Последняя война Российской империи - Сергей Эдуардович Цветков
Это свое решение Николай огласил поздно вечером, перед прибывшей из Петрограда депутацией, состоявшей из двух лиц – Гучкова и Шульгина, которых Временный Комитет Государственной Думы уполномочил на ведение переговоров. Все произошло «по-домашнему», в уютной обстановке царского вагона, обитого зеленоватым сукном. На государе был серый бешмет, сбоку на ремне висел длинный кинжал. Думские посланцы были одеты по-дорожному и имели «помятый» вид. Еще не зная о произошедшем, Гучков заговорил о тяжелой обстановке в стране и необходимости отречения в пользу наследника… Царь оборвал его речь, заявив, что уже обдумал этот вопрос и готов подписать необходимый документ, после чего поинтересовался, дозволено ли будет ему проживать в России, хотя бы в Ливадии. Гучков ответил отрицательно, добавив, что царю придется расстаться с сыном, потому что «никто не решится доверить судьбу и воспитание будущего государя тем, кто довел страну до настоящего положения».
На это Николай сказал, что он не может расстаться с сыном и потому передает престол своему брату Михаилу Александровичу. Еще примерно час ушел на составление и редактирование текста манифеста об отречении.
За двадцать минут до полуночи семнадцатый царь из династии Романовых подписал отречение – за себя и своего малолетнего наследника Алексея в пользу старшего брата Михаила. В то же время своим последним указом он назначил Верховным главнокомандующим русской армии великого князя Николая Николаевича.
Вернувшись в свое спальное купе, Николай занес в дневник краткое описание пережитого дня и завершил его словами: «Кругом измена, и трусость, и обман!»
Действительно, во всей многомиллионной русской армии нашлись всего два офицера – командиры III-го кавалерийского и Гвардейского конного корпусов, генералы граф Федор Артурович Келлер и Гуссейн хан Нахичеванский, которые открыто предложили себя и свои войска в распоряжение государя для подавления «мятежа»[175].
В первом часу ночи царский поезд покинул Псков. На следующий день, прибыв в Могилев, Николай заявил генералу Алексееву, что передумал и передал ему собственноручно написанное согласие на передачу престола цесаревичу Алексею. Телеграмму эту начальник штаба Ставки просто положил под сукно, «чтобы не смущать умы». К тому времени монархии в России уже не существовало. 16 марта Михаил Александрович объявил о том, что слагает с себя верховную власть.
Сразу же после этого последовали перемены в военном командовании. Великий князь Николай Николаевич был уволен с должности Верховного главнокомандующего. Вместо него руководство армией принял генерал Алексеев, а начальником штаба Ставки стал генерал Деникин. Гучков занял пост военного министра.
Спустя еще пять дней генерал Алексеев почтительно передал государю решение Временного правительства: «Ваше величество должны себя считать как бы арестованным». Последовало душераздирающее прощание государя с чинами штаба Ставки. Генерал Лукомский вспоминал: «Все были собраны в большой зале помещения дежурного генерала. Государь вошел и, сделав общий поклон, обратился к нам с короткой речью, в которой сказал, что благо Родины, необходимость предотвратить ужасы междоусобицы и гражданской войны, а также создать возможность напрячь все силы для продолжения борьбы на фронте заставили его решиться отречься от престола… Он обратился к нам с призывами повиноваться Временному правительству и приложить все усилия, чтобы война продолжалась до победного конца… Напряжение было очень большое. Некоторые не могли сдержаться и громко рыдали. У двух произошел истерический припадок. Несколько человек во весь рост рухнули в обморок. Между прочим, один старик конвоец, стоявший близко от меня, сначала как-то странно застонал, затем у него начали капать из глаз крупные слезы, а затем, вскрикнув, он, не сгибаясь в коленях, во весь свой большой рост, упал навзничь на пол. Государь не выдержал, оборвав свой обход, поклонился и, вытирая глаза, быстро вышел из залы».
Перед отъездом из Ставки Николай подписал обращение к войскам:
«В последний раз обращаюсь к вам, горячо любимые мною войска. После отречения мною за себя и за сына моего от Престола Российского власть перешла к Временному правительству, по почину Государственной думы возникшему. Да поможет ему Бог вести Россию по пути славы и благоденствия. Да поможет Бог и вам, доблестные войска, отстоять нашу Родину от злого врага.
В продолжение двух с половиной лет вы несли ежечасно тяжелую боевую службу, много пролили крови, много сделали усилий, и уж близится час, когда Россия, связанная со своими доблестными союзниками одним стремлением к победе, сломит последнее усилие противника. Эта небывалая война должна быть доведена до полной победы.
Кто думает теперь о мире, кто желает его – тот изменник Отечеству, его предатель.
Знаю, что каждый честный воин так мыслит. Исполняйте же ваш долг, защищайте доблестно нашу Великую Родину, повинуйтесь Временному правительству, слушайтесь ваших начальников, помните, что всякое ослабление порядка службы только на руку врагу.
Твердо верю, что не угасла в ваших сердцах беспредельная любовь к нашей Великой Родине. Да благословит вас Господь Бог и да ведет вас к победе Святой Великомученик и Победоносец Георгий».
Отставленный от дел самодержец и Верховный главнокомандующий под конвоем был препровожден в Царскосельский Александровский дворец, где он, наконец, воссоединился со своим семейством, также взятым под стражу.
V
Революционные события в Петрограде, отречение Николая II и последовавшее за ним падение монархии стали полной неожиданностью для русской армии. «Войска были ошеломлены, – пишет генерал Деникин, – трудно определить другим словом первое впечатление, которое произвело опубликование манифестов. Ни радости, ни горя. Тихое, сосредоточенное молчание… И только местами в строю непроизвольно колыхались ружья, взятые на караул, и по щекам старых солдат катились слезы… Отречение государя сочли неизбежным следствием всей нашей внутренней политики последних лет. Но никакого озлобления лично против него и против царской семьи не было. Все было прощено и забыто. Наоборот, все интересовались их судьбой и опасались за нее». По воспоминаниям генерала Гурко, во многих частях солдаты отказывались спарывать царские вензеля со своих погон.
В Петрограде запросили у Ставки подробные сведения о состоянии умов в армии, и 23 марта генерал Алексеев представил главе Временного правительства князю Львову записку «об отражении революции на фронте» (то есть о реакции фронтов на революцию). Согласно этому документу, на Северном фронте отречение Николая и Михаила было встречено «сдержанно и спокойно»; в некоторых частях «с грустью и сожалением», «многим солдатам манифесты были непонятны и они еще не успели разобраться в наступивших событиях». На Западном фронте «акт об отречении был принят спокойно, серьезно, многими с сожалением и огорчением», сибирские казаки были «удручены», однако приняли
