От Руси к России - Александр Петрович Торопцев
В самом деле, без наследника никак нельзя! Род Рюриковичей в опасности! Нельзя доверять власть безродному Годунову! Доброхоты умирающего рода нашли сыну Грозного подходящую невесту, сестру Мстиславского, погибшего по воле Годунова, написали Федору послание.
Они все продумали до мелочей. Сестра Мстиславского, будь она женой царя, исхитрилась бы, нашла бы нужные слова, ласки, приговоры и… не видать бы Годунову его почета, славы, авторитета, отправился бы он по следам князя Мстиславского. Очень точен был расчет. Всего два момента не учли сторонники митрополита и Шуйского: 1) блаженные (особенно блаженно влюбленные) не изменяют даже бесплодным; 2) Борис не шутки ради и не по случаю взобрался на вершину власти, откуда он зорко следил за каждым движением противника.
Годунов не был Рюриковичем, и это ему помогло! Он не верил никому и ничему. Его не смутили искренние слова князя Шуйского. Правитель не расслабился, не опустил вожжи.
Узнав о заговоре, он этакой кроткой овечкой явился к митрополиту и стал убеждать его в том, что развод при законной здоровой жене есть беззаконие, что делать этого нельзя… Дионисий был потрясен словами, а главное, тихим, пронизывающим душу голосом правителя, его всеубеждающей логикой. Он стоял перед Годуновым, как провинившийся мальчишка. Плохи дела были у Рюриковичей. Борис Федорович, продолжая игру, обещал не мстить людям, которые, желая добра отечеству, не знали, где это добро находится. А он знал.
Митрополит Дионисий разволновался от переполнивших его патриотических чувств, обещал ради спокойствия и мира внутри страны (а значит, и благополучия Годунова) никогда больше не помышлять о разрушении царской семьи, а Борис, в свою очередь, поклялся не преследовать виновных в этом деле.
На том они и разошлись.
Исполняя обещания, правитель оставил заклятых врагов в покое. На некоторое время. За попытку разрушить супружеский союз Ирины и Федора пострадала ни в чем не повинная сестра князя Мстиславского. Летописцы не сообщают, как она отреагировала на планы знаменитых мужчин и что при этом думала, о чем мечтала. Отказаться от заманчивого предложения ей было бы трудно, как и любой княжне, как и любой девице на выданье. Она и не отказалась. И попала за это в монастырь. Чтоб другим девицам на выданье неповадно было мешать Годунову.
В Москве отнеслись к этому событию спокойно. Главное, чтобы царь здравствовал, чтобы не буйствовали в городе злые люди, чтобы не носились по улицам в ночные часы бешеные конники.
Годунов, однако, о мести не забыл. Он не мог долго ждать удобного случая для нанесения по врагу ответного удара, другие важные дела увлекали его, времени на подготовку какого-нибудь изящного хода он не имел. Он соблазнился самым примитивным решением сложной задачи: ложным доносом.
Слуга князей Шуйских прибыл во дворец, доложил Годунову о том, что его господа вместе с купцами московскими замыслили измену царю. Этого доноса вполне хватило для начала следствия. Князей Шуйских, а также их друзей и единомышленников, дворян, купцов, слуг взяли под стражу. На представителей княжеского рода рука у палачей не поднялась, зато дворянам, купцам, слугам в те дни крупно не повезло. Пытали их самыми изощренными пытками, спрашивали при этом о заговоре, об участии в нем Шуйских и их друзей. Но заговора никакого не было. И доносчиков не было среди испытуемых. Они молчали. Они были верны своим князьям, своим господам, своей чести.
Доносчик остался один. Но Годунову больше и не нужно было! Дыма без огня не бывает. Приговор внешне выглядел несуровым. Всех князей Шуйских сослали в отдаленные области, лишь Василию Федоровичу разрешили жить в Москве, отняв у него при этом каргопольское местничество.
Друзей Шуйских разослали в места еще более отдаленные, благо у русских царей теперь появилась Сибирь. Больше всего не повезло в этом деле московским купцам: семерым из них отрубили головы.
Митрополит Дионисий и крутицкий архиепископ Варлаам смело выступили против беззакония Годунова, во всеуслышание обвиняя его в тирании. Правитель без церковного суда лишил того и другого высокого сана и отправил в заточение в монастыри. В митрополиты был посвящен ростовский архиепископ Иов.
Но на этом Борис не остановился. По свидетельству летописцев, он повелел удавить главных врагов своих из рода Шуйского: Андрея Ивановича и псковского героя Ивана Петровича. Их и удавили без особого труда. Рюриковичам был нанесен очередной страшный удар. Но шанс продержаться еще чуть-чуть у них был, только вот шанс этот был неспасительный: помощи им ждать было не от кого.
Об этом шансе Борис прекрасно знал. В Ливонии жила вдова короля Магнуса, дочь князя Владимира Андреевича Старицкого с двухлетней дочерью Евдокией. Годунов, общаясь с иностранцами, мог знать, что на Западе в XVI веке женщины восседали на престоах. Мария Тюдор, Мария Стюарт, Екатерина Медичи справлялись с монаршими обязанностями. На Русской земле эту роль вполне могла исполнить королева по отцу, прямой потомок Рюрика, Евдокия!
Годунов и здесь поспел. Обольстив несчастную, бедствовавшую в Пильтене вдову богатыми обещаниями, он выманил ее из Ливонии, она, радостная, явилась в Москву и услышала суровый приговор: тюрьма или монастырь. Мария выбрала иночество, уговорив злодея оставить при ней дочь. Злодею было все равно, где губить двухлетнюю Евдокию, она вскоре умерла на руках у матери, как считают историки и летописцы, неестественной смертью. После этого Годунов мог немного передохнуть от утомительной борьбы с остатками могущественного рода.
Практически все исследователи того периода русской истории и биографии Бориса Годунова считают, что он уже в первые годы царствования Федора Ивановича мечтал о престоле: действительно, многие ходы его (особенно в борьбе с Рюриковичами) говорят в пользу этого предположения. И если согласиться с тем, что правитель медленно и упорно расчищал перед собой дорогу к русскому престолу, то следующей жертвой его просто обязан был стать юный Дмитрий.
Где искать ошибку?
Царь Федор Иванович продолжал, по образному выражению Н. М. Карамзина, «дремать» на троне, не занимаясь практически никакими государственными делами.
«Федор вставал обыкновенно в четыре часа утра и ждал духовника в спальне, наполненной иконами, освещенной днем и ночью лампадами. Духовник приходил к нему с крестом, благословением, святою водою и с иконою угодника Божия, празднуемого в тот день церковью. Государь кланялся до земли, молился вслух минут десять и более; шел к Ирине, в ее комнаты особенные, и вместе с
