От Руси к России - Александр Петрович Торопцев
Польский дипломат, находившийся в год смерти Грозного в Москве, дождался указаний Батория вести по отношению к Федору жесткую наступательную политику, явился на прием к царю 22 июня. Цель у него была простая: востребовать от Федора возвращения отнятых русскими земель, установить границу, существовавшую во времена Витовта. Сапега увидел Федора на троне и несказанно удивился.
Русский царь, с виду совсем ребенок, с детской наивной улыбкой, бледный, с увлечением рассматривал скипетр и тихо что-то говорил при этом обескураженному послу.
«Хотя про него говорили, – напишет позднее Сапега, – что у него ума немного, но я увидел, как из собственного наблюдения, так и со слов других, что у него вовсе его нет!» Вот радость-то для всех недругов русских. Вот о чем могли мечтать они в счастливых снах: на Руси царь-дурачок!
Но радость та была преждевременной. Потому что рядом с троном стоял Годунов. В 1584 году Сапега не придал этому обстоятельству большого значения. Но в 1586 году, после смерти Батория, поляки уже знали, кто на Руси царь, а кто – вершитель всех дел.
Более того, к этому времени они, как и другие соседи Русского государства, догадывались о том, что в Москве грядут великие события, и Годунов в них будет играть главную роль.
Дипломатическая игра в выборы польского короля закончилась явно не в пользу Москвы. Королем Речи Посполитой в 1587 году стал Сигизмунд III Ваза, крупный государственный деятель своего времени. В 1592 году он займет и шведский престол, а в начале XVII в. станет одним из организаторов интервенции в страну Московию.
Так может быть, беды Годунова начались именно с осечкой на «польском дипломатическом фронте»? Нет, ошибок русские в той схватке не совершили, как и в других международных делах. Стараясь не ввергать страну в военные конфликты, Годунов, тем не менее, доказал в 1590 году, что он может в силу необходимости организовать и вывести на поля сражений крупные, боеспособные войска. В начале того года русские собрали трехсоттысячное войско на северо-западных границах, объявив войну шведам, разбойничавшим в Заонежье, в Олонецкой земле, в долинах Ладоги и Двины.
В той войне принимал участие царь Федор Иванович. Вместе с царицей он выехал из Москвы в Новгород, затем, оставив супругу в городе, сел на боевого коня… Сделал он это не по собственной воле. Для счастливой жизни ему вполне хватало Московского Кремля, походов с женой по московским и подмосковным монастырям, но Годунову царь нужен был в той войне, царь нужен был войску. Борис собрал огромные силы. Русские полки возглавляли: Федор Мстиславский, Дмитрий Хворостинин, сибирский царевич Маметкул, Ураз-Магмет Онданович Киргизский, известные в ратном деле воеводы. Руководить ими Борису было сложно из-за местничества, с которым боролись русские цари до него и будут бороться еще долгие десятилетия.
Федор Иванович, каким бы слабоумным его ни называли, удовлетворил просьбу правителя и, пока хватало у него сил, одним своим видом помогал Борису совладать с местническим упрямством знатных полководцев.
В той войне Россия одержала победу. Но – незначительную по своим последствиям. Шведы, не обладавшие столь громадными людскими ресурсами, достойно сражались против русских. Этот факт мог подсказать и Годунову, и воеводам, и царю многое. Уже в той войне русские могли почувствовать пока еще едва заметное отставание русских в вооружении. Они не почувствовали этого. Они надеялись на безграничные людские ресурсы, на огромные средства, с помощью которых всегда можно было собрать трехсоттысячное войско.
Никто из русских не обратил внимания на тот факт, что у шведов было людей гораздо меньше! Но они были лучше оснащены и организованы. Годунова нельзя винить в том, что триста тысяч русских воинов не смогли одержать в той войне полную победу, хотя он мог на нее рассчитывать. Но, помимо военных аспектов, мягко говоря, неудавшейся затеи, есть и еще одна, на первый взгляд, незначительная деталь, которая говорит о том, что даже в 1590-1591 годах положение правителя не было прочным и устойчивым.
Все иностранные министры и монархи той эпохи, принимая посланников Москвы, первым делом слышали от них следующее: «Борис Федорович Годунов есть начальник земли; она вся приказана ему от самодержца и так ныне устроена, что люди дивятся и радуются. Цветет и воинство, и купечество, и народ. Грады украшаются каменными зданиями без налогов, без работы невольной, от царских избытков, с богатою, платою, за труд и художество. Земледельцы живут во льготе, не зная даней. Везде правосудие свято: сильный не обидит слабого; бедный сирота идет смело к Борису Федоровичу жаловаться на его брата или племянника, и сей истинный вельможа обвиняет своих ближних даже без суда, ибо пристрастен к беззащитным и слабым!»
Казалось, такому авторитетнейшему человеку не стоило большого труда выиграть самому, без присутствия в войске царя, войну со шведами. Нет! Все оказалось гораздо сложнее. «Всесильный правитель» просил царя сесть на коня, гарцевать перед воинами, поднимая их боевой дух, а заодно тихим голосом укоряя воевод в непослушании Годунову! Ситуация анекдотичная. «Вань, я медведя поймал» – «Ну, так веди его сюда» – «А он меня не пускает»… «Я всесильный правитель при царе Федоре» – «Ну так правь воеводами!» – «А они меня не слушаются».
Не такой уж он был и всесильный, если не смог один справиться с войском. Приглашая царя поучаствовать в войне, он показал всему миру свою беспомощность не столько перед Рюриковичами, которых бил-бил – не добил еще Грозный, затем добивал – не добил сам Годунов, сколько перед обычаем. Физически уничтожив род Рюриковичей, оба эти государственных деятеля не смогли уничтожить местничество – древний обычай, прочно укоренившийся в сознании русского человека. Впрочем, не эта его ошибка (призывать на помощь блаженного царя и устраивать из войны спектакль с неизвестным финалом) явилась тем стратегическим просчетом, о котором идет речь.
Здесь была другая стратегическая ошибка: мудрый Годунов, блаженный Федор Иванович, сонм бояр, приближенных ко дворцу, неверно распорядились потоком богатств, поступающих из Сибири, Астрахани, Казани, других регионов, пошли по пути, чем-то напоминающем испанский путь с 1492 по 1700 годы. Этот путь не привел к «войне за российское наследство», но надо помнить, что начался он именно во времена правления и царствования Годунова, сделавшего для страны очень много… на средства Сибири.
В 1591 году греческое духовенство одобрило Соборной грамотой учреждение Московской патриархии. Как считает Карамзин, в этом важном деле особую роль сыграл Годунов,
