Валерий Замыслов - Ярослав Мудрый. Историческая дилогия
После похорон отца он с попреком и вызовом молвил боярам:
— Батюшка мой, Изяслав Владимирович, всю жизнь довольствовался одной Полоцкой землей. И понапрасну! Полоцк — не какой-нибудь зачуханный городишко, а один из богатейших и старинных городов, он, почитай, ровесник Новгороду и Ростову, и не ему ль владеть Витебском и Усвятом, кои когда-то входили в Полоцкую землю. Изреку и другое. Князья Борис, Глеб и Святослав погибли, но отчего их земли достались только Ярославу? Батюшка смирился, а я не смирюсь! Еще в минувшем веке в Полоцке сидел самостоятельный князь Роговолод. Я также независимый,[304] как и киевский князь, а посему и мне положены земли убиенных сродников.
Полоцкая земля и в самом деле имела определенную независимость. Она охватывала большую часть Белой Руси и лежала в основном по Западной Двине, Неману и Березине. Владения полоцких князей доходили почти до Рижского залива, поблизости от коего на Западной Двине стояли города Герциге и Кукенойс, где княжили русские князья.
В отличие от Смоленской земли Полоцкое княжество насчитывало несколько относительно крупных городов.
Центром земли был Полоцк, кой получил название свое от реки Полоты, впадающей в Западную Двину. Полоцк был связан с Киевом почти непрерывной водной дорогой.[305] Еще большее значение имел водный путь по Западной Двине от Полоцка на восток, к Витебску и далее к Смоленску, в глубь русских земель.
Полоцк стоит на правом берегу Западной Двины. Река Полота (как и Волхов в Новгороде) разделяет город на две части. Древнейшей частью является Верхний замок, занимающий возвышенное положение в углу при впадении реки Полоты в Западную Двину. К Верхнему замку прилегает Нижний замок и земли на обратном берегу реки Полоты, так называемое Заполотье.
Юный князь нередко объезжал свой город и с досадой раздумывал:
«Киев и Новгород куда обширней и богаче моего Полоцка. Ярослав не жалеет калиты на их возвышение. А в той калите и моя должна быть доля. Возьму — и захвачу Новгород, пока Ярослав в Киеве сидит».
Племянник всерьез надумал ополчиться на дядю. Прикинув свои силы, Брячислав осознал, что их недостаточно для захвата Великого Новгорода, и тогда он решил обратиться к варягам.
«Надо позвать Эймунда. Он не откажет, коль позволю ему разграбить Новгород».
Спустя некоторое время Эймунд с превеликой охотой прибыл в Полоцк. Дружина его была многочисленна и крепка.
Этот именитый конунг, прославившийся своими разбойными нападениями, давно уже был известен на Руси. Вначале он служил Ярославу, но новгородский князь быстро охладел к норманнам и своей «Правдой» унизил в правах варягов, находящихся на Русской земле.
Эймунд на всю жизнь запомнил, как резко уничижительно высказывался князь о какой-либо роли скандинавов в образовании Русского государства.
Эймунд оскорбился и увел свою дружину к Святополку. На службе сего князя он не только помог ему убить младших братьев, но и значимо разбогател.
Предложение же полоцкого князя было особенно заманчивым: конунгу давно хотелось отомстить новгородцам за то, что они жестоко изрубили на Парамоновом дворе многих его дружинников.
Но и после прибытия варягов, Брячислав всё еще не рисковал выступать в поход: киевский князь был силен как никогда.
Но тут на помощь ему пришел хитроватый конунг:
— Княгиня Ингигерда осталась в Новгороде, но она непоседлива и большая охотница выезжать из города на прогулку. Полагаю, она сохранила свою привычку.
— И что из этого, Эймунд?
— Я захвачу княгиню и привезу ее в Полоцк. И тогда ты, князь, можешь предписывать Ярославу любые условия. Он не захочет смерти супруги.
— Отменно, конунг! — восхитился Брячислав. — Я обуздаю Ярослава.
— Но это будет дорого стоить, князь.
— Если ты привезешь ко мне Ингигерду, я не пожалею никакой казны.
— Привезу, — твердо заверил Эймунд. — А тебе, князь, советую о походе своем помалкивать, идти скрытно, чтобы взять Новгород врасплох.
Конунг сдержал свое слово.
Он засел с тремя десятками варягов на лесной дороге, по коей надлежало ехать супруге Ярослава, убил под ней коня и немногочисленных воинов, окружавших великую княгиню, и привез ее к Брячиславу.
Юный князь, решив смелым подвигом утвердить свою самостоятельность, скрытно подошел к городу, взял Новгород, ограбил жителей и с множеством пленных отбыл назад в Полоцк.
* * *И вновь великому князю пришлось собирать войско. Племянник нанес ему неожиданный и предательский удар.
Теперь Ярослав сожалел, что не взял с собой в поход Ирину, будучи убежденным, что наверняка победит Святополка.
Ирина же предпочла остаться в Новгороде. После бегства из Киева, когда Ирина едва не погибла, ее нрав заметно изменился: она жутко стала пугаться всяких войн.
— Пока побуду в Новгороде, Ярослав. Здесь мне спокойней.
И вот теперь она оказалась в руках племянника. Заносчивый мальчишка! Чего он добивается? Он, Ярослав, никогда не покушался на Полоцкую землю. Напротив, с каждым годом расширял с ней торговые отношения. И вдруг внук Рогнеды, матери Ярослава, пригласил к себе из-за Варяжского моря норманнов, в челе с коварным Эймундом, и набросился на мирный Новгород. Но ему этот грабительский поход даром не пройдет.
Ответ великого князя был незамедлительным. Ярослав поспешно выступил из Киева и, настигнув племянника на реке Судомы, обратил его в бегство, отняв всех новгородских пленников.
Каверзный Эймунд, получивший изобильную награду за захват великой княгини, и, потерявший в сече добрую половину своей дружины, также убежал в Полоцк. (Конечно же, он не станет служить побежденному князю, и будет искать более удачливого государя).
Освобожденную Ирину было трудно узнать. Лицо ее выглядело измученным. Со слезами радости она устремилась к супругу и возбуждено произнесла:
— Я никогда больше не расстанусь с тобой, Ярослав. Никогда![306]
— Эймунд и Брячислав не надругались над тобой?
— Нет. Но если бы ты проиграл сражение, всё могло случиться… Ты пойдешь на Полоцк?
— Это не входит в мои планы, Ирина. Брячислав запросил мира и я, ради памяти матери своей и новин, удовлетворю его просьбу.
— Я слышала, как Брячислав сказывал, что Витебск и Усвят должны входить в Полоцкое княжество.
— Так раньше и было. Это Владимир Святославич прирезал их к Киевской земле. Однако, сии города давно прочными корнями связаны с Полоцком, и будет больше пользы, если они вновь вернутся в Полоцкую землю.
— Ты так и сделаешь? Не слишком ли щедрый подарок Брячиславу за все его недостойные подвиги?
— Я, прежде всего, думаю о Новгороде, его безопасности, Ирина, ибо Брячислав никогда не угомонится. Даже худой мир лучше доброй драки. А мир мне зело нужен. Убежден, что после моего, как ты говоришь, подарка, Брячислав никогда больше не поднимет на меня меча.[307]
Глава 18
МСТИСЛАВ ТМУТОРОКАНСКИЙ
Великий князь Владимир Святославич опасался лишь двоих сыновей: Ярослава и Мстислава. Первого — за сметливый, прозорливый ум, второго — за воинственный нрав, кой больше других напоминал полководца Святослава. И тот, и другой, войдя в лета, могли, как думалось мнительному Владимиру, занять его стол, и тогда великий князь отослал (честнее сказать, сослал) Ярослава в Ростов, за леса и болота, а Мстислава — и вовсе в отдаленный Тмуторокань, за Степь, в коей господствовали кочевники.
Юному Мстиславу никогда не забыть последнего разговора с отцом.
— В лета входишь, сын. Богатырем растешь. Пора давать тебе княжение.
Мстислав и в самом деле наливался богатырской силой. По лицу его пробежала довольная улыбка. Скоро, совсем скоро он станет не княжичем, а князем какой-то волости. Князем!
— С превеликой охотой, тятенька!
— Как самому храброму сыну выпала тебе большая честь, Мстислав. Княжить станешь в Тмуторокани, у Сурожского моря. Не заробеешь сидеть близ печенега?
Владимир, дабы сын не успел изумиться волей великого князя, нарочито налегал на его разудалый нрав.
— Коль дружину дашь, никакой степняк мне не страшен, тятенька.
— Умница. Добрую дружину выделю, тебя своим лучшим мечом одарю…
Владимир скорехонько, не дав тому опомниться, задвинул сына в Тмуторокань. И только там повзрослевший Мстислав осознал, чем «наградил» его родный тятенька…
Неприветливым, злым оказалось Дикое Поле, наполненное печенегами, касогами, торками, хазарами. Тмуторокань, стоявший на Боспорском[308] проливе, соединяющем Сурожское море с Русским, отданный Мстиславу, был не в состоянии назвать себя властителем окрестных кочевников.
