Екатерина Великая. Владычица Тавриды - София Волгина
– О чем ты говоришь, Саввишна! Сказываю я тебе, не в себе князь! – возмутилась Екатерина. – Поверь, я могу отличать таковые материи.
Саввишна, любящая и почитающая Григория Орлова, ахнула, всплеснув руками.
– Да неужто, матушка моя! Вот горе, так горе горемычное! Что ж теперь будет-то! Где ж он теперь?
Екатерина удрученно ответствовала:
– Спасибо, братья у него дружные! Забрали в Нескучное, что у Донского монастыря. Смотрят за ним.
Екатерина пересела к подруге, склонила голову на ее плечо, прикрыла глаза. Перекусихина, успокаивая, гладила ее по спине.
– Ты не представляешь себе, голубушка, Саввишна, как мне его жаль. Такой красивый, сильный и таковое умопомрачение. И лет то ему, всего-то ничего – сорок восемь!
– Как так могло случиться, уму непостижимо! – причитала Перекусихина.
Екатерина устало вздохнула, выпрямилась, прошла к столу.
– Очень даже постижимо, – сказала она. – Князь испытывал к своей молодой жене искреннюю любовь, таковую, какую он даже ко мне не имел. Вот отчего он забыл с ней про кутежи, чудачества и полностью посвятил себя семейной жизни. Ему не нужен был двор и ничего, окроме своей жены.
Перекусихина смотрела на Екатерину глазами полными слез.
– Но, матушка, и тебя он любил. Не думай! Я видела, как он страдал первые годы опалы без тебя.
– Да, да, любил, но сама ведаешь, далеко не так, как покойную Екатерину Николаевну. Ужели б я его оставила, коли любил, как Зиновьеву? Любовь, Саввишна, бывает таковая разная. И кошка мышку любит. Не от всякой любви можливо быть счастливой.
– Но ведь, голубушка, сейчас ты ведь не можешь пожаловаться на своего любимца?
Екатерина посмотрела на Перекусихину, улыбнулась.
– Как раз с ним, Саввишна, я изведала, что такое быть полностью любимой со всех сторон и сверх того. И, вестимо, я счастлива так, как всю жизнь свою мечтала!
На глазах Екатерины появились слезы, и она, смахивая их, отвернулась.
Перекусихина, радостно заулыбавшись, паки, обняла ее со спины и поцеловала в висок.
– Ну, слава Богу, – вздохнула она, перекрестив ее и себя. – Пошла-ка, я матушка, к себе на покой. А ты, любезная, тоже ложись-ка спать.
Она вышла. Екатерине было не до сна, в голове носились мысли, каковых наилучших лекарей приставить к князю Орлову, дабы хоть как-то облегчить его страдания. Она всхлипнула. Одна отрада: возвращается Светлейший князь Потемкин. Он подскажет, как быть.
* * *
Екатерина испытывала отдохновение в своей семье с внуками и своим любимцем. Намедни художник Дмитрий Левицкий принес написанный им портрет Ланского. Сейчас она стояла вместе с ним и паки разглядывала его.
– Хорошо, что я заказала его во весь рост, – заметила Екатерина. – Пусть все видят, как ты весь хорош собой!
Саша смотрел на портрет скептически:
– Ничего особливого, опричь высокого лба, как у тебя, Катенька.
– А глаза, а нос, а губы, – подзадоривала его Екатерина.
– Все обыкновенное, и губы тонкие.
– Хм. Сашенька, к чему же мужчине пухлые женские губы?
– Вот бюст твой, Катя, здесь на постаменте, знатный. Сие и есть главное украшение картины.
Он поцеловал ее руку, которую не выпускал все время, пока разглядывали картину. В комнату влетели малыши – Александр и толстый трехлетний Константин. Оба они повисли на Ланском. Началась подлинная кутерьма. Умели сии малыши учинять все, что вздумывали их маленькие головки. Екатерина, принимала самое живое участие в их играх, радуясь, что никто им в оном не мог помешать, даже их родители, тем паче, что они были далеко от их дворца, паче того – от границ империи.
Однако, не за горами было их возвращение, кое и произошло через год и два месяца после их отбытия. Великокняжеская чета вернулась в Петербург в конце ноября. Екатерина встретила их без распростертых объятий, впрочем, как и их собственные дети. Императрица, увидев двести сундуков, набитых платьями, шляпами, французской тонкой материей, всякими предметами туалета, книгами, фарфором, гобеленами, бронзой, драгоценностями, мебелью, живописными полотнами, не ложно возмутилась. Она потребовала вернуть все назад. Ко всему, Великая княгиня привезла с собой знаменитую на весь Париж швею, которая подняла шум и сумела отстоять бесценный для Великой княгини, багаж. Вот, что надобно было сделать с оными родителями ее внуков? Накопившееся и наболевшее за время их путешествия, вертящееся на языке и желающее выплеснуться им в лицо, Екатерина все-таки сдержала в себе. Ничего не сказала, ничего не стала выяснять. Но, судя по выражению ее лица, Великий князь понял: все, что он где-то не то сделал и не так сказал, давно известно его всемогущей и все ведающей матери.
С возвращением Великокняжеской четы из путешествия по Европе, по городу поползли слухи о романтической связи Великого князя Павла и фрейлины Нелидовой во время путешествия. Их обсуждали при дворе, в переписках, в трактирах, везде. Дошли они и до Великой княгини. Мария Федоровна начала сравнивать фрейлину и себя, и пришла к неутешительному выводу, что Нелидова привлекательней, нежели она. Склонная к полноте, близорукая, уступчивая, неуверенная в себе, она проигрывала стройной, миниатюрной и независимой фрейлине. Решившись пожаловаться свекрови-императрице, Мария Федоровна рассказала, что из-за Нелидовой имеют место частые ссоры и недомолвки в семье. На что государыня Екатерина Алексеевна подвела ее к зеркалу и изрекла:
– Смотри, какая ты красавица, а соперница твоя маленький уродец. От сих выразительных слов, Мария Федоровна даже выпрямила спину, искоса взглянув на себя в зеркале, как-то сразу поверила свекрови: и в самом деле, чем она хуже? К тому же, она законная жена, мать его детей! Господи, что же ей делать! Императрица научила ее, что делать: не обращать на досужие слухи никакого внимания и продолжить дружеские взаимоотношения с Нелидовой, инакого все равно не потерпит Великий князь. Поразмыслив, Мария Федоровна поняла, что иного выхода у нее, и в самом деле, нет.
Записки императрицы:
В сентябре сего 1782 года генерал-майор Федор Иванович Фабрициан скончался и его пост занял генерал-поручик Павел Сергеевич Потемкин. Теперь на Северном Кавказе находится двадцать три батальона пехоты при тридцати орудиях, двадцати эскадронов драгун, шести поселенных на линии казачьих полков и пять полков донских казаков.
Булгаков, ведший напряженные переговоры с министром иностранных дел Турции – Рейс-Эфенди, коий обвинял Россию во вмешательстве во внутренние дела Крыма и в нарушении мирного договора, сумел доказать, что мятеж против хана Шагин-Гирея, признанного и Россией, и Портой, был инспирирован турецкой агентурой и явился нарушением заключенных по Крыму соглашений. Турецкое правительство, испытывает большие трудности, понеже ни Франция, ни Австрии теперь не до Турции. Порта пошла на компромисс. Как докладывает Яков Булгаков, турки ищут способа
