Тени над Гудзоном - Башевис-Зингер Исаак

Ребе начал произносить «Ла-эль орех дин»,[403] и Борис Маковер, присоединившись к нему, закричал так громко, что его можно было услышать по всей Клаймер-стрит:

3

В ночь Судного дня Яша Котик устроил в своем доме «парти». Он не слыхал о том, что евреи устраивали в Америке балы в канун Судного дня уже много лет назад. Ему казалось, что он делает нечто новое. Анна сначала не хотела приходить на «парти». Во-первых, потому, что это был Судный день. Во-вторых, потому, что все это происходило в квартире, где она жила со Станиславом Лурье. В-третьих, потому, что «парти» помогала организовывать Юстина Кон, любовница Яши Котика. Анна поклялась, что не пойдет на «парти», но Яша Котик переубедил ее. Что такое Судный день для неверующего? Такая же ночь, как все остальные ночи. И какая разница, где проходит «парти»? Станислав Лурье мертв, а мертвые не знают, что делают живые. Мертвый человек значит не более мертвого индюка. Что же касается Юстины Кон, то Яша Котик дал Анне честное слово, что между ним и нею ничего нет. Просто раз он один, ему нужен кто-то, кто бы ему помог. Эта Юстина Кон бедна, бесталанна, совершенно ненужная женщина, но он может воспользоваться ее помощью. Как только Анна выйдет за него замуж, он пошлет Юстину Кон ко всем чертям. Анна знала, что Яша Котик врет. Он был насквозь лгуном. Однако у Анны были свои расчеты. Он зарабатывает несколько тысяч долларов в неделю. У него есть контракты в Голливуде. Анна знала, что Яша Котик не скуп. Он обещал отдавать ей все свои заработки. Она купит на эти деньги магазин или какую-то другую недвижимость на имя их обоих. За несколько лет она сможет заработать рядом с ним целое состояние. Теперь, когда ее отец потерял часть своего состояния и собирается завести других детей, она просто вынуждена делать деньги. Пусть у нее только будет первая своя сотня тысяч долларов. Остальное само придет. А если ее совместная жизнь с Яшей Котиком не сложится, ему придется составлять с ней договор о разделе имущества. Нью-Йорк — это не Берлин. Здесь не позволят обидеть женщину…

Кроме всего прочего, с Яшей Котиком будет уютно. Все его уже знают на Бродвее, и он всех знает. О нем пишут в газетах. Он, как и Анна, любит ездить поздней ночью из одного ночного клуба в другой. Он умеет пить. Он умеет болтать. Он умеет рассказывать анекдоты так, что все со смеха лопаются. При всем его цинизме у него есть подход к женщине. Грейн при всей его светскости — слегка хасид. Он терпеть не мог современную жизнь, современного человека. Он все смешивал с грязью. У Яши Котика — на свой манер — позитивный взгляд на вещи. Сам он человек распущенный, но, по крайней мере, не требует от женщины, чтобы она была святой. Он не бледнеет, когда она рассказывает ему о своем романе в Касабланке. Анна получила письмо из Милана, в котором говорилось, что Чезаре, тот итальянский паренек, с которым она встретилась в Марокко, приезжает в Нью-Йорк, и Яша Котик сразу же предложил пригласить его на ужин, поехать с ним в какой-нибудь ночной клуб. Он даже упрекнул Анну в том, что она такая недоступная для его друзей. Нет ничего страшного, если мужчина целует женщину. Он ничего при этом у нее не откусывает… Даже если женщина переспит к кем-то, это не трагедия, если речь не идет о серьезном любовном романе.

— Где ты была все эти годы? — говорил он Анне. — Человек идет вперед, а не назад. Нельзя вечно держаться за мамин фартук…

Будучи сама мрачноватой, чересчур серьезной, воспитанной фанатично религиозным отцом, постоянно окруженной печальными, озабоченными людьми, погруженными в раздумья о судьбах мира, Анна надеялась, что Яша Котик введет ее в какой-то новый мир, сделает ее моложе, более соответствующей нынешнему поколению. Она еще не стара. Ей едва исполнилось тридцать пять лет. А выглядит она еще моложе. Она только начинает жить. Чего ей бояться? Если Яша Котик хочет, чтобы у него была другая, пусть у него будет другая. Анна отплатит ему той же монетой. Пока ей с ним удобно, она будет держаться за него. Если станет слишком уж тяжело, то она на него наплюет. А пока что проведет несколько веселых лет. И еще кое-что: Яша Котик хочет ребенка. Если она хочет завести ребенка, то сейчас самое время. Она не хотела бы забеременеть, когда ей будет за сорок, как Фрида Тамар, рискуя при этом жизнью. Даже сейчас уж несколько поздновато…

Одно мучило Анну — отец. Когда папа услышит, что она возвращается к Яше Котику, он будет вне себя. Но что он сможет сделать? Только ругаться и проклинать свою дочь. Он это уже делал, когда она ушла к Грейну. За Яшу Котика она хотя бы выйдет замуж с раввином. Ребенок не будет незаконнорожденным. Она даст папе то, чего он всегда хотел: внука. «Прибыль», как он это называл…

Анна уже слыхала новости о том, что Грейн ушел с Эстер. Сообщил ей об этом не кто иной, как Яша Котик. Морис Плоткин звонил ему по этому поводу. Наверное, Грейн никогда не переставал любить Эстер. Анна поняла, что это была именно такая безумная любовь, которую никак и ничем нельзя убить. Когда Грейн говорил Анне о своей любви к ней, он обманывал и ее, и себя самого. Весь этот роман был сплошной ложью от начала и до конца. Не с ее стороны, а со стороны Грейна. Он понапрасну втянул ее в скандал. Погубил несчастного Лурье. Погубил свою жену. Разрушил свою семью. Как долго он останется с этой полусумасшедшей Яхной из Бруклина, никто не может предвидеть. Но ясно одно: ему капут. Он потеряет все — семью, здоровье, свои небольшие сбережения. Его ждет катастрофа, как это случается с людьми, запутавшимися в клубке проблем. Чем сильнее такой человек пытается освободиться, тем больше запутывается. Анна все еще по-своему любила, но не его самого, а память о нем. Это было похоже на любовь к человеку, уже лежащему в могиле. Она просыпалась по ночам и думала о Грейне. Пережевывала снова и снова то, что ей пришлось с ним пережить. От первого урока, который он дал ей, когда она училась в прогимназии, до их встречи в Нью-Йорке. Телефонные разговоры, вечера в доме отца. Их побег, ночь в грязном отеле на Бродвее, поездка в Майами, переезд в квартиру Бродских на Пятой авеню, смерть Станислава Лурье, то, как она сидела, отмечая семидневный траур, и все остальное — вплоть до дня, когда она получила от Грейна письмо, где он сообщил, что возвращается к жене. Весь их роман продолжался каких-то восемь месяцев, но Анне казалось, что она прожила вместе с ним годы. Каждый день приносил перемены, новые настроения, новые осложнения и опасности. Вся их совместная жизнь была сплошным затянувшимся кризисом. Например, та встреча с миссис Кац в вестибюле гостиницы в Майами-Бич, потом — встреча с Гомбинерами в кафетерии на Линкольн-роуд, их жизнь в доме этой малокультурной женщины, миссис Гомбинер, планы поселиться в Майами-Бич, разочарование Грейна в этом плане, возвращение Анны на самолете в Нью-Йорк и даже непогода в тот вечер…

Когда все это происходило, казалось, что в этом есть какая-то логика, но теперь, когда Анна оглядывалась назад, все это представлялось ей кошмаром или переживаниями не вполне вменяемого человека, целиком погруженного в свои фантазии и иллюзии. Она стала жить с человеком, который не ушел ни от своей жены, ни от своей любовницы. Она хотела начать с ним все заново, но его все время тянуло назад. Как только он закрывал дверь, то тут же мчался к телефону. Он оставлял ее одну в этой чужой квартире, сам бегал к женщине, которой следовало сидеть в сумасшедшем доме. Он давал ей, Анне, такие объяснения и находил такие предлоги, что и десятилетний ребенок мог понять, что они никуда не годятся. Он даже бегал на свидания с Эстер в то время, когда Анна соблюдала семидневный траур… Ну а потом операция Леи и его якобы возвращение к вере. Однако все превзошел этот трагикомический финал… Поверил бы кто-нибудь в такую историю, если бы ее описали в книге? Как можно объяснить подобные метания посторонним людям?..