Рушатся берега - Нгуен Динь Тхи
— Вам кого?
— В доме кто-нибудь живет?
— Нет, все уехали. Дом опечатан. Вы желаете его приобрести?
— Нет, я приехал навестить хозяйку.
— Ее нет, все уехали.
Кхань сел в машину.
— В ресторан «Ханг Тяу».
Четырехэтажный китайский ресторан был открыт, когда в Хайфоне появились первые китайские беженцы. Кхань бывал здесь несколько раз, и каждый раз ему приходилось прилагать немало труда, чтобы раздобыть столик. Раньше это было излюбленное место дельцов. С утра до позднего вечера здесь слышалась музыка, разговоры, смех, не умолкал стук игральных костей. А теперь этот ресторан был безлюден и тих, как и весь Хайфон.
Кхань вышел из машины.
— Вот возьми, — он протянул шоферу деньги, — сходи куда-нибудь пообедай, а потом отвезешь госпожу и Тыонга в Ханой. Оставайся там, пока она не сделает все, что ей нужно. А как закончите дела, возвращайтесь домой.
— А за вами не нужно заезжать?
— Нет. Я приеду поездом.
Кхань поднялся в отдельный кабинет. Молоденькая китаянка в длинном платье с разрезами по бокам до самых бедер, с округлыми обнаженными руками вошла в комнату, неся серебряный поднос. На нем лежало полотенце, смоченное горячей ароматной водой. Кхань обтер душистой белой тканью лицо, руки и, возвращая полотенце, оставил на подносе пять донгов. Губы девушки тронула благодарная улыбка. Приятно картавя, она спросила гостя по-вьетнамски, какие блюда он предпочитает. Дверь снова открылась, и на пороге появилась еще одна китаянка с музыкальным инструментом в руках. Она бесшумно придвинула к столу табурет и, перебирая струны, тихо запела. Ей было не больше шестнадцати. Она пела, не поднимая глаз. Лицо ее было печально, как и песня, которую она исполняла.
Под это грустное пение Кхань и обедал. За столом ему прислуживала первая китаянка, и каждый раз, поднимая на нее взгляд, он встречал ее зовущую улыбку. Раньше он, не смущаясь, взял бы в свои руки эти округлые нежные запястья, но сегодня почему-то даже улыбка алых губ не рождала в его душе желаний. Кхань все еще не мог прийти в себя после самоубийства Куанг Лоя.
XI
Контора была открыта. Кхань сошел с велорикши и остановился перед свежевыкрашенной вывеской на французском и вьетнамском языках:
КОНТОРА ПО СКУПКЕ И ПРОДАЖЕ
ЖЕЛЕЗНОГО ЛОМА
ХОАНГ ТХИ ЛАН
Выходит, контора была оформлена не на Куанг Лоя!
Какое счастье, что долговое обязательство составлено на имя Хоанг Тхи Лан. Если бы он имел дело с Куанг Лоем, быть бы ему, как говорится, и без рыбы, и без сетей!
Двое чернорабочих несли тонкую полосу железа к ожидавшей на улице повозке. Молоденькая продавщица с карандашом в руках шла за ними. Завидев посетителя, она подошла к нему.
— Вы желаете что-нибудь у нас купить?
— Скажите, госпожа Куанг... простите, госпожа Тхи Лан здесь?
— А по какому делу она вам нужна?
«Кажется, ваша хозяйка боится кредиторов», — подумал Кхань и произнес с улыбкой:
— Передайте, пожалуйста, что приехал депутат из Хай-зыонга.
Девушка исчезла в глубине дома. Кхань стал прохаживаться по складу, осматривая груды железного лома. Он успел выкурить половину сигареты, пока появилась девушка и пригласила его.
— Прошу вас, пройдите за мной.
Они миновали две смежные комнаты, пересекли двор и вошли в небольшую гостиную. Лан вышла ему навстречу в длинном платье из белого шелка. Волосы ее были уложены валиком.
— Ах, это вы, господин депутат! — приветствовала она гостя.
В маленькой гостиной было тесно, к тому же комната была темная, электрический свет горел здесь даже днем.
— Прошу вас, садитесь!
Кхань уселся в кресло и стал наблюдать за хозяйкой, которая доставала из шкафа чайный сервиз. Да, в тот раз она его принимала в другой гостиной, с коврами, бархатными шторами... Но сама хозяйка была такой же, как прежде, и здесь казалась даже более доступной. Кхань бесцеремонно рассматривал ее всю — от длинных ресниц до маленьких ножек.
— Вы так долго не приезжали...
Лан вежливо улыбнулась, как бы спрашивая: что привело вас сюда сейчас... Кхань выждал секунду-две и приступил прямо к делу.
— Вы читали сегодняшние газеты?
— Я просмотрела их мельком. Там есть что-нибудь интересное?
Кхань опешил. Она вела себя так, словно действительно ничего не знала. На лице никаких следов замешательства, на губах по-прежнему вежливая улыбка.
— Значит, вы не знаете, что ваш муж...
— Ах, вы о господине Куанг Лое... Мы давно не виделись с вами, и у меня не было случая рассказать вам обо всем. Видите ли, этот человек не имеет ко мне больше никакого отношения.
Женщина грустно улыбнулась, как бы говоря: «Что делать! Такова жизнь!»
— Простите, — пробормотал Кхань, — я думал...
Лан глубоко вздохнула.
— Когда дела у него пошли совсем скверно, я помогла ему — одолжила свои личные сбережения, чтобы спасти его. Но все напрасно. Я считала, что сделала все, что могла. Но он не оценил моих усилий. Он требовал, чтобы я продала контору. Я отказалась наотрез. Тогда он явился сюда и устроил мне неприличную сцену. Мне пришлось... Прошу вас, не вынуждайте меня вспоминать подробности, особенно теперь, когда его не стало...
Лан отвернулась, вынула платочек и приложила его к глазам. Кхань был в восторге — что за женщина! Казалось бы, нежная и беспомощная, а какой характер! От Лан не укрылось, что депутат любуется ею. В ее глазах все еще сквозила грусть, когда она ему сказала:
— От вас я ничего не хочу скрывать, вы такой чуткий...
— Да-да, — поддержал ее депутат. — Я понимаю вас... Как все в жизни несправедливо — редко бывает, чтобы хороший человек был счастлив. Простите меня за мою откровенность, но я всегда думал: за что небо послало ему такую прекрасную женщину, которой он совсем не достоин?
Госпожа Лан залилась румянцем.
— Вы преувеличиваете мои достоинства...
— Нет, правда. Только я могу оценить их по-настоящему. Я очень ценю вас, Лан...
Пристальный взгляд депутата привел Лан в замешательство.
— Сегодня утром, когда я прочитал это сообщение, мне тотчас же пришли на ум вы. «У нее, вероятно, будут затруднения», — подумал я и поспешил сюда, чтобы узнать, не смогу ли я быть чем-либо полезен? К тому же я теперь ваш компаньон...
Лан, подняв на него глаза, улыбнулась.
— Благодарю вас. Я не забуду этого...
— Ну,
