Наталья Иртенина - Шапка Мономаха
– Монахи, – присвистнул кто-то из отроков. – С пустой корчагой.
– Дурная примета!
Кмети неторопливо приблизились к чернецам.
– Чего тут шляетесь, дармоеды? – грубо спросили.
– По воду пришли, сынки, – безмятежно ответил долговязый чернец с кучерявой сединой, торчавшей из-под скуфьи на голове.
– Экая ты длинная жердина, – сказали ему.
– И горшок для каши сверху нахлобучен.
– Да тебя в огород ставить, чернец, ворон отпугивать.
Монахи вышли из воды, неся полную корчагу. Один из дружинников подобрал с земли крупный камень, метнул в сосуд. Корчага треснула и пролилась.
– Пошто беззаконие и срамоту творите? – уже без приветливости спросил долговязый монах. Второй, похожий на послушника, охнул и взмолился:
– Не троньте нас, мы люди Божьи!
– Божьим людям не положено переходить путь князю!
– Ну вы, рубища драные, какое у вас оправдание есть? А если нету, то мы вас сейчас в реку макнем, а выловить забудем.
– Сынки, – покачал головой седой монах, – злое дело делаете, Богу не угодное. Вам бы просить молитв о душах ваших и плакать о скорой погибели, а не скверноту изрыгать. Кайтесь, сынки, в грехах своих, чтобы умилосердить Бога. Суд ваш уже над головами вашими: все вы с князем вместе погибнете в реке, как нам грозитесь… Брат Онисифор, отойди-ка подалее.
На берег, отплевываясь, вышел Ростислав.
– А ну-ка повтори, старый, что ты сказал!
– Да ты ведь все слышал, князь.
– Он сказал, что желает тебе утопиться, князь! – злобно перетолмачили отроки.
– Это ты мне пророчишь утонуть в воде, – процедил Ростислав, – когда я с детства плаваю как рыба?!
– Не спасет тебя твое уменье, – тихо ответил чернец.
– Ну смотри, монах, как твое предреченье на тебе же исполнится, – скрежетнул князь зубами.
Отроки по его приказу сбегали к коням за веревкой, ловко, с задором скрутили старику руки и ноги, подвесили на шею камень.
– Отче Григорий!.. – надрывно взывал послушник, вознося руки. – Отче!.. за что мучение принимаешь?!
Кмети взяли монаха за ноги и плечи, занесли в воду, раскачали. Тело бултыхнулось в нескольких саженях от берега.
– Проклятый чернец! – ругался Ростислав, натягивая порты. – Всю охоту перебил. Теперь по его вине без благословения на битву пойду.
– И чего мы в этом монастыре не видели, – согласились с ним отроки. – Поедем, князь, обратно, пока не стемнело.
…Дядька Душило ждал возвращения князя за воротами Красного двора. Сидел на коне, слушал стрекот кузнечиков в сумерках, смотрел на зелено-рыжий закат.
– Благословился, княже?
– Благословился, дядька, – хмуро ответил Ростислав.
День спустя сборная рать трех князей подошла к реке Стугне. На другом ее берегу, у впадения в Днепр, стоял град Треполь – сильная крепость, окруженная валом и высокими стенами с заборолами поверху. От Треполя вал тянулся вдоль Стугны, издали похожий на огромную змею. Оттого эти валы по рубежным рекам степной Руси издревле прозывались Змиевыми – так толковали теперь. В былые же годы, как говаривали древние старики, их называли так потому, что божий коваль Кий запряг в соху огненного Змея и вспахал степь, и получились валы, которыми Русь прикрывала себя от врагов испокон веку. Древоземляная стена на валу, ставленная еще князем Владимиром Святославичем сто лет назад, также служила обережением от степняков.
В виду Треполя князья разбили шатры, затеяли совет. Половцы были близко, дозорные из крепости доносили, что степь уже вспучилась ордой хана Боняка не далее двух дневных переходов. Вновь от спора становилось жарко, да солнце пекло, и рубахи взмокли, как в бою. Мономах настаивал на мире. Святополк, которого прежде никто не считал храбрецом, рвался добыть себе славу и отомстить поганым. Черниговский князь, зная, что половцы неохотно идут на прямой бой, предлагал устрашить их загодя видимым обилием войска. Старшие киевские мужи соглашались с ним. Но преданные Святополку бояре твердили:
– Перейдем через реку, встанем в проходе между валами. Половцы не смогут ни выбить нас оттуда, ни обойти.
– А если прорвут наши полки, то окажутся в ловушке между рекой и валами, – вдруг поддержал их черниговский воевода Ивор Завидич.
– Что ж, – после раздумья сказал Мономах, – можно попытаться.
На рассвете Стугна вскипела сотнями переплывавших ее коней с седоками и вьюками. Еще накануне было видно, что река вздулась, затопив берега, и шла волнами. Там, где был брод, кони не доставали теперь до дна. Войско едва не лишилось многих кметей, попавших в стремнину. Несколько коней выплыли на берег без всадников.
– Плохое начало, – процедил Мономах, подъехав к Душилу Сбыславичу. – Ты, боярин, побереги в бою Ростислава.
– Зачем напоминаешь, князь? – чуть не обиделся кормилец.
– А все же побереги, – настаивал Владимир. – Неспокойно на сердце. В то утро, когда мы выступали, я был на рассвете в Феодосьевой обители. Монахи сказали мне молиться за брата. Сказали, что и сами будут молиться за него. Отчего это, Душило?
– Не знаю, князь, – нахмурился кормилец. – Знаю, что их молитва многих спасла от гибели.
От Треполя дружины пошли к широкому проходу, разрывавшему вал и стену. По обоим краям прохода несли бессменную сторожу низкие квадратные башни с боевыми площадками поверху. Выйдя за вал, рать облачилась в брони и панцири, извлеченные из вьюков. Выстроились полки, знаменосцы поставили хоругви и стяги. Половцы, давно извещенные о намерении русских князей, тоже исполчились, выдвинули вперед стрелков. Но Боняк выжидал, когда русские начнут первыми. Мономах, стоявший на левом крыле, послал гонца к Святополку: «Чего ждем?» В ответ гонец принес ядреную брань, и едва она отзвучала, по полкам прошло движение: дружина Святополка под резкие звуки посвистелей натянула луки. Ливень стрел всех трех полков пролился в одно время. Половцы не замедлили с ответом. Бой начался.
Куманы не стояли на месте – их стрелки накатывали волной, пускали смертельный дождь и разворачивались, чтобы дать место следующей волне. Русские дружины пока не двигались, лишь место выбывших занимали в рядах другие. Еще со времен несчастной битвы на Альте были научены – половцы легко расстраивают ряды летящей на них конницы, взламывают полки клином всадников, закованных в тяжелые панцири. Но сейчас у русских была припасена хитрость. Дружина Ростислава, стоявшая в центре, должна была притворно просесть под натиском куманов, дать им пробиться за валы. Там на степняков должны были обрушить стрелы и сулицы кмети Треполя, засевшие наверху, в башнях и под стеной, а с боков – насесть ратники Ростислава.
Но половцы будто почуяли подвох – недаром Боняк вел свой род от предка-волка. Тяжелая конница, рванувшая на русских после очередной расточившейся волны стрелков, направила удар не по центру, а вбок, на дружину Святополка. Мономах и Ростислав схлестнулись с легкими конниками степняков – меч и топор против кривой черненой сабли.
К черниговскому князю подлетел воевода Ивор Завидич, крикнул на скаку:
– Туго приходится киевской дружине! Пока держатся крепко.
Мономах послал к Святополку гонца:
– Пускай стоят сколько смогут, а потом уводят половцев за валы.
– Поганые не пойдут сбоку, князь! – возразил воевода. – Остерегутся Ростислава!
– Тогда помогай нам Бог!
Мономах поспешил на помощь Георгию Симоничу и его людям, едва удерживавшим оборону.
– Я в долгу, князь!
На мокром от пота лице молодого боярина весело сверкнули зубы, когда степняки отлетели назад, а большей частью полегли.
– Князь! – раздался где-то в стороне надсадный крик. – Киевская дружина побежала!
Скоро бегство киевского полка остальные ощутили на себе. Половцы, не став преследовать бегущих, люто насели на черниговцев и переяславцев. Тяжелые конники ломили еще остававшиеся ряды, рассекали войско и частями зажимали в клещи.
– Князь, отходить надо! – проорал объявившийся рядом Судила. Он был без шлема, половину лица скрывала запекшаяся кровь.
– Рано еще! – прорычал Мономах. – Скачи к Ростиславу – пускай прежде он уходит.
Но черниговцы уже изнемогли. Степняки превосходили числом и злостью. Мономах понял, что его дружину отсекают от валов и остального войска. Остановившись на миг, он содрал с пояса рог и резко протрубил отступление. Поискал глазами воеводу, но наткнулся на мертвое тело Ивора Завидича с дырой от копья в шее.
Остатки его дружины понеслись к проходу между башнями, последним ударом сметя с пути отряд половецких конников. Преследовавшего врага начали бить сверху трепольские кмети. Вскоре к черниговцам присоединилась истрепанная рать Переяславля. Мономах увидел скачущего Ростислава.
– Где Душило? – крикнул он. – Убит?
– Не знаю, – помотал головой брат. – Я потерял его.
Они вылетели за валы. Часть войска – дружина Святополка – укрылась в Треполе, последние киевские отряды еще летели к воротам. Но всю уцелевшую в битве рать крепость принять не могла. Мономах показал на реку – уходить через нее.
