Екатерина Великая. Владычица Тавриды - София Волгина
– Точнее, ты хотел сказать, в нашей России, – поправил его Алексей Григорьевич.
– А еще точнее, в родном Санкт-Петербурге, рядом с нашей императрицей, – откровенно льстил императрице князь.
Екатерина скользнула по нему глазами, улыбнулась, но ничего не сказала.
– Звездочеты или, как их называют? Кажется, астрологи… Так они полагают, что у каждого человека есть своя звезда, он под ней родился.
Орлов улыбнулся.
– Так и есть. Существует наука астрология, которая утверждает, что у каждого человека есть своя звезда и от оного зависит его судьба.
Протасова, задрав голову, оглядывая черное небо, спросила:
– Любопытно… где же моя звезда? Где же моя судьба?
Екатерина насмешливо оглянулась на нее. Перебрав плечами, она молвила:
– Что-то прохладно стало. Не простудиться бы. Поедемте-кa домой, пора и честь знать. Пора хозяевам и отдохнуть.
Она быстро направилась к выходу.
Не хотелось ей слышать льстивые слова, да и о звездах рассуждать такожде. Поистине, ей и без них весьма нехудо живется на сей бренной земле. Опричь того, ей были неприятно их мужское навязчивое ухаживание. В голове у нее находился совсем другой мужчина. Потемкин! Его она хотела видеть и более никого!
На уговоры братьев Орловых остаться еще, императрица не снизошла, и в скорости, вместе с подругами и сопровождающими, уехала.
* * *
Мысли Екатерины об нем были неведомы Григорию Потемкину, но он догадывался, что именно ее сдерживает в их отношениях. Видя, что императрица, по прошествии недели после его приезда, не решается идти навстречу его чувствам, он положил переехать в Александро-Невскую Лавру послушником. В конце концов, все приходит вовремя для тех, кто умеет ждать. Он как раз из тех. Проницательный от природы, умея действовать стратегически, дабы Екатерина ускорила свое решение, кое, он знал, будет для него благоприятным, Потемкин положил использовать тактику своего отсутствия, и, стало быть – взять императрицу измором. Других препятствий для него не существовало: Орлов в опале, князь Васильчиков ничего из себя не представляет. С ним его познакомила сама императрица за ужином после первой с ней аудиенции. Красавец князь, не произвел на него никакого впечатления, тем паче, что почти не принимал участия в их разговоре с государыней, хотя она раза два обращалась к нему, дабы вовлечь в беседу. С виду он «малина, а раскусишь – мякина». Нет, сей молодец ему не соперник!
День и ночь, думая, как добиться своей цели, сидя в монастыре, где его посещала, влюбленная в него, графиня Прасковья Брюс, он ждал, когда императрица позовет его. Да и другие придворные не забывали наезжать к бравому одноглазому генералу, отрастившему густую русую бороду и проводившему время за молитвами и беседами со священнослужителями, коих не переставал поражать своими знаниями. Времени Потемкин не терял: сочинил песню и передал ее с Прасковьей Александровной императрице.
«Как скоро я тебя увидел, я мыслю токмо о тебе одной,
Боже, какая мука любить ту, коей я не смею об том сказать,
Ту, коя никогда не может быть моей,
Жестокое небо! Зачем ты создал ее столь великой,
Зачем желаешь ты, чтобы ее одну, одну ее я мог любить?»
К оной песне, он уговорил графиню Брюс передать Екатерине, что один вид его возлюбленной усугубляет страдания и без того непереносимые, вот отчего он поселился вдали от нее.
Екатерина столкнулась с его упрямым характером еще десять лет назад, когда он, повредив глаз, собирался остаться в монастыре, дабы вести жизнь святого затворника. Она помнила, как нелегко было его оттуда вытащить. Потребовался ее личный приказ, после коего, он появился в свете, как бы без особливого желания. Вестимо, его стеснял его незрячий глаз, но потом он весьма скоро освоился и, казалось, забыл о своем изъяне на лице.
Да, приятно читать о себе вирши подобного рода, но не теперь, когда страна полыхает в огне войны взбунтовавшегося народа, а правительственные войска успешно ими уничтожаются. Дела идут из рук вон – плохо, к примеру, совсем недавние: генерал Иван Александрович Деполонг, взяв Челябинск своим двухтысячным корпусом, вынужден был оставить его через три недели. Так что, ей должно учинять, как говорил французский король Людовик, «сначала дела государственные, потом приватные».
Записки императрицы:
Премного я была наслышанная про игру смолянки Екатерины Нелидовой, ее ум, артистические способности. Сегодни я ездила в институт увидеть ее игру. Давали оперу-буфф итальянского музыканта Джованни Баттисты Перголези «Служанка-госпожа», где она исполняла роль хитроумной служанки Сербины, коя хитростью женит на себе своего хозяина Пандольфа. Мыслю, Катя Нелидова – неподражаема! Талант налицо! Хотя она отнюдь не являет собой образ женской красоты: сия девица миниатюрного роста, чернявая, с неправильными чертами лица. Тем паче выигрывает ее талант! С удовольствием преподнесла ей брильянтовый перстень, который, по традиции Смольного, допрежь она не закончит обучение, будет хранится у начальницы. Право, я в таковом восхищении, что думаю заказать портреты некоторых смолянок прекрасному живописцу Дмитрию Левицкому.
* * *
Графиня Прасковья Александровна, мечтала поскорее положить конец бесполезным выездам в Лавру, где уже дней десять томился любезный ей, боевой генерал, Григорий Потемкин. Графиня почитала себя счастливицей, понеже была на короткой ноге с самой императрицей, и все благодаря своей матушке, Екатерине Румянцевой, коя являлась гофмейстериной Великой княгини Екатерины Алексеевны еще с первых лет ее жизни в России. По счастью, она и Великая княгиня были одного возраста и им, юным девицам, токмо начинающим познавать сей мир, было о чем поговорить. Императрица – ее вечная соперница, кою она, графиня Брюс, слава Богу, обожает. Иначе трудно себе даже представить, чем ей, статс-даме государыни, меняющей полюбовников, как перчатки, могло все обернуться. Однако, как оказалось, подруга ее, государыня Екатерина Алексеевна, не в пример ей, делилась с ней не всеми мыслями. По крайней мере, о ее любимцах: и о Салтыкове, и о графе Понятовском, и о князе Васильчикове она узнавала едва ли не последней. Правда, Григорий Орлов, можливо сказать, появился в спальне императрицы при ее непосредственном содействии. Тут уж никто не станет отрицать сей факт.
Новый возможный фаворит императрицы, по совести сказать, к ней относился как-то не сериозно, даже с долей насмешливости, но Прасковье Александровне сие не помеха, лишь бы Григорий Александрович не оставил ее без своей ласки. Словом, нынче графиня чаяла приложить все свои усилия, дабы монастырский послушник Григорий Потемкин возвернулся ко двору. Посему, выбрав удобное время, она заговорила
