От Руси к России - Александр Петрович Торопцев
Борис Годунов был гениальным потребителем. Об это говорит в своем очерке и Н. И. Костомаров: «Ничего творческого в его природе не было. Он неспособен был сделаться ни проводником какой бы то ни было идеи, ни вожаком общества по новым путям: эгоистические натуры менее всего годятся для этого»[139]. Нельзя согласиться с категоричным приговором эгоистическим натурам, потому что и среди них были великие генераторы, например, тот же Александр Македонский или Чингисхан. Не эгоистичность, а именно ярко выраженная потребительская сущность Бориса Федоровича, оказавшегося ко всему прочему в потребительской эпохе истории страны, «делала» его и как политика, и как человека. «В качестве государственного правителя, – совершенно справедливо подметил Н. И. Костомаров, – он не мог быть дальнозорким, понимая только ближайшие обстоятельства, и пользоваться ими мог только для ближайших и преимущественно своекорыстных целей»[140].
Весной 1598 года до Москвы дошли слухи о том, что крымский хан двинулся с крупным войском в центр Русского государства. Годунов – прекрасный организатор, ничего не скажешь! – собрал под Серпуховым крупнейшее войско за всю предыдущую историю Руси: по сведениям летописцев в нем было около полумиллиона человек.
Великий Собор, полностью подчиненный его воле, повелел боярам и дворянам забыть местничество, и знатные воины исполнили этот приказ, они становились в строй по первому слову Годунова, не спрашивая, где им положено стоять согласно разрядным книгам, в которых тщательно велись записи (своего рода военная летопись) о том, какой князь или боярин, дворянин или воевода командовал таким-то полком, чтобы потомки его знали и свой полк, и свой чин. Подобная практика часто очень мешала выявлять талантливых военачальников… Борис в том царском походе решил проблему местничества.
Воины подчинялись ему беспрекословно. Он ощущал себя на вершине счастья. (Вероятнее всего, тот поход и являлся апофеозом политической карьеры Годунова.) Царь, еще, правда, не венчанный на царство, так полюбил военное дело, что ежедневно устраивал смотры, руководил войсками – это очень будоражит тщеславие.
Крымцы не появились. То ли испугались они пятисоттысячную армию, то ли слухи оказались ложными, то ли царь-батюшка сам их пустил через своих людей (есть и такие предположения!), но 18 июня вернулся в русский лагерь посланный к Казы-Гирею гонец и сообщил Годунову о том, что крымский хан очень ласково его встретил, «наградил деньгами и чином».
Это демонстрация силы Годунова (но не Русского государства) породила и порождает до сих пор разные толки среди военных специалистов и историков. Но Борис свое дело сделал, по-доброму простился с войском и, оставив на полумиллионный пикник яства, мед, вино, одарив бархатами и парчами чиновников и воевод, поехал в Москву. Прямо тебе царь Дарий, на которого в Европе не нашелся (к счастью для русских людей) юноша Александр.
Первого сентября 1598 года Годунов венчался на царство. В 1599 году, в январе, в Москву прибыл победитель Кучума воевода Воейков, после чего освоение Сибири приняло еще более широкий размах, а значит, увеличилось количество шкурок ценнейшего меха, поступавшего в Москву.
Дела международные развивались успешно. Все шло хорошо у основателя новой династии. И вдруг…
Война со слухами
В конце 1600 года среди самых разных русских людей слух пошел упрямый, будто бы не убили царевича Дмитрия, спасли его, припрятали до поры до времени добрые люди. Об этом узнал Борис Годунов, содрогнулся в сердце своем. Злым он себя никогда не считал, даже тогда, когда замысливал лютые казни против врагов, оттесняя их подальше от царей; сначала от Ивана Грозного, затем – от его сына. И теперь он себя злым не считал, но дело было очень серьезным, и царь Борис, не задумываясь, вступил в войну с невидимым, грозным врагом: со слухом народным.
С первых же дней этой ни на день не прекращающейся битвы Годунов резко изменился. Если раньше он старался быть на виду у всех этаким спокойным, умудренным многолетней работой на вершине власти, то теперь лицо его стало мрачным, взгляд – недоверчивым, слово – резким. Через верных людей царь пытался отыскать следы того, кто называл себя царевичем Дмитрием, но сделать ему это не удалось. И тогда он нанес удар по предполагаемым противникам: отправил в ссылку Богдана Бельского, который был ближе всех к Дмитрию, а затем – бояр Романовых, приходившихся Федору Ивановичу двоюродными братьями. С точки зрения добросовестного сыщика он сделал верный ход: отдалил от центра страны и нейтрализовал тех, кому распространение слухов было наиболее выгодно. Самого мудрого из Романовых, пятого брата Федора, «насильно постригли под именем Филарета в монастыре Антония Сийского».
Слухи о живом царевиче Дмитрии не утихали – наоборот, распространялись все быстрее по огромной стране.
Годунов, не понимая куда ведет каждый его последующий шаг, нанес второй мощный удар по возможным распространителям зловредных слухов. В ссылку отправились близкие Романовым люди: Черкасский, Репнины, Пушкины и другие.
Слухи не угасли.
В стране появились шпионы. Сначала только из близких людей Годунова, но вскоре шпионили уже и попы, дьяконы, бояре, холопы… Доносили друг на друга все, даже родственники. За каждый сколько-нибудь обоснованный донос холопы, например, получали свободу, остальные – хорошо награждались либо из казны, либо из средств отправленного в ссылку.
Бориса Годунова уже нельзя было назвать ни мудрым, ни добрым, ни спокойным. Он взрыхлил и удобрил то поле, которое несколько десятков лет назад засеял Иван Грозный, когда во времена опричнины дело дошло до того, что муж доносил на жену, брат на брата. Опасные зерна! Из них обычно вырастают демоны смуты, люди без душевных тормозов, способные на любые злодеяния. Годунова это не интересовало. Он, видимо, надеялся, что ему удастся вовремя остановить этот процесс, убить демона смуты, как это удалось сделать Грозному.
Не раскрывая свою тайну, он повелел пытать обвиненных по доносу. Многие не выдерживали пыток, «сознавались» во всех грехах, но… о Дмитрии они сказать ничего не могли, потому что никто толком ничего не знал! Только – слухи. Где-то живет-поживает-мужает царевич Дмитрий. Страшная это опасность – слухи – для любого правителя. Опасаться их надо как огня в знойное лето. Слухи – это первый показатель растущего недоверия к любому правителю, это первое предупреждение о том, что в государстве какие-то неполадки, что их надо устранять.
Быстро распространяющиеся слухи о царевиче Дмитрии говорили о большем: народ отказывает в доверии царю Борису. Но… он не верил в это и о народе не думал! Он ввязался в войну со слухами – с этими невидимыми призраками людского недовольства – и повелел перекрыть границу с Польшей, расставить на дорогах караулы. Годунов ловил слухи, позабыв о том, что их поймать нельзя, что эта
