Элизабет Гилберт - Происхождение всех вещей
Она сказала:
— Я выросла среди голландских тюльпанов — это были «потомки» тех луковиц, которые мать привезла в Филадельфию отсюда, из «Хортуса».
Дядя по-прежнему молчал. Роджер сладко зевнул, пошевелился и улегся еще ближе к ногам Диса.
Через несколько секунд Альма решила сменить тактику:
— Вам также будет интересно узнать, что Ханнеке де Гроот до сих пор жива. Полагаю, вы знали ее много лет назад.
Теперь на лице старика промелькнуло нечто иное — изумление.
— Ханнеке де Гроот… — ошеломленно промолвил он. — А я о ней столько лет не вспоминал. Ханнеке де Гроот! Подумать только…
— Ханнеке по-прежнему жива и здорова, как вам, наверное, будет приятно узнать, — сказала Альма. Правда, говорила она отчасти наугад, ведь она не видела Ханнеке два с половиной года. — Она служит домоправительницей в поместье моего покойного отца.
— Ханнеке была горничной моей сестры, — сказал Дис. — Она попала к нам в дом совсем юной. А мне одно время была кем-то вроде кормилицы.
— Да, — отвечала Альма, — она и мне была кем-то вроде кормилицы.
— Значит, нам обоим повезло, — сказал он.
— Согласна. Я себя считаю счастливой отчасти потому, что мне выдалось провести так много лет рядом с Ханнеке. Она воспитывала меня наравне с родителями.
Дядя снова посмотрел на Альму. На этот раз Альма не стала нарушать молчание. Она смотрела, как дядя цепляет вилкой кусочек гренки и макает его в кофе. Он не спеша прожевал кусок, не уронив ни крошки. Она должна была непременно выяснить, где можно взять точно такие же гренки.
Наконец Дис ван Девендер вытер губы полотняной салфеткой и проговорил:
— Ваш голландский не слишком ужасен.
— Благодарю вас, — ответила Альма. — В детстве я много говорила.
— Целы ли ваши зубы?
— Вполне, благодарю, — промолвила женщина. Ей нечего было скрывать от этого человека.
Он кивнул:
— У всех ван Девендеров хорошие зубы.
— Им повезло с наследственностью.
— Кроме вас, были ли у моей сестры еще дети?
— Еще одна дочь — приемная. Моя сестра Пруденс. Сейчас она заведует школой, расположенной в старом поместье отца.
— Приемная, — повторил он. Кажется, его позиция по этому поводу была нейтральной.
— Моя мать не отличалась плодовитостью, — пояснила Альма.
— А вы? — спросил он. — У вас есть дети?
— Я, как и моя мать, не отличаюсь плодовитостью, — сказала Альма. Это было значительным преуменьшением, но, по крайней мере, она ответила на вопрос.
— А муж у вас есть? — спросил он.
— Он умер, к сожалению.
Дядя Дис кивнул, но не выразил соболезнований. Это позабавило Альму: мать ее отреагировала бы так же. Факты — всего лишь факты. Смерть — всего лишь смерть.
— А вы? — спросила она. — Существует ли миссис ван Девендер?
— Она умерла, — отвечал он.
Она, как и он, кивнула. Это было чуточку похоже на извращение, но она получала истинное удовольствие от этого откровенного, прямого и бесцельного разговора. Не представляя, чем все это кончится и суждено ли ее судьбе переплестись с судьбой этого старика, она, тем не менее, чувствовала, что ступает по знакомой территории — голландской территории, территории ван Девендеров, — и это приносило ей глубокое удовлетворение. Она давно уже не ощущала себя настолько в своей тарелке.
— Надолго ли вы намерены остаться в Амстердаме? — спросил Дис.
— Навсегда, — отвечала Альма.
Это застигло его врасплох.
— Если вы пришли просить милостыню, — проговорил он, — нам нечего вам предложить.
Она улыбнулась. Ах, Беатрикс, подумала она, как же мне тебя не хватало все эти годы.
— В деньгах я не нуждаюсь, — ответила она. — Отец хорошо меня обеспечил.
— Тогда какова цель вашего пребывания в Амстердаме? — спросил дядя с нескрываемой враждебностью.
— Я хочу работать здесь, в ботаническом саду «Хортус».
Теперь он не на шутку всполошился.
— Святые небеса! — воскликнул он. — И кем же вы можете быть?
— Ботаником, — отвечала она, — а именно бриологом.
— Бриологом? — изумленно повторил он это слово. — Но что вы можете знать о мхах?
Тут Альма не выдержала и рассмеялась. И это было так чудесно — смеяться. Она уже не помнила, когда смеялась в прошлый раз. Она так сильно смеялась, что ей пришлось даже ненадолго закрыть лицо руками, чтобы унять свое веселье. Все это лишь сильнее встревожило ее бедного старого дядюшку. Так она себе не поможет.
Ну почему она решила, что он о ней слышал? Все ее дурацкая гордость!
Альма успокоилась, вытерла слезы и улыбнулась.
— Я понимаю, как вы удивлены, дядя Дис, — промолвила она. — Прошу меня простить. Я хочу, чтобы вы поняли: я женщина независимая и могу сама себя обеспечить. Я приехала сюда не для того, чтобы каким-либо образом нарушить течение вашей жизни. Однако так уж сложилось, что я обладаю определенными качествами — как ученый и классификатор, — которые, возможно, пригодятся такому заведению, как ваше. Могу откровенно заявить, что для меня стало бы величайшим удовольствием и радостью провести остаток своих дней здесь, посвятив время и силы учреждению, сыгравшему столь видную роль как в истории ботаники, так и в истории моей семьи. — Альма взяла сверток в коричневой бумаге, который держала под мышкой, и положила на край стола. — Я не стану просить вас поверить мне на слово, дядя, — проговорила она. — В этом свертке — теория, над которой я трудилась последний год или около того; она основана на исследованиях, что я веду вот уже тридцать лет. Некоторые идеи, возможно, покажутся вам слишком смелыми, однако я попрошу вас прочесть этот труд непредвзято и — стоит ли говорить? — никому о нем не рассказывать. Даже если вы не согласитесь с моими выводами, вы, по крайней мере, получите представление о том, какой из меня ученый. Прошу, отнеситесь к этому труду с уважением, ибо он все, что у меня есть… он и есть я.
Дис ван Девендер ничего не ответил.
— Полагаю, вы читаете по-английски? — спросила его Альма.
Он поднял одну седую бровь, точно желая сказать: серьезно, женщина, ну окажи хоть каплю уважения.
Прежде чем вручить маленький сверток дяде, Альма взяла со стола карандаш и спросила:
— Вы позволите?
Он кивнул, и она нацарапала пару строк на обертке.
— Здесь название и адрес гостиницы, где я в данный момент живу, — она рядом с портом. Прочтите этот документ, не торопясь, и дайте знать, если захотите поговорить со мной снова. Если же я ничего не услышу от вас в течение недели, то вернусь сюда, заберу свой труд, сердечно распрощаюсь с вами и пойду своей дорогой. После этого, обещаю, я больше не стану беспокоить ни вас, ни кого-либо из вашей семьи.
Пока Альма все это говорила, ее дядя поддел вилкой еще одну маленькую треугольную гренку. Но вместо того, чтобы отправить ее в рот, он наклонился и предложил угощение Роджеру, по-прежнему поглядывая на Альму и делая вид, что слушает ее со всем вниманием.
— О нет, прошу вас, будьте осторожны… — Альма встревоженно склонилась к столу.
Она хотела предупредить дядю, что у пса ужасная привычка кусать всех, кто пытается его накормить, но не успела она проронить и слова, как Роджер поднял голову и аккуратно, как благовоспитанная дама, снял гренку с корицей с зубцов вилки.
— Бог ты мой, — отодвигаясь, подивилась Альма.
Дядя так ничего и не сказал по поводу пса, вот Альма и оставила эту тему. Она подобрала юбки и собралась идти.
— Было очень приятно познакомиться с вами и увидеть ваше лицо, — проговорила она. — Честно, дядя Дис, эта встреча значила для меня больше, чем вы думаете. Видите ли, у меня раньше никогда не было дяди. Надеюсь, вам понравится моя работа и вы не будете слишком шокированы. Ну, хорошего дня.
В ответ он лишь кивнул.
Альма направилась к двери.
— Пойдем, Роджер, — промолвила она, не оборачиваясь.
Она подождала, придержав дверь, но пес не пошевелился.
— Роджер, — более твердо промолвила Альма и повернулась взглянуть на него. — Пойдем же.
Но пес по-прежнему не шевелился, лежа у ног дяди Диса.
— Иди же, собачка, — проговорил Дис не слишком убедительно и не пошевелившись ни на дюйм.
— Роджер! — воскликнула Альма, наклонившись, чтобы лучше разглядеть его под столом. — Пошли же, хватит дурить!
Никогда раньше ей не приходилось его звать — он всегда просто шел следом. Но сейчас он прижал уши и застыл. Он не собирался уходить.
— Он никогда себя раньше так не вел, — извинилась она и снова подошла к столу. — Я его унесу.
Но ее дядя медленно поднял руку.
— А что, если ваш маленький дружок пока останется у меня на пару дней? — предложил он спокойным голосом, будто это ничего для него не значило. При этом он даже не смотрел Альме в глаза. Но всего на мгновение он вдруг стал похож на очень маленького мальчика, который пытается уговорить мать разрешить взять дворняжку.
