Виктор Сергеев - Унтовое войско
— Ну, а дале-то что? — спросил Ситников. — Погоди про себя-то, не к спеху, ты про господ давай. Чего они?
— Дак вот… Я и говорю, — продолжал кучер. — Наш хозяин только успел переступить через порог в сени, как господин Неклюдов ухватил его сзади за волосы и давай мутузить по щекам и дербалызнул по глазу. Казачок-мальчишка бросился их разнимать, да какое там! Господин Неклюдов, не выпуская из рук чужих волос, потащил нашего ледащего хозяина с лестницы. Тут уж и я подскочил, раз хозяин зачал звать меня на подмогу ему.
Ну, детина я ражий и силой меня бог не обидел. Как ни крепок господин Неклюдов, а мужичья рука потяжельше. Ослобонил я хозяина и хотел остановить господина чиновника, а тот как закричит на меня: «Как ты смеешь меня трогать?!» Ну, тут я малость оплошал, выпустил его. Тот сразу к воротам, а в воротах наш извощик. Он спереду, а я сзаду. Скрутили мы господина, а наш хозяин велит, чтобы мы везли его в полицию.
Отвезли мы господчика в полицию. Сам полицмейстер, его высокоблагородие, изволили приехать к нашему хозяину и спрашивали, что случилось и зачем послан к нему Неклюдов.
Ситников поинтересовался:
— А не слышал ли ты, борода, что отвечал господин Беклемишев господину полицмейстеру?
— Похоже на то, что наш господин пояснил полицмейстеру, что вышла-де ошибка и следовало бы отпустить господина Неклюдова. Честь-де свою он, господин Беклемишев, защитит сам, без полиции. Ему это не в диковинку. Полицмейстер возьми да и укати к себе в часть. А тут приехал чиновник, близкий дружок нашего хозяина, и стал того уговаривать, что надо-де драться с обидчиком на пистолетах.
— Что это за драка? — заметил приказчик. — Дерутся на кулачках либо на дубинках. На пистолетах разве драка? Чуть не так — убийство.
Петр Дормидонтович процедил сквозь зубы:
— Де-ре-вня! У благородных только и бывают этакие драки. Им на кулачках неприлично. Это тебе, харе…
Вечером в Купеческом собрании Ситников услышал про Неклюдова совсем иной сказ. Будто бы чиновник по особым поручениям, явившись на квартиру члена совета, обругал хозяина, а тот ответил Неклюдову новой дерзостью. И тогда чиновник в справедливом гневе, не сдерживая более себя, дал оплеуху Беклемишеву. Вельможный муравьевец не нашел ничего лучшего, как по-бабьи вцепиться в волосы Неклюдову. Тот сгреб под себя тщедушного члена совета и помял его порядочно. Член совета запросил пардону. На отчаянные вопли барина сбежалась прислуга, и по его приказу кучер поехал в полицию. Немедленно, как с неба упал, возник полицмейстер и увез Неклюдова на гауптвахту.
«Так и надо этому Беклемишеву, — рассудил Петр Дормидонтович. — Что он из себя представляет? Надменный фаворит да и только. Ишь ты! От этого фаворита нет житья ни купцам, ни чиновникам. Испокон века купец да и чиновник живут с откупа. И без взяток тут никак нельзя. Что это за чиновник, ежели он не берет с откупа? Сам не подработает да и купцу не даст. Где это видано?
Петр Дормидонтович вспомнил, что верхнеудинские купцы обижались на Беклемишева. Тот не только сам не брал с откупа, но даже вздумал преследовать… по закону. Ничего не попишешь…
Нет, как там ни суди, а этому Беклемишеву давно пора прописать ижицу.
О предстоящей дуэли между Беклемишевым и Неклюдовым в Иркутске знали все. Ну если кто и не знал, то из тех, кто по своей доброй воле ничего не хотел ни слышать, ни видеть. Многие полагали, что дуэли не быть. Начальство не дозволит, запретит по закону.
А что думало начальство?
Военный губернатор Иркутска Венцель, зная, что Муравьев-Амурский благоволит Беклемишеву, занял без колебаний сторону члена совета.
— Hy и что эта дуэль? — твердил он полицмейстеру. — Эка невидаль! Это дело чести Беклемишева. Дело чести, господин полицмейстер!
— Совершенно с вами согласен, ваше высокопревосходительство. Но… что скажет его сиятельство граф Николай Николаевич, узнавши об этом самом деле чести? Не вызовет ли это с его стороны какого-нибудь неудовольствия? Вызовет, определенно вызовет, — спохватился Венцель. — Не знаю, как и поступить. Уж не взять ли их обоих под арест? Как вы полагаете?
— Полагаю, что неудобно-с. Вызовет толки. Да и за что арестовывать Беклемишева? Его оскорбили… действием, и мы его — на гауптвахту…
— А если посадить Неклюдова? Одного его?
— Полагаю, что не годится. Возмущение общества…
— Гм. Что же нам делать? Вот, господи, на мою голову… — Венцель вздохнул, взял со столика табакерку. — И надо же было уехать его сиятельству!
Зарядив обе ноздри и прочихавшись, Венцель уставился слезящимися глазками на полицмейстера:
— Что же мы порешим, батюшка?
— Пусть стреляются, ваше высокопревосходительство!
— Как же? Они поубивают друг друга. А что скажет граф? Дойдет до Петербурга…
— А мы им подсунем такие пистолеты, Карл Карлыч, что они никак не поубивают друг друга. Что же вы это им подсунете?
— Патроны без пуль. Только и всего! Обе стороны сойдутся, сделают «пиф-паф» и… тут-то появится полиция. Участников дуэли мы на законном основании посадим под арест, и пускай они себе сидят, а вы отпишите графу, как с ними поступить.
Венцель вскинулся в кресле:
— Чудесно придумано! Просто великолепно! Вы маг и волшебник. Но я прошу, батенька, вы уж это дело… эти «пиф-паф»… — военный губернатор захихикал и прослезился, — эти «пиф-паф» возьмите на себя.
Полицмейстер от военного губернатора поехал к гражданскому губернатору.
— Все бы ничего, — сказал гражданский губернатор, выслушав полицмейстера. — Можно бы и так… После мнимой дуэли посадить Беклемишева и Неклюдова на гауптвахту и ждать распоряжений его сиятельства.
— Разве этого недостаточно, ваше превосходительство?
— Думаю, что… Неклюдов и его новый друг ссыльный поселенец Петрашевский добиваются, чтобы в Санкт-Петербурге была назначена следственная комиссия для ревизии управления Восточной Сибири за последние десять лет.
— Вот как!
— И что любопытно: они хотят настаивать, чтобы эта комиссия получила инструкцию для рассмотрения дел… прежде всего… связанных с освоением Амура и его заселением. Они утверждают, что надо взглянуть на казачество не с офицерской точки зрения. Да-с. Уже пущен слух… Что его величеством государем вскоре будет утвержден совсем иной генерал-губернатор. Что ему поручено анархическое состояние администрации привести в порядок. Прирезать широко раскинувшиеся ветви фаворитизма и непотизма.
— Это все проистекает от Петрашевского. Перлюстрация его писем ясно доказывает… он тут со всеми перенюхался. Экий пересмешник! Пересмеет, кого хочешь.
Губернатор задумчиво посмотрел на дверь, как будто за нею кто-то мог подслушивать.
Полицмейстер мялся перед столом губернатора, одергивал китель, приглаживал усы, вздыхал, откашливался.
— Ну, чего еще? — нетерпеливо спросил губернатор.
Полицмейстер склонился к самому уху его превосходительства:
— Перед отъездом своим на Амур граф изволил, принять меня и… ну так… приватно уведомил, что и Петрашевскому, и Неклюдову климат Иркутска вреден.
— А далее?
— А далее — ничего. Его высокопревосходительство спешил.
Губернатор вытер пот со лба:
— Запутал ты меня совсем и сбил с мыслей. Что же? И Петрашевского на дуэль?
— Приказа прямого не было, — отозвался полицмейстер.
Губернатор укоризненно покачал головой:
— Приказа захотел… Ступай, братец, и… исполняй и думай, думай и исполняй.
В пятом часу, когда только что забрезжил рассвет холодного апрельского утра, по пустынным улицам города прогромыхала карета полицмейстера. Полицмейстер заехал в часть. Затем он отправился в Успенскую церковь. Сторож впустил его, отперев дверь. Полицмейстер объяснил ему, что где-то неподалеку должны проехать разыскиваемые полицией маклаки, и он обязан их увидеть с колокольни.
Полицмейстер долго взбирался по крутой и темной лесенке, ругался вполголоса. На колокольне он достал зрительную трубу и навел ее в сторону Какуевской заимки. Прошло сколько-то времени. Со стороны Какуевской заимки прогремел выстрел… Полицмейстер спустился с колокольни. Он поехал к живущему неподалеку околоточному и спросил его, не видел ли тот кого из проезжающих…
Беклемишев и его секунданты тем временем проехали мимо церкви, направляясь к дому Венцеля, чтобы доложить о дуэли и о том, что Неклюдов ранен.
Пока полицейские ездили на заимку за Неклюдовым, прошло около часа. Лекарь уже не понадобился…
Михаил Васильевич Петрашевский получил аудиенцию у генерала Венцеля.
Венцель принимал ссыльнопоселенца с чувством обеспокоенности. Он догадывался, что визит Петрашевского связан с дуэлью, и генералу не терпелось узнать, что нужно Петрашевскому.
