Дочь понтифика - Дарио Фо
– А вы долго были вместе?
– Прошу тебя, хватит вопросов. Когда ты пришел в этот дом, мы случайно обнялись. С тех пор – а времени прошло уже немало – мне все кажется, что это случилось неслучайно. Знаешь, что я тебе скажу? Ты самый раскрасивый красавец из всех красавцев Италии. Ты подумал обо мне: «Настоящая королева!» А сам – настоящий король. Вот за кого я хотела бы выйти замуж, с кем заниматься любовью!
– Боже мой! Правда? – молодой человек перевел дыхание и воскликнул: – Давай!
Утром они просыпаются, не размыкая объятий. Немного отодвинувшись, долго разглядывают друг друга.
Затем она встает в изножье огромной кровати и шепчет:
– Господи! Если на тебя, обнаженного, смотреть сверху, а не снизу или сбоку, ты еще красивее. Ты из каких будешь, неаполитанец?
– Не скажу. Не хочу тебя огорчать. Боюсь, мой отец и дядья никогда не позволят мне жениться на тебе.
– Ну же, быстрей говори, из какой ты семьи!
– Из Арагонской.
– Арагонской? Боже мой! Это ж неаполитанская королевская фамилия!
– Я внебрачный Арагонский.
– Я тоже внебрачная.
– Чья же?
– Борджиа.
– Борджиа? О святая Мадонна!
Земные пути и звезды небесные
Папа стоит у окна в своем кабинете и громко зовет:
– Гертруда!
Молодая монахиня входит, склонив голову:
– Вы меня звали, ваше святейшество?
– Да. У меня к тебе серьезное поручение.
– Надеюсь, сумею выполнить его наилучшим образом. Слушаю, святой отец.
– Скоро – думаю, что уже сегодня – прибудут два очень важных для меня человека. Один – поляк, но он прекрасно говорит по-итальянски, второй – из Феррары, учитель первого, который стал уже известнее, чем наставник.
– Иногда бывает и так.
– И нередко. Поляка зовут Коперник, он изучает звезды. Второй, по имени Новара, мало того что астроном и математик, так еще и знаток древнегреческого языка.
– Для меня большая честь встретиться с такими людьми.
– Для меня тоже. Но перейдем к делу. Тебе надо будет провести их в этот кабинет как можно незаметней – мне ни к чему любопытствующие носы, которых кругом, сама знаешь, тьма тьмущая. Хочу поговорить с учеными без посторонних.
– Будет исполнено, святой отец. Я немедленно отправляюсь к воротам дворца и буду неотступно ждать ваших гостей. Будьте так добры, повторите их имена! – с этими словами она достает из кармашка блокнот и карандаш.
Николай Коперник
– Нет! Ничего не пиши! – машет руками Александр VI. – Держи все в памяти, я не хочу, чтобы сохранились какие-нибудь записи. Любое записанное слово, попав не в те руки, может быть использовано самым опасным образом. Ты ведь понимаешь, о чем речь?
– Вы правы, ваше святейшество! – и она выходит из кабинета.
Понтифик присаживается к письменному столу, но монахиня тут же возвращается:
– Простите, святой отец.
– Ты что-то забыла, Гертруда?
– Нет, ваше святейшество! Но они уже приехали, поднимаются по лестнице.
– Бог мой, ну и скорость! Хорошо, встреть их на верхней площадке с подобающим почтением и веди ко мне.
Не проходит и минуты, как в кабинет понтифика вслед за монахиней входят двое ученых.
Тот встает и идет им навстречу:
– Добро пожаловать, друзья мои. Вы прибыли даже раньше, чем я ожидал.
– Узнав, что вы хотите нас видеть, – говорит старший, – мы не могли не поспешить.
– Я думаю, что вы, – предполагает папа, указывая на говорящего, – господин Новара, а молодой человек – ваш ученик, Коперник. Угадал?
– Да, так оно и есть.
– Присаживайтесь.
Монахиня поспешно пододвинула два стула, а сама отошла к дверям и встала там.
Новара, сев, сказал:
– Простите, ваше святейшество, но прежде чем начать беседу, мы хотели бы узнать, почему вы выбрали именно нас, двух астрономов, чтобы обсудить вопросы, касающиеся религиозной реформы?
– Отвечу вопросом на вопрос. Как вы догадались, что речь пойдет о важнейших для меня и церкви проблемах?
– Тут и догадываться нечего, – ответил поляк. – Не одна лишь Италия, но и вся Европа только и знает, что судачить о ваших планах.
– Но мы никак не можем постичь, – добавляет Новара, – чем земному наместнику Бога могут быть интересны соображения ученых, чьи мысли целиком устремлены к небесному своду – не к земле?
– Вы сами говорите: мысли устремлены к небесам, а где, как не на небе, Бог? Вот то-то. Кроме того, в Каталонии, откуда я родом, есть древнее поверье: «Если хочешь узнать, как быть в трудную минуту, можешь отправиться к колдуну, прорицающему по внутренностям курицы, или к колдунье, которая читает по глазам и биенью пульса, но самый верный совет даст тот, кому ведомы тайны звезд». К тому же сдается мне, уж вы-то, маэстро Новара, помимо астрономии наверняка хоть чуть-чуть да подрабатываете астрологией.
Ученые кивнули: мол, ваш ответ принят, святой отец.
Маэстро Новара
Папа продолжает:
– Приступим к сути. Раз уж мои планы, направленные на изменение – можно сказать, полное – всей церковной системы, так хорошо и широко известны, мне бы хотелось знать, что об этом думаете вы.
– Говоря начистоту, – отвечает Новара, – нам с трудом удалось раздобыть копию вашей речи на консистории, и, прочитав ее, мы были поражены.
– Попрошу без обиняков, у нас слишком мало времени. Задумана решительная перестройка здания. Однако, как только к ней приступили, послышались треск и скрип, кое-что перекосилось и даже произошло несколько частичных обрушений – не скрою, весьма значительных. Некоторые считают это дурным предзнаменованием.
– Что ж тут хорошего, ваше святейшество, но при столь капитальном ремонте трудно заранее предусмотреть все мелочи, – говорит Новара.
Тут наступает очередь молодого поляка:
– Если вы позволите, святой отец, я считаю ваш проект, по-научному говоря, несбалансированным.
– То есть?
– В физике этот термин используется для обозначения феномена, который приводит к потере равновесия, что может привести к тотальному перевороту.
– Четкое определение. А вы что скажете, Новара?
Тот кривит губы в неопределенной улыбке:
– Если вы ждете от меня предсказаний, святой отец, то придется повременить и дождаться ночи – при свете дня звезды плохо видны.
Папа не может сдержать смех:
– Ха-ха-ха!
– Наш понтифик, – вновь вступает в разговор Коперник, – понимает шутки. Это радует. Значит, нас не собираются сразу же после аудиенции передать в руки святой инквизиции.
Александр VI отмахивается, показывая этим жестом, что готов слушать дальше.
– Простите, ваше святейшество, – продолжает поляк, – под скрипом и обрушениями вы, как я понял, имели в виду непонимание и очевидное сопротивление со стороны ваших ближайших соратников
