Граница - Станислава Радецкая
- Я не собираюсь никуда бежать.
Узкая ладонь мазнула его по лицу, и Йохан фыркнул.
- Да, да… - все так же тихо признался юноша. – Конечно, все верят, что ты будешь покорно ждать дознания. Я никому не скажу. Но возьми меня с собой!
Он грустно, по-птичьи, протараторил длинную французскую фразу, и в его голосе послышались высокомерные нотки, чем-то знакомые Лисице. Он приподнял голову, чтобы получше рассмотреть сокамерника, но в коридоре послышались шаги, и вскоре в замке заскрежетал ключ. Юноша отпрянул от него, и Йохану стало легче дышать, словно эти жаркие, кислые объятия давили на него каменным грузом.
- Эй, Фукс! – окликнул его стражник от двери. – Ты там не сдох?
- Нет, господин страж, - угодливо заметил юноша из темноты. – Ему стало получше, и он пришел в себя.
Лисица стиснул зубы. Ну и тип! Только что стращал пытками и обещал помощь, и тут же выдал стражнику с потрохами. Он встретился взглядом с темными ясными глазами сокамерника и засомневался, что тот сделал это с умыслом.
- Пусть ползет сюда! К нему опять баба… - стражник присовокупил к этому ругательство. Йохан хмуро уставился в его сторону, но сердце радостно екнуло и замерло. Неужели вновь пришла Роксана?
Он кое-как поднялся и пригладил волосы здоровой рукой, хотя глупей жеста было не придумать. Женщина не заходила внутрь, и Лисица, хватаясь за стену, дошел до двери. Да, так он добежит из камеры далеко, аж до самого конца коридора за целую ночь… Йохан усмехнулся собственной слабости, хотя она раздражала так же, как тупое нытье в ране, и наконец-то взглянул на гостью, чтобы потерять дар речи.
В дрожащем свете фонаря перед ним стояла горбунья. В новых туфельках, в чистом, недавно выстиранном платье - она ежилась от прохлады, но плаща не надевала, комкая толстое сукно в руках. Недобрая улыбка появилась у нее на губах, и она окинула Йохана цепким взглядом.
Молчание длилось долго, пока горбунья, наконец, не разомкнула тонкие губы.
- Плохо выглядишь, - с пренебрежением заметила она.
Йохан привалился к холодной решетке здоровым плечом.
- Что тебе надо? – спросил он. Добра от горбуньи ждать не стоило.
Та дернула плечом.
- Думала, сдох ты или нет. Носишь ли бабское платье.
- Как видишь, нет.
- Оно тебе больше подходит, чем штаны, - выпалила та, и Лисице показалось, что на ее щеках появились красные пятна. Он пожал плечом, и равнодушие взбесило девицу.
- Тебя повесят, обманщик, - она сделала шаг к нему, и Йохан заметил, что она тщательно накрасилась, а красные пятна были всего лишь румянцем. – Ты – вор, самозванец и грабитель! И никакая богатая девка тебя не спасет и не выкупит!
- Допустим.
- И ты не боишься? – горбунья уставилась на него широко раскрытыми глазами. Стражник громко зевнул у нее за спиной, но она не обернулась.
- Нет.
- Врешь! – она качнулась вперед и почти прижалась к нему, как в ту давнюю ночь у старого камня. Горбунья требовательно заглядывала в его глаза, но, кажется, ничего там не видела, кроме отблесков огня. – Ты не можешь не бояться! Ты погубил моего брата…
- Он сам погубил себя. Да и ты… - Йохан красноречиво промолчал о ее желании ограбить его и убежать, однако девица поняла его и уперлась зажатым в руках плащом ему в грудь.
- Я уже получила свое, - губы у нее задергались, но горбунья усилием воли не заплакала. – Из-за тебя!
Лисица вздохнул. Его замутило от запаха миртовых духов – девица вылила на себя половину флакона, не меньше, и вкупе с тюремными ароматами казалось, что она вышла из вонючего лисятника. Анна-Мария когда-то любила эссенцию мирта, доставшуюся ей еще от матери, но, в отличие от горбуньи, она легко проводила пальцем с капелькой духов за ушами и по запястьям, чтобы не раздражать отца, который жаловался на головную боль от резких запахов.
- Но я, я могу помочь тебе, - неразборчиво и тихо сказала девица в складки своего плаща.
- Что? – от неожиданности переспросил Йохан.
- Что слышал.
Она подняла взгляд на него. В нем застыл вызов, и маленькое, треугольное личико казалось почти красивым в полумраке.
- Я могу не свидетельствовать против тебя, - на одном дыхании, почти беззвучно прошептала горбунья. - Отдать деньги этому знатному трусу, чтобы забрал показания. Уговорить брата. Тогда тебя выпустят.
- Зачем тебе? – Лисица дотронулся до края ее чепчика, и она подалась навстречу его руке.
- За это ты на мне женишься.
Йохан отвел руку.
- Нет.
Теперь она покраснела по-настоящему, и белая краска, которую девица не наложила у ушей и около линии волос, точно обернулась маской на потемневшей коже.
- Ты хотел жениться на той… - горбунья грязно выругалась, и Йохан сжал
