Граница - Станислава Радецкая
Однажды утром боль исчезла, оставив после себя прохладную опустошенность, и вместе с ней ушла хмарь, которая застилала глаза. Каменные стены больше не двоились и не троились, от запахов не тошнило, и Лисица ясно увидел снегиря, сидевшего на окне. Йохан поднял руку – кандалов на ней не было – и провел ладонью по левому плечу. Плечо было на месте, значит, руку он не потерял. Сил подняться не было, как и поворачивать голову, и Йохан глядел в темневший наверху каменный свод.
Рядом кто-то зашуршал свертком, и запахло печеным тестом, жареной курицей и чем-то острым. Лисица удивился – есть ему совсем не хотелось, и он равнодушно слушал, как его неизвестный товарищ старательно пережевывает пищу. Тот ел долго, а затем так же долго вытирал обсасывал кости и только потом встал, чтобы подойти к Йохану.
Еврейский юноша, который виделся ему в бреду, помог ему присесть, не глядя в лицо, а затем ткнул в зубы деревянной миской, привычно нажав на челюсть, чтобы открыть. Лисица слабо от него отмахнулся, и тот удивленно посмотрел на него.
- Ты пришел в себя, - констатировал юноша. В голосе у него не было ни радости, ни сожаления. – Я думал, ты помрешь…
- Вот еще, - язык у Йохана еле шевелился. Он кое-как забрал у юноши миску и выпил из нее сам. Вода была затхлой, но сносной.
- Ах да, - спохватился юноша заботливо, но выражение лица у него осталось по-прежнему кислым. – Есть еще вино. Я не стал его добавлять в воду. Ты прекрасно пил и без него…
- Да что ты…
Юноша зарделся и отвернулся, чтобы достать из-за своего спального места флягу с вином. Он был узкоплеч, изморен и одет в обноски, в которых кое-как угадывались остатки рубашки, камзола и кюлот – оборванные и перепачканные. Его большие пальцы были сплющены тисками, и он старался не шевелить ими лишний раз.
Он неохотно подал Йохану вино, с некоторой опаской, будто ожидал, что Йохан бросится на него из последних сил. Лисица заметил его осторожность и усмехнулся.
- Я не убийца и не безумец, - сказал он. – Не надо бояться.
Юноша кивнул, но взгляд у него остался настороженным. Говорил он немного, предпочитая больше слушать, но слова складывал правильно, и Лисица не услышал в его голосе ни акцента, ни исковерканного немецкого, столь характерного для народа Израилева. Может, он и не был евреем, как знать? Бог иной раз шутит с человеческим обликом. Имени своего юноша так и не назвал, искусно уклоняясь от вопросов, и поведал, что сидит в темнице из-за ложного доноса, где его обвинили в самозванстве и изготовлении фальшивых талеров, хотя ни в том, ни в другом он не был повинен. Он обиняком заводил разговоры о побеге, но Йохан не отвечал ему; Лисица не доверял случайному сидельцу, тот мог вызнавать о его прошлом, чтобы потом рассказать кому не следует.
Ближе к вечеру принесли припасы от Диджле и от баронессы, и товарищ по несчастью несмело поглядывал на них, мягко намекая, что их съедят крысы, если оставить их просто так. Йохану есть не хотелось, хотя живот у него прилип к ребрам, а в теле чувствовалась легкость, и он разрешил юноше развернуть свертки и угоститься – в конце концов, тот наверняка так и делал, пока был невольной сиделкой, и Йохан был обязан ему уходом.
- Тебя очень ждут на свободе… - полувопросительно сказал юноша, утерев узкой рукой масленый рот. Он глядел на Лисицу из тени, и глаза его блестели не хуже жирных губ.
- Не знаю. Какой сегодня день?
- День? – юноша удивился вопросу, но ответил: - Постная среда, если я верно помню католические обычаи.
«Значит, он все-таки иудей», - решил Йохан, но вслух сказал совсем другое:
- А месяц?
- Середина февраля, - тот пожал плечами. – Ты долго болел. Местный коновал хотел отрезать тебе руку. Может, лучше бы и отрезали – на пытках мог бы иметь снисхождение.
Лисица провел рукой по спутанным волосам и бороде. Они слиплись от грязи и, кажется, он все-таки подхватил вшей.
- Значит, прошел месяц… - удивительное дело, что Роксана не забыла его за этот месяц. – Интересно, остались ли у меня деньги?
- Деньги? – юноша беспокойно облизал потрескавшиеся губы. – Твоя любовница отдает их стражникам.
- Почему же ты тогда так беспокоишься?
- После пыток, - сказал тот тихо. – Ты еще узнаешь, что это такое.
Он обхватил колени.
- Но лучше не знать, - с неожиданной тоской добавил юноша. – Особенно невинному.
В наступившем молчании стало слышно, как вдалеке гремят цепи, и из окна донесся приказ: «На плечо!»
- Твоя женщина ждет тебя, - сказал он. – На твоем месте я бы убежал опять. У тебя хорошо получается.
Лисица не ответил, и тогда юноша опустился на колени и быстро пополз к нему. Он обнял Йохана одной рукой, словно давно потерянного брата, и жарко зашептал ему в ухо, прижимаясь всем телом.
- Если ты решишь убежать, возьми меня