От Руси к России - Александр Петрович Торопцев
В 1601 году страну поразил неурожай. Борис Годунов сделал все от него зависящее, чтобы спасти малоимущих от голода, но справиться с несчастьем ему не удалось, быть может, потому, что с каждым днем, с каждым месяцем крепли слухи о царевиче Дмитрии, и росло в народе недоверие к царю. Хлеб дорожал. Люди съели всех собак, кошек. В Москве, на рынках, появилось человеческое мясо. В 1602 году опять был неурожай! У Годунова было много денег, много сибирского меха. Но почему-то ему не удалось закупить в других странах хлеб. Почему?
«Современники говорят, будто в эти ужасные годы в одной только Москве погибло до 127 000 человек» (Н. И. Костомаров). По другим данным, голод тех лет в одной только Москве сгубил 500 тысяч человек, «а в селах и в других областях еще несравненно более, от голода и холода…» (Н. М. Карамзин). К этим цифрам нужно относиться очень внимательно. Они могут рассказать о многом. В том числе и о путанице в самих цифрах. Так, например, некий автор утверждает, что после опричнины и последующей жесткой политики Грозного в Москве якобы осталось всего чуть ли не 30 тысяч жителей. И вдруг через неполных двадцать лет в городе по одним данным умирает 127 тысяч, а по другим – 500 тысяч (не считая погибших в подмосковных селах). Но человек, как известно, не обладает свойством ваньки-встаньки. Он еще не научился вставать из могил. И несмотря на бурную рождаемость, а также на приток в окрестности Боровицкого холма людей из других областей страны, цифры – 30, 127 и 500 – никак не стыкуются. Хотя, конечно же, нужно верить летописцам: голод и холод первых трех-четырех лет XVII века унес много жизней. И как тут не вспомнить некоторые показушные дела Годунова! На одном только пикнике осенью 1598 года под Серпуховым полмиллиона воинов съели столько яств, сколько спасло бы тысячи, десятки тысяч человек от голодной смерти. Народ не мог не знать о том пикнике…
Тяжело было Борису управлять страной, по которой шальным ветром носились слухи о законном престолонаследнике. Чтобы поправить государственные дела, он попытался выдать свою дочь за Иоанна, брата датского короля, но тот неожиданно скончался в октябре 1602 года, и вновь заметался в разгоряченных мозгах очередной слух, будто бы сам царь отравил своего будущего зятя. Это уже были не слухи, но слухами выражаемый протест против всего, что делает царь. Годунов, однако, еще сопротивлялся.
Лишь в начале 1604 года Борису удалось ухватиться за одну ниточку: он узнал, что назвавший себя Дмитрием находится у казаков, и они ускоренными темпами готовятся к походу на Москву. Войну со слухами царь Борис проиграл подчистую, потери его были невосполнимыми, он напрочь потерял доверие среди разных слоев русского народа, и это самым непосредственным образом сказалось на войне между Лжедмитрием и Годуновым, которая началась после того, как 16 октября 1604 года самозванец с небольшим войском польской шляхты и примкнувших к нему казаков пересек границы Русского государства.
Польский вариант
Кто был в действительности Лжедмитрий I (да и Лжедмитрий II тоже) не столь важно, в конце концов подобные «герои» в истории человечества встречались не раз, и мало кто из них надолго задерживался на тронах и делал для народов той или иной страны нечто славное, доброе. Главное в данном случае другое: кому же нужен был самозванец, кому принес он больше пользы.
Польские магнаты Вышневецкие и Юрий Мнишек очень скоро поверили молодому человеку из придворной челяди, назвавшемуся сыном Ивана IV Грозного, оповестили об этом короля Сигизмунда III, а тот, в свою очередь, еще быстрее понял, какую прибыль от него может получить Речь Посполитая: смута в соседнем большом государстве – что может быть лучше! Между прочим, еще год-два назад, до «появления на свет» самозванца из Руси, польский король строго потребовал от казаков отваживать от себя «разных господарчиков», а тут он вдруг проявил неожиданное рвение в деле придворного человека Адама Вышневецкого, пригласил к себе Лжедмитрия I, выделил ему ежегодный пансион в сумме 40 000 золотых в год за обещание возвратить в случае победы Смоленск и Северские земли Польскому государству.
Сделка состоялась. Ее старались не афишировать, так как между Речью Посполитой и Русским государством еще действовало перемирие. Самозванец при поддержке новых друзей подготовился к войне, пошел в поход на Москву.
И тут с Борисом Годуновым случилась самая страшная беда: он узнал, что на воззвание Лжедмитрия положительно откликнулась казацкая вольница, без боя сдались ему Моравск и Чернигов, жители прибрежных деревень реки Десны встречали его хлебом-солью… Вот почему так живучи были слухи! Народ верил в них. А вероятнее всего, он хотел в них верить. Слухи не ветер беспечный: хочу – гоняю туда-сюда бахрому трав или тяжелые шапки деревьев, а хочу – спать залягу хоть на месяц. Слухами земля полнится не потому, что травы, или звери, или птицы разносят их по всему земному шару, но потому, что люди на земле живут, для них слухи эти интересны, важны, а то и жизненно необходимы, может быть, как мечта необходимы. Без мечты жить не интересно. Скучно. В народной мечте заложено очень много. Мечту «подслушать» можно из слухов. Не смог это сделать Борис, и народ пошел от него к самозванцу. Впрочем, потребитель Годунов просто не мог действовать иначе. Ситуация требовала от него принципиально новых решений. Он не знал их. Он мог только гениально потреблять. Но этого уже было мало.
11 ноября 1604 года воевода Басманов в Новгород-Северске отразил несколько атак войска Лжедмитрия, от которого тут же побежала польская шляхта. И сам-то претендент поспешил от удачливого воеводы в Путивль. Но не успел Борис порадоваться победе, как пришли новые печальные вести: самозванца признали Курск, Севск, Кромы, другие города, у него собралось уже 15 000 воинов!
У Годунова на параде, а затем на пикнике было пятьсот тысяч. Куда же все делись? Как же Борис смог так быстро промотать свой политический потенциал?! Действительно – гениальный потребитель, мот.
21 января правительственная армия нанесла Лжедмитрию поражение под Севском, но русские города продолжали сдаваться самозванцу. Годунов отправил послов в Польшу с требованием выдать «вора». Ответ польского сейма не удовлетворил безродного царя Бориса! Ян Замойский после пламенной речи сказал: «Этот Дмитрий называет себя сыном царя Ивана. Об этом сыне у нас был слух, что его умертвили. Он же говорит, что на место его умертвили другого! Помилуйте, что это за Платова или Теренцева комедия? Возможное ли дело: приказали убить кого-то, да притом наследника,
