От Руси к России - Александр Петрович Торопцев
Федор выслушал доклад и передал дело боярам, приказав казнить виновных. Это действительно слабоумное решение ставит под сомнение «блаженность» царя, блаженные не убивают. Самое большее, на что они способны, – предсказывать. Федор то ли устал блаженствовать, то ли действительно был он ленивым недоумком, этим приговором обрек на смерть более двухсот в общем-то ни в чем не повинных людей. Исполняя волю царя, казнили этих несчастных, другим отрезали языки, многих бросили в темницы, выслали большую часть населения Углича в Сибирский город Пелым. Это был один из самых глупейших приговоров за всю Российскую историю. Борис Годунов, от которого во многом зависело окончательное решение царя, проявил в тот момент политическую близорукость. Возвысившись над всеми, приблизившись к трону, он к этому времени превратился безвозвратно в слишком самоуверенного в себе царедворца, совсем оторвался от того, что многие избалованные высоким положением люди пренебрежительно называют толпой. Да, на вид толпа безлика, тупа, бараноподобна. Иной раз она поражает воображение своей непоколебимой ленью, бессловесностью, терпением, всепрощением. Это – толпа. Очень энергоемкое существо. Этакий мощный конденсатор, на пластинах которого скапливаются плюсы и минусы человеческого мусора. Естественно, этот процесс накопления энергии пробоя небесконечен. Годунов мог бы смягчить приговор слабоумного. Он этого не сделал. И ответ пришел тут же. Молчаливая толпа, не имея иных средств борьбы с зарвавшимся правителем и слабоумным Рюриковичем, вспомнила одно свое старое-старое средство. Не со зла вспомнила, но от обиды за тех двести убиенных и тех, кому вырезали якобы за ненадобностью языки в городе Угличе.
В конце июня до Москвы дошла страшная весть о том, что к столице продвигается громадное войско крымского хана. Годунов в этой ситуации вел себя достойно: не паниковал, разослал по всем городам гонцов, повелел через них воеводам срочно отправляться в поход к Серпухову, где был назначен сбор войск, принял меры предосторожности в Москве, вспоминая разорительное нашествие Девлет-Гирея в 1571 году, когда огонь спалил всю столицу.
В начале июля войско Казы-Гирея подошло к столице. Борис облачился в доспехи, сел на боевого коня. Федор передал ему всех своих телохранителей, которые до этого всегда находились при нем, ушел вместе с Ириной в палату и стал там молиться. Годунов в сопровождении царской свиты прибыл в войско, передав бразды правления князю Мстиславскому, окружил себя воинской думой из шести полководцев. И битва началась. Отчаянная битва равных по силе соперников.
Федор в тихой палате истово молился, просил Бога помочь его подданным одолеть заклятого врага. Устав молиться (а бой все продолжался), царь по обыкновению крепко заснул, проспал более трех часов, проснулся в добром расположении духа, увидел рядом стоявшего Григория Васильевича Годунова, напуганного ходом сражения, заплаканного, и сказал ему с тихой улыбкой праведника: «Не плачь. Мы победим!».
Русские одолели-таки крымцев, те побежали домой. Мстиславский и Годунов организовали погоню, затем между ними возник инцидент, впрочем, незначительный, но все кончилось миром: блаженный царь не стал выделять из них главного, наградил обоих золотыми португальскими медалями. И других героев не обделил. Казалось, все должны были радоваться – такая удача! И радовались, и пировали, и раздавали всем царские милости.
И вдруг мрачнее тучи стал Борис. Пошел по Русской земле упрямый слух о том, что это он, Годунов, загубив наследника престола, призвал из Крыма Казы-Гирея, чтобы с его помощью захватить царский трон. Это было невероятно! В это поверить мог только безумец! В это верили те, кто распространял слухи. В это верила толпа, молчаливая русская толпа. Годунов приказал отрезать сотням жителям Углича языки, чтобы она, толпа, еще молчаливее стала. Она не стала, возроптала, на своем языке толпы, на языке слухов.
Годунов озлился, послал верных людей в города, откуда растекались по стране фантастические слухи, и началась слежка, доносы, в том числе и ложные, началась резня. Многие города, особенно Алексин, пострадали так же, как и Углич. Годунов победил в этой схватке толпу. Но она не смирилась с поражением. Она не способна была мстить за свои вырезанные языки вырезанными же языками, но прощать подобные над собой изуверства ей уже порядком надоело. Годунов этого не замечал.
Он продолжал управлять государством уверенно и спокойно. Сделал много хорошего как во внешней, так и во внутренней политике.
В 1597 году Борис «подтвердил закон о прикреплении крестьян к земле», то есть отменил Юрьев день окончательно. В этом указе было объявлено о поимке бежавших из поместий в течение пяти лет. Те, кто не хотел быть пойманным, уходили на юг к вольным казакам. Прикрепление крестьян к земле явилось объективной необходимостью, оно улучшило положение служилых людей, являвшихся производителями материальных благ. Они нуждались в постоянной рабочей силе. Им трудно было работать с перекати-поле. Отмена Юрьева дня и последующее издание холопского закона очень не понравилось тем, кто превращался после полугода работы на хозяина в крепостного. Борис Годунов иного способа придержать людей в центральных районах страны не знал, как и любой другой политик. Но людей это не интересовало. Они не приняли душой отмену Юрьева дня, не изъявили никакого желания добровольно превращаться в холопов, в рабов. То там, то здесь начались волнения.
А 7 января 1598 года после недолгой, но тяжелой болезни умер царь Федор Иванович. Тихо умер, без хлопот. Уснул с блаженной своей улыбкой и не проснулся.
Борис Федорович Годунов (1552–1604)
Основатель династии?
Английский дипломат Джайлс Флетчер был послом в Москве в 1588-1589 годах. Еще живы были царевич Дмитрий, королевна Евдокия, внучка Владимира Андреевича Старицкого, еще не был ослеплен и сослан Семен Бекбулатович, еще сильны были некоторые представители рода Рюриковичей.
Вернувшись на родину, Д. Флетчер написал и издал в 1591 году (до гибели царевича Дмитрия!) книгу «О государстве Русском». В этом сочинении, в частности, сказано: «Младший брат царя (Федора Ивановича), дитя лет шести или семи, содержится в отдаленном месте от Москвы (т. е. в Угличе) под надзором матери и родственников Нагих. Но, как слышно, жизнь его находится в опасности от покушения тех, которые простирают свои виды на престол в случае бездетной смерти царя»[137].
Там же английский дипломат делает вывод о
