Мария I. Королева печали - Элисон Уэйр
Спустя час Филипп вернулся:
– Негодяев отогнали. Произошло тяжелое столкновение, и я с сожалением сообщаю, что примерно дюжина наших людей убиты. Я обратился к злодеям с суровой речью, приказав им расходиться по домам и не буянить. Учитывая обстановку в стране, я не рискнул сурово покарать негодяев.
Мария вздохнула с облегчением. Опасный инцидент исчерпан, однако возникали опасения, что горячие головы могут счесть Филиппа слабаком. А что, если они отступили лишь для того, чтобы затем предпринять более масштабную атаку на Хэмптон-корт? Однако Совет, опередив смутьянов, послал им вслед своих солдат, которые, выяснив, что толпа действительно собиралась вернуться, арестовали зачинщиков.
* * *
Когда 6 июня врачи снова не обнаружили никаких признаков родовой деятельности, они посовещались, подробно расспросили Марию, после чего объявили, что она должна родить примерно 24 июня. Она едва не разрыдалась. Неужели она и так недостаточно долго ждала? По ее расчетам, беременность длилась уже почти десять месяцев.
– Врачи наверняка ошибаются, – жаловалась Мария повитухе. – Иногда мне кажется, они не понимают, о чем говорят.
– Все протекает нормально, – успокаивала ее повитуха. – Ваше величество напрасно беспокоится.
– А вы не находите, что я слишком стара, чтобы выносить ребенка? – озабоченно спросила Мария.
– Вовсе нет! Множество женщин и постарше вас родили здоровых детей. Мне говорили, королева Изабелла, родная бабушка вашего величества, родила в пятьдесят два года.
И хотя у Марии оставались сомнения, она согласилась с повитухой, что перепутала даты. Учитывая, что у нее всегда были нерегулярные месячные, это было не лишено смысла. Тем не менее Мария на всякий случай попросила священнослужителей каждый день совершать крестный ход по Лондону с молитвами о ее благополучном разрешении от бремени и каждое утро просить Божественного заступничества во дворце. Она смотрела из окна своей спальни, как советники и придворные шли крестным ходом вокруг двора с песнопениями, почтительно снимая головные уборы при виде королевы. Теперь она чувствовала себя гораздо лучше и уже не так сильно тревожилась.
В середине июня случилась очередная ложная тревога, и Мария заметила скепсис на лицах придворных дам, когда повитуха заверила ее, что это предвестник близких родов. Посмотрев на себя в зеркало, Мария с беспокойством заметила, что больше не выглядит беременной, и у нее снова возник вопрос: действительно ли она беременна? Лица окружающих Марию людей были безмятежны, однако создавалось впечатление, что они все носят маски. Когда она спрашивала, не кажется ли им, будто что-то неладно, они поспешно начинали все отрицать.
Когда 24 июня роды так и не начались, врачи признались, что на два месяца ошиблись в расчетах и что в ближайшие восемь-десять дней ребенок едва ли увидит свет. Только не очередное томительное ожидание! Мария готова была лезть на стенку от разочарования. Она находилась в изоляции так долго, что ее покои начали напоминать тюрьму – душную, вонючую тюрьму.
Наступил июль. Ничего не изменилось, однако Мария не теряла надежды. В дворце стало невыносимо жарко, зловонно и грязно, все страшились вспышки чумы. Врачи и повитухи по-прежнему твердили Марии, что она перепутала даты, хотя теперь их голоса звучали не слишком уверенно. Время родов перенесли на август-сентябрь, но она уже не могла заставить себя в это поверить, тем более что фигура ее снова пришла в норму. Чтобы отвлечься от тягостных мыслей, Мария занялась государственными делами и возобновила прогулки по саду. Повитухи убрали подальше вещи, приготовленные для родовспоможения, объяснив, что они пока не понадобятся.
«Но ведь я жду ребенка, я действительно жду ребенка», – твердила себе Мария, разослав английским послам за границей циркуляр с требованием опровергать все сообщения о том, что она не беременна. Все наверняка только об этом и говорили, и она боялась, что Филипп тоже так думает.
Стоял конец июля. Беременность уже продолжалась одиннадцать с половиной месяцев. Марии оставалось только молиться, чтобы произошло чудо и Господь ей улыбнулся. Она часами стояла на коленях, молитвенник был открыт на закапанной слезами странице с молитвами за беременных женщин.
Когда в августе у Марии снова начались месячные, ей пришлось признать горькую правду. Чуда не случилось. Тогда она заперлась в спальне, легла на кровать и проплакала несколько долгих часов. Затем она встала, достала из сундука любовно сшитые детские вещи и прижала их к щеке, думая о младенце, которому, увы, это теперь не понадобится. Ближе к вечеру Мария, бледная и измученная, вышла из спальни и сразу велела Сьюзен отпустить повитух и нянек, а затем послать за Филиппом.
– Я не беременна, – сообщила она мужу дрогнувшим голосом.
– Мне очень жаль, – ответил Филипп; его лицо оставалось бесстрастным, однако Мария кожей чувствовала его разочарование, ибо он страстно желал сына и наследника. – Вы не должны расстраиваться! У вас что, произошел выкидыш?
– Не знаю! – простонала Мария. – Мой живот просто начал сдуваться. Молоко исчезло, я больше не чувствую никаких толчков внутри. Я теперь вообще ничего не понимаю.
Ей хотелось обвить Филиппа руками, прильнуть к нему, забыться в его объятиях. Она надеялась, что муж хотя бы приласкает ее, однако он сразу отправился беседовать с докторами. Вернувшись, он уже с большим сочувствием произнес:
– Иногда женщины так сильно хотят ребенка, что начинают верить в свою беременность.
– Но все симптомы, которые у меня появились, – они ведь были реальными!
– Мария, никто не может этого объяснить. Впрочем, есть и хорошие новости. Нет никаких причин, способных помешать вам родить здорового ребенка.
«Только не в том случае, если вы уедете на войну», – в отчаянии подумала Мария, и тут Филипп, улыбнувшись своей привычной мрачной улыбкой, которую она уже успела полюбить, сказал:
– Когда у вас пройдут ваши женские дела, мы должны попытаться снова. Мне хотелось бы оставить вас в интересном положении, когда я отправлюсь воевать с французами.
– А я буду счастлива понести, – ответила Мария, обмирая при мысли, что он может уехать.
* * *
Она не стала делать публичных заявлений. Покинув свои комнаты, она решительно проигнорировала обращенные на нее вопросительные взгляды и вместе с Филиппом уехала из Хэмптон-корта в королевский охотничий домик в Отлендсе. Елизавета, получившая полную свободу действий, поселилась в доме неподалеку. Без сомнения, теперь все будут относиться к ней с особым почтением, поскольку теперь ее потенциальное право на престол становилось все более реальным. И тем не менее, уверяла себя Мария, еще не все потеряно. Она непременно родит сына! Господь не оставит свою верную слугу и наверняка окажет ей эту милость.
В Отлендсе Мария вернулась к прежним порядкам, давая аудиенции и делая хорошую мину
