Роберт Шеи - Левиафан
Ага, на журнальном столике альбом с эскизами. Его альбом, судя по вибрациям.
Я быстро пролистал страницы: рисунки весьма обстоятельны, аккуратны и выглядят предельно натуралистично. В основном лица: преступники, с которыми он имел дело по долгу службы. Масса тонких наблюдений, портреты исполнены сострадания. Деревья в Центральном парке. Эскизы обнаженной Ребекки – в каждой карандашной линии обожание. Удивленное лицо черного малыша на фоне здания в трущобах Гарлема – снова неожиданная нотка сострадания. Затем резкая перемена – абстракция на тему звезды Давида, излучающей энергетические волны, причем острый луч звезды, направленный вниз, заштрихован: он неосознанно подошел поразительно близко к истине. Большинство лиц явно криминального типа. Сцена в Кэтскиллсе, Ребекка читает книгу под деревом – в штриховке ощущается боль, тяжесть и страх. Я закрыл глаза и сконцентрировался: в картине чувствуется присутствие другой женщины… Меня бросило в пот, и я открыл глаза. Это была его первая жена, умершая от рака. Сол боялся потерять и Ребекку, но она молода и здорова. Значит, он представлял, что Ребекка могла уйти от него к более молодому мужчине. Так, это ключ. Я перелистнул еще несколько страниц и увидел единорога – еще один признак работы бессознательного, приведшей к этой эротической звезде Давида.
Потом я начал быстро просматривать книги Ребекки. В основном антропология, главным образом африканская. Я снял с полки одну из книг. Опять Эрос, тонко сублимированный. Вот и вторая половина ключа. Хорошо подметил Хасан ибн Саббах Икс: «Если у белой женщины мертвая душа в живом теле, ей поможет лишь черный мужчина в постели».
Я аккуратно вернул книгу на место и направился к черному ходу. В кухне еще раз попробовал считать со стула вибрации Ребекки. Рецидив – неотъемлемая часть синдрома привыкания к героину. Внезапно мне стало понятно, что ее остановило. Если скажу «любовь» – прозвучит сентиментально, а если «секс» – цинично. Назову это моногамностью – пусть звучит научно.
Сев в машину, я посмотрел на часы: прошло семнадцать минут. Чтобы раскопать столько же фактов обычными методами, мне понадобилось бы потратить несколько часов, причем это были бы другие, менее важные факты. Безусловно, обучение в А.:А.:, весьма облегчало мою работу.
Оставалась лишь одна проблема – я не хотел никого убивать. Но взрыв привлечет к месту действия только Малдуна; исчезнувшего Малика объявят пропавшим без вести и вызывать Гудмана не станут.
Затем я вспомнил о манекенах в ателье на восемнадцатом этаже, прямо над офисом «Конфронтэйшн». Сжечь манекен перед тем, как взорвется бомба… Возможно, это сработает. Я ехал в сторону Манхэттена, насвистывая: «Хо-хо-хо, кто смеется последним?»
(Бомба взорвалась через неделю в 2:30 ночи. Саймон, покидая аэропорт О'Хэр, где было полвторого ночи, решил, что у него еще есть время заскочить в «Дружелюбный незнакомец» и встретиться там с прелестной леди-полицейской, которая так лихо проникла в Орду Безымянных Анархистов. Он довольно легко мог затащить ее в постель, поскольку все женщины-шпионки почему-то считают, что после оргазма мужчины впадают в мечтательное состояние и, утрачивая бдительность, выбалтывают секреты. Саймон решил преподать ей урок сексуальной йоги и посмотреть, какие секреты после этого выболтает она сама. Однако он вспомнил, как во время полуночного совещания у здания ООН после закладки бомбы Малик мрачно сказал: «Если наши догадки верны, то мы имеем все шансы не дожить до европейского Вудстока, который состоится на следующей неделе».)
– Вы черепаха? – спрашивает Леди Велькор, приближаясь в очередному мужчине в зеленом.
– Нет, – говорит он. – У меня нет панциря. Леди Велькор улыбается и тихо шепчет:
– Будь благословен.
– Будь благословенна, – отвечает он. Дорис Горус слышит за спиной чей-то голос:
– Как поживает наша мескатоникская Мессалина? – У нее ёкает сердце, она не верит своим ушам и, обернувшись, видит, что это действительно Старкерли…
– Господи Иисусе, – говорит один «супермен» другому, – он что, лично знает всех симпатичных белых курочек в мире?… «Сенат и народ Рима» все еще дерутся с «Аттилой и его гуннами». Герми Трисмегистос по кличке «Ускоренный», барабанщик группы «Кризис доверия», внимательно смотрит на драку; он пытается понять, что иллюстрирует этот математически сложный балет: то ли вечный конфликт Сета и Осириса, то ли слияние атомов при создании молекул. Он понимает, что находится под кислотным кайфом; черт побери, должно быть, это кул-эйд, очередная веселая проделка Тиля Уленшпигеля…
Подводная лодка поднялась над плато в озере Тотенкопф. Поставив ее на якорь намного ниже поверхности озера, подальше от Ингольштадта, Хагбард и около тридцати членов его команды надели акваланги и вплавь устремились к берегу. Вдоль дороги, огибавшей озеро, растянулась длинная вереница припаркованных автомобилей. Хагбард с гордым видом подвел Джорджа, Стеллу и Гарри Койна к роскошному «бугатти-ройялу», стоявшему во главе колонны. Джорджа поразило лицо шофера, сплошь покрытое серой шерстью. Им пришлось объезжать озеро, чтобы попасть в Ингольштадт. Именно таким Джордж и представлял его – с башенками, шпилями и готическими замками вперемешку с современными марсианскими зданиями, как на Мэдисон-авеню. Впрочем, судя по архитектуре, большинство зданий было построено еще в эпоху принца Генриха Птицелова.
– В этом городе полно красивых зданий, – заметил Хагбард. – Большой готический собор в центре называется Либфрауэнминистер. Есть и рококо – церковь Марии-Виктории. Мне всегда хотелось наесться кислоты и пойти рассмотреть ее резные орнаменты: они весьма замысловаты.
– Ты уже бывал здесь, Хагбард? – спросил Гарри.
– Приезжал на разведку и потому знаю тут все хорошие места. Сегодня вечером я приглашаю вас в Ингольштадтский Замок: будете моими гостями в ресторане «Шлосскеллер».
– Нам придется быть твоими гостями, – сказал Джордж, – потому что ни у кого из нас нет денег.
– Если у вас есть льняные, – ответил Хагбард, – в «Шлосскеллере» можно расплачиваться ими.
Но сначала они отправились в «Дунай» – самый современный и комфортабельный, по словам Хагбарда, отель в Ингольштадте.
Там Хагбард забронировал для своих людей большую часть номеров. Поскольку все отели в Ингольштадте были переполнены, ему, чтобы оформить заказ, пришлось раскошелиться на огромную сумму. Завидев вереницу автомобилей, возглавляемую роскошным «бугатти», персонал отеля встал по стойке «смирно». Даже в этом городе, наводненном знаменитыми и богатыми рок-музыкантами со всего мира, автомобиль Хагбарда внушал уважение.
Войдя вслед за Хагбардом в холл, Джордж неожиданно столкнулся с двумя престарелыми немцами. Один из них, с длинными седыми усами и клоком падавших на лоб седых волос, буркнул по-английски, с ужасным акцентом: «Прочь с дороги, выродок-жид-коммунист-гомик». Второй старик, поморщившись, шепнул ему что-то успокаивающее. Усатый отмахнулся, и они захромали в сторону лифта, где к ним присоединились еще несколько стариков. Джордж был так удивлен, что даже забыл рассердиться. Ненависть старого хрыча показалась ему крайне любопытной с исторической точки зрения. Ведь этот дед, несомненно, видел самого Гитлера во плоти. Хагбард с важным видом принял горсть ключей от администратора отеля.
– Для простоты я в каждый номер записал одного мужчину и одну женщину, – сообщил он своим спутникам, раздавая ключи. – Выбирайте себе соседей и можете меняться, как хотите. Поднявшись к себе в номер, вы увидите на постели удобную одежду, какую носят баварские крестьяне. Прошу вас ее надеть.
Стелла и Джордж поднялись наверх вместе. Джордж открыл дверь и увидел огромную комнату с двумя двуспальными кроватями. На одной лежал комплект мужской одежды – кожаные короткие штаны-ледерхозен, шелковая рубаха и гольфы до колен, а на другой – крестьянская юбка, женская блуза и жилетка.
– Костюмы, – сказала Стелла. – Хагбард совсем сошел с ума.
Она закрыла дверь и дернула за молнию на своем желтом трикотажном комбинезоне. Под комбинезоном ничего не было. Заметив полный обожания взгляд Джорджа, Стелла улыбнулась.
Когда они спустились в холл, выяснилось, что крестьянское одеяние хорошо смотрелось только на Стелле. Из всех мужчин баварские штаны шли одному Хагбарду, чем, возможно, и объяснялась его идея переодевания. Длинный тощий Гарри выглядел несуразно, но, судя по ощеренным в усмешке зубам, старался держаться молодцом.
Джордж огляделся.
– Где Мэвис? – спросил он Хагбарда.
– Она с нами не поедет. Вернулась обратно, чтобы присматривать за кораблем. – Хагбард повелительно махнул рукой. – Вперед, в «Шлосскеллер»!
Ингольштадтский Замок представлял собой расположенную на холме средневековую постройку с зубчатыми стенами и бойницами.