Время умирать. Рязань, год 1237 - Баранов Николай Александрович
Татары обстреляли огненными горшками и другие участки напольной части стены в тех местах, где они к ней приступали. Башню Исадских ворот толком поджечь им не удалось, и ее быстро потушили, а вот остатки стены в проломах были сожжены повсеместно. В самом городе сгорело больше трех десятков домов и под сотню надворных построек. От огня погибли и получили ожоги более двух с половиной сотен человек. В основном воинов, не успевших вовремя убраться с валов.
Пока горело, приступов не было. Но стоило огню подугаснуть, вновь волна за волной враги покатились на стены. Теперь плотный строй на остатках осыпавшейся стены стоял плохо. Увеличились потери от татарских стрел, стало больше павших в рукопашной.
К полудню пришлось ставить на стены горожан и беженцев-смердов, одоспешенных в снятую с убитых и раненых броню. Приступы шли один за другим. Татары гнали на рязанские валы своих союзников, постоянно меняя потрепанные отряды свежими или успевшими отдохнуть и оправиться. Рязанцы пока тоже могли подменить совсем уж обессилевших, но запасных становилось все меньше.
Первый прорыв случился у Ряжских ворот, когда на сражающийся город начали опускаться ранние зимние сумерки. Ратислава, не спавшего уже более суток и прилегшего вместе со своими присными на часок в усадьбе сбежавшего торгового гостя, разбудил Дарко.
– Вставай, боярин! – влетев в комнатенку, где расположились Ратьша и Первуша, закричал сотник. – Беда! Татары наших со стены теснят!
Только что уснувший Ратислав очумело затряс головой, приходя в себя. Но опомнился быстро.
– Где? – натягивая кольчугу, спросил он.
– У Ряжских ворот.
– Людей уже послал?
– Послал. На конях.
– Езжай сам. Мы тоже сейчас будем. И пока свою сотню придержи! – крикнул уже вслед. – Меня дождись!
Дарко кивнул и, грохоча сапогами по ступеням, скатился вниз по лестнице. Первуша тем временем помогал застегнуть Ратьше нагрудник и подвязать ноговицы. В соседних каморках, гремя сброей, спешно собирались его ближники. Снарядились, похватали оружие, выскочили из дома, вскочили на уже оседланных лошадей. Со стороны напольной стены доносился шум сражения. Шпоря коня, Ратислав прислушивался: не приближается ли шум? Но с облегчением понял: нет, продолжают драться вблизи пролома. Держатся.
Гремя подковами по вымостке, пронеслись по улицам Стольного города, обгоняя бегущих в сторону валов кое-как оружных горожан. Вот и стены, все еще чадящая башня Ряжских ворот, проломы пообочь нее. Проломы теперь вровень с гребнями валов и вровень с остатками башни. Можно сказать, один сплошной пролом. Только высокие валы и пока еще держащиеся ворота берегут город от лавины врагов. Ну и, само собой, защитники.
Вот только защитники сейчас сплоховали: не удержались на гребне вала, попятились. Попятились те, что сражались правее башни; те, что дерутся левее, пока держатся. А те, которых потеснили, частью продолжают биться на месте сгоревших осадных клетей, частью уже скатились с вала и пытаются сдержать сыплющихся за ними сверху татар у его подножия, создав жиденький неровный строй. Им на помощь сбегаются воины, стоящие до поры в запасе, а со стороны городских улиц спешат плохо оружные ополченцы. Но сверху по склону вала продолжают кучами съезжать все новые враги и сразу вступать в бой. Не могут рязанцы удержаться, прогибается непрочный строй, даже рвется кое-где.
Правее того места, откуда вылетел Ратислав с ближниками, на открытом месте строится конный отряд. Сотни Бирюка и Власа? И Даркова сотня тож? Так и есть. Молодцы сотники, не стали бить растопыренными пальцами по еще не накопившейся татарской силе, дождались воеводу. Что и говорить, опытные вояки!
Ратьша вылетел на разгорячившемся от скачки коне перед строящимися для удара воинами. К нему тут же подъехали сотники.
– Ставьте людей! Равняйте, но не торопитесь! Выждем! – перекрикивая шум сражения, обратился к ним Ратислав.
Те понятливо кивнули. Все правильно, пусть волна штурмующих полностью втянется на вал, съедет по склону сюда, на эту сторону, и вот уж тут три тяжелые конные сотни и ударят. Копий у степняков нет, остановить конницу им будет нечем. А задачей пешцов тем временем будет ударить по находникам с боков вдоль стены, перебить держащих гребень вала татар, отрезать прорвавшихся в город и не дать новой волне штурмующих прийти на помощь своим соратникам.
Прорвавшиеся осадники продолжали съезжать по склону вала и давить на ошеломленных защитников города. Ждать! Ждать! Ратьша, сам едва сдерживаясь, чтобы не погнать жеребца в бой, осаживал рвущихся вперед всадников. Рано еще!
Татары тем временем прорвали неровный строй рязанцев примерно посередине. Оставшиеся две половинки начали загибаться вправо и влево, а часть прорвавшихся кинулась вперед, но сразу же замешкалась, увидев впереди сомкнутый строй конников. В конце концов татары совсем остановились, начали сбиваться плотней, прикрываясь щитами, выставляя из-за них прямые, довольно длинные мечи.
«Вот уж этим тяжелую конницу не сдержать», – зло усмехнулся Ратьша.
Решил: пора! Поток скользящих вниз по валу татар почти иссяк, волна штурмующих вся втянулась в прорыв. Ждать еще – значит дать время татарским военачальникам бросить на стену подмогу, которую будет уже не удержать. Хорошо бы воевода, командующий здешней обороной, додумался ударить запасными вдоль стены, сбросить с вала забравшихся на его гребень татар, отрезать прорвавшихся, достойно встретить новую волну находников, которая не преминет поспешить на помощь своим соратникам. Должен сообразить, не зря же его князь начальным человеком поставил. Должен!
Все! Пора! Он повернулся к своим воинам, крикнул:
– Вперед! Насадим на рожны ворогов!
Развернул коня, опустил копье, снял с крюка щит, вздел на руку, дал шпоры. Скакун взял с места вскачь. Сразу же позади раздался грохот сотен кованых копыт. Расстояние до сгрудившихся татар проскочили очень быстро. Казалось, миг – и черная куча закрывшихся щитами и ощетинившихся мечами степняков оказалась совсем близко, вплотную.
Конь под Ратиславом, вместо того чтобы грудью ударить в татарский строй, взвился на дыбы. Да, это не Буян. Буяна Ратьша пока приберегал, тот отстаивался в конюшне сбежавшего купчины. Конь, на котором сейчас он шел в бой, был обычным строевым скакуном, неплохо выезженным, но, видать, слабо испытанным в битвах.
Конь взвился на дыбы. Татары (или кем там были прорвавшиеся?) имели опыт боя пеших против конных и понимали, что спасти их может только тесный строй. Они сбились плечом к плечу, передние слегка присели, прижались спинами к задним, те прикрыли их и себя круглыми коваными щитами, образовав почти сплошной металлический панцирь.
Конь опустил копыта на этот панцирь с глухим звоном, пробившимся даже сквозь рев и грохот боя. Татарин в первом ряду, на которого пришелся удар копыт, а потом обрушилась огромная тяжесть коня и всадника, рухнул на землю, но успел, судя по всему, вонзить свой меч в незащищенное брюхо жеребца. Тот бешено взвизгнул и прянул в сторону, сбив с ног еще одного татарина в первом ряду. Ратислав, бросивший копье, застрявшее в одном из щитов, отбил мечом меч, нацеленный ему в правое бедро, закрыл щитом левую ногу и бок.
Раненый конь начал разворачиваться влево, пытаясь уйти от сыплющихся на его шею и голову ударов. Здесь он был защищен доспехом, но какие-то удары все же достигали цели.
Тут подоспели чуть отставшие конники, которых возглавлял Ратьша. Одна из лошадей, выскочивших из-за его спины, толкнула грудью в левое плечо Ратьшиного коня, заставив того вновь повернуться мордой к вражескому строю. А потом несущиеся скакуны подперли его и справа, и слева, потащили вперед на железный панцирь щитов. Управлять конем теперь можно было и не пытаться. Их несло живой волной, дышащей ненавистью и жаждой крови.
Татары заметно подались назад, еще больше уплотнились. Бежать им было некуда. Оставалось держаться до последнего, надеясь, что подоспеет помощь из-за стен города. Рязанцы ударили в строй, ломая его грудью коней, пробивая щиты и доспехи тяжелыми копьями, рубя врагов прямыми обоюдоострыми мечами. Татары продержались недолго. Были бы у них длинные пехотные копья, другое дело, а мечом против тяжелого всадника много не навоюешь.
