Мария I. Королева печали - Элисон Уэйр
* * *
В конце августа Мария и Филипп, покинув Хэмптон-корт, поехали через Лондон в сторону Гринвича. Это было ее первое появление на людях после добровольного заточения. Пока Марию с Филиппом везли в открытых носилках по улицам – кардинал Поул ехал верхом рядом, – люди громко приветствовали свою королеву. Это растрогало ее до слез, поскольку она опасалась, что утратила свою популярность. Некоторые с радостными криками бежали за носилками, однако были и те, кто не только демонстративно отказывался снимать головные уборы перед королевской четой и церемониальным распятием, которое несли впереди, но и бросали на королеву враждебные взгляды. Мария вздохнула с облегчением, когда они наконец достигли причала Тауэра, где их ждала барка.
Елизавета тоже направлялась в Гринвич, правда на маленькой лодке и не с такой пышной свитой. Но если бы Елизавета ехала по дороге, то население демонстрировало бы ей свою искреннюю любовь, что было бы невыносимо.
В конце августа весь двор собрался, чтобы посмотреть на отъезд Филиппа. В то утро Мария уговаривала мужа разрешить ей сопровождать его до Дартфорда или даже до Дувра, однако он, возможно предвидя очередную душераздирающую сцену, сумел ее разубедить.
– Я вернусь в октябре, прямо к открытию парламента, – сказал Филипп. – Давайте попрощаемся наедине. Мария, да хранит вас Господь до моего возвращения! – Он наклонился и легко поцеловал жену в губы.
Мария с трудом проглотила разочарование. Она надеялась, что муж сожмет ее в страстных объятиях. Отчаянно желая услышать хотя бы одно слово любви, она взяла его за руку:
– До свидания, мой дражайший супруг. Я буду каждый день молиться за вас и с нетерпением ждать вашего возвращения.
Они покинули дворец рука об руку. На верхней ступеньке парадной лестницы Мария официально попрощалась с Филиппом и осталась смотреть, как он, пробравшись сквозь толпу придворных, спустился к дебаркадеру, где уже стоял на якоре корабль, который должен был доставить его в Грейвзенд. Мария продолжала улыбаться, поскольку не могла прилюдно демонстрировать эмоции, не подобающие королеве. Но сердце ее было разбито.
Чувствуя себя совершенно несчастной, Мария смотрела, как Филипп поднимается на борт корабля, не сводя с него глаз, пока он стоял на палубе. И только когда последний из его грандов, поцеловав ей руку, проследовал за ним, Мария поспешно вернулась во дворец и, подойдя к окну галереи, проводила глазами отчаливший корабль. Теперь она позволила себе горько заплакать, не обращая внимания, что ее могут увидеть. Но потом – о радость! – Филипп повернулся, увидел ее в окне и, помахав шляпой, послал супруге воздушный поцелуй. Она помахала ему в ответ и осталась сидеть, рыдая навзрыд, пока корабль не скрылся из виду. После чего поспешила к себе в кабинет и написала мужу письмо, где, как могла, излила свою любовь и боль утраты.
* * *
После отъезда Филиппа дворец стал весьма мрачным местом, унылым и печальным, словно пришло время скорбеть, что вполне соответствовало действительности. Без супруга Мария чувствовала себя опустошенной. Если она не молилась на коленях о его благополучном возвращении, то часами рыдала у себя в спальне. Утешение она находила лишь по вечерам, когда писала ему длинные письма, рассказывая последние новости и умоляя сообщить, что он находится в добром здравии. Чтобы хоть как-то заглушить боль разлуки, она с головой ушла в дела королевства и занималась ими настолько ревностно, что кардинал Поул порекомендовал ей поберечь здоровье. Но она никого не слушала. Впереди было слишком много работы. Совет стал более эффективным, спасибо Филиппу, однако королевство оказалось расколото, и приходилось подавлять протесты против законов о ереси. Мария не позволяла своим лордам сидеть сложа руки, она и сама усердно работала на благо государства, при этом считая дни до возвращения Филиппа.
Хотя Реджинальд Поул не являлся членом Совета, он постоянно находился рядом с Марией, поддерживая и успокаивая ее. Она ценила мнение кардинала и не принимала решений, не узнав его точки зрения. Она выделила ему апартаменты рядом со своими, чтобы он мог составить ей компанию долгими, одинокими вечерами. Поул наверняка стал бы идеальным мужем, если бы Господь не рассудил иначе, думала Мария. Впрочем, она никогда не смогла бы любить его так, как любила Филиппа.
Елизавета оставалась при дворе. Мария была от этого далеко не в восторге, но терпела присутствие сестры ради мужа. Письма от Филиппа приходили довольно часто, в них он постоянно напоминал о необходимости наладить отношения с сестрой. Мария принимала Елизавету по возможности любезно и обходительно, тщательно скрывая при этом свою неприязнь и даже ревность. При личных встречах сестры говорили лишь о приятных вещах и старательно избегали любых щекотливых вопросов.
Елизавета вела себя крайне осмотрительно и каждый день сопровождала Марию к мессе. Тем не менее, когда Елизавета ради отпущения грехов, обещанного лично папой римским, начала трехдневный пост, Ренар предупредил Марию, что сестра делает это исключительно из прагматических соображений, о чем Мария и сама подозревала. Придворные, похоже, угадывали настроение королевы, многие из них дальновидно избегали общества Елизаветы.
Итак, Филипп благополучно прибыл в Брюссель, хотя новости были не слишком радостными. Императора, здоровье которого пошатнулось под бременем управления огромной империей, мучили самые разные недуги, и он, готовясь к отречению от престола, начал постепенно передавать власть сыну. Филипп стал к тому же и регентом Нидерландов, поскольку его тетка Мария сложила с себя полномочия. Мария рыдала от отчаяния, прекрасно понимая, что после отречения Карла Филипп станет правителем Испании, Нидерландов и Бургундии, а значит, у него практически не будет времени посещать Англию. Эти мысли приводили королеву в содрогание, и она старалась прогнать их прочь.
А теперь еще и Ренар обратился к ней с просьбой об аудиенции, чтобы сообщить о своем намерении возвратиться в Испанию, на что император и Филипп уже дали свое согласие.
Марию это не слишком удивило. Филипп, недовольный влиянием Ренара на Марию, откровенно не любил его. В результате она отдалилась от посла, и у того хватило ума сделать нужные выводы.
– Мадам, вместо меня никто не приедет, – заявил он. – Его величество во всем полагается на своих друзей в Тайном совете. Он считает, они вполне смогут передавать ему информацию о положении дел в Англии и успешно представлять его интересы.
По выражению лица Ренара Мария поняла, как он к этому относится, причем совершенно справедливо, так как после отъезда Филиппа советники проявили своеволие, перестав проводить одобренный им политический
