прописи купить.
Господин Кагэцу, почтенный торговец литературой, прервал спор с припозднившимся
