Королевский выкуп. Капкан для крестоносца - Шэрон Кей Пенман
– Хочешь сказать, граф Раймунд женился на дочери виконта, которого, как говорят, убил его отец? Святые небеса!
– Южане – люди прагматичные. Его сестру, кстати, тоже выдали замуж в семью Транкавель, чтобы хоть как-то залатать мир между ними и Тулузой. У Раймунда и Беатрисы родилась лишь одна дочь, которую он в честь своей матери назвал Констанцией.
Санча усмехнулась:
– Отец Раймунда не слишком обрадовался. Он-то со своей Констанцией обращался так дурно, что та в конце концов бросила его и сбежала ко двору своего брата, французского короля – того, который когда-то был женат на твоей матери. Разразился невероятный скандал, поскольку на тот момент Констанция была на сносях и позже родила в Париже сына. Она наотрез отказалась возвращаться в Тулузу и несколько лет назад умерла.
– Сколько было Раймунду, когда его мать сбежала во Францию? – спросила Джоанна, и Санча задумалась.
– Он почти ровесник Ричарду, значит, лет десять.
– И больше граф ее не видел? Как это печально. – Джоанна обнаружила, что хотя бы один из поступков графа Раймунда ей нравится: назвав дочь в честь матери, он сумел почтить ее память и выразить неодобрение дурному обращению с ней. – У него в самом деле так много внебрачных детей, как заявляет кардинал?
– Мне известно лишь о троих: сыне и двух дочерях. Альфонсо рассказывал, что граф с готовностью признал их и щедро обеспечивает; это говорит в его пользу, ведь далеко не все мужчины заботятся о своих бастардах.
До сих пор Джоанна не услышала от Санчи ничего особенно порочащего Раймунда де Сен-Жиля. Большинство мужчин ее социального класса имели любовниц и детей вне брака, ее отец сам прижил нескольких.
– А обвинения в ереси? Ты в это веришь?
– Нет… Альфонсо настаивает, что Раймунд не катар.
Джоанна уловила в голосе Санчи нотки сомнения и поднажала:
– Но…
– Но граф подозрительно снисходителен, когда речь идет о религиозных убеждениях других людей. Он будто считает, что это не его забота, и их вера касается лишь их самих и Господа!
Беренгария слушала молча, но после этих слов покачала головой, желая сказать, что терпеть ересь – значит поощрять ее. Джоанна имела более свободные взгляды, поскольку выросла на Сицилии, где арабский являлся одним из официальных языков, ее мужа окружали сарацинские медики и астрологи, а евреи не были изолированы от общества, как в других христианских странах. Однако спорить с Беренгарией она не стала, не желая повергать ее в ужас лишним примером анжуйского легкомыслия. Джоанна помнила, как часто они с Ричардом смущали его замкнутую супругу-испанку своей прямотой и язвительным юмором. Но даже если бы она и могла оправдать Раймунда де Сен-Жиля в самом серьезном обвинении – ереси, доверять графу не собиралась, поскольку их дома враждовали так долго, сколько Джоанна могла упомнить, и ей, не более чем невестке, не хотелось оказаться у него в долгу. Однако тут они ничего не могли поделать.
* * *Вокруг предстоящего прибытия Раймунда де Сен-Жиля создалась такая напряженность, что Мариам пошутила, обращаясь к невестке:
– Мы будто пришествия Антихриста ждем.
Джоанна невесело улыбнулась в ответ – после того как узнала о предательской уловке Альфонсо, а именно так она воспринимала преподнесенный им сюрприз, желание веселиться пропало. И вскоре она вместе с Альфонсо, Санчей и Беренгарией уже сидела на помосте в зале в ожидании прихода «Антихриста».
Появление Раймунда вызвало суматоху, поскольку его сопровождал трубадур, восходящая звезда, Раймон де Мираваль. Джоанна, однако, не обратила на трубадура никакого внимания, ибо видела только Раймунда де Сен-Жиля. Выше среднего роста, худощавый граф двигался с грацией человека, которому удобно в собственном теле. Никогда она не видела таких темных волос, блестящих и черных, как вороново крыло, или таких голубых глаз, еще более поразительных от того, что они сияли на покрытом глубоким южным загаром лице. На этом лице, чисто выбритом, выделялись высокие, резко очерченные скулы и красивые чувственные губы, чуть приподнятые в уголках, словно затаившие улыбку. Граф не был классическим красавцем, в отличие от ее мужа и братьев, но при его приближении горло Джоанны сжалось, и она в первый раз поняла, что имеют в виду трубадуры, поющие об огне в крови.
Граф почтительно преклонил колено перед Альфонсо и плавно заговорил:
– Я, как всегда, счастлив видеть тебя и твою возлюбленную супругу, монсеньер.
Джоанна закусила губу – воистину этот испорченный человек обладал голосом падшего ангела. Низкий, с легкой хрипотцой, он навевал мысль о жарких летних ночах, о медовом вине и тех сладких грехах, которыми вымощена дорога в ад.
Поднявшись, Раймунд галантно поцеловал руку Санчи, а когда Альфонсо представлял его остальным, ответил на холодное приветствие кардинала Мелиора с безупречной вежливостью, за которой угадывалась тонкая насмешка. Однако прикладываясь к руке Беренгарии, он выглядел искренним, выразил сочувствие злоключениям ее мужа и сказал, что просто позор держать в заключении человека, принявшего крест. Изумленная Беренгария приветствовала его теплой улыбкой, которая померкла, стоило ей вспомнить, что этот любезный и привлекательный человек неблагонадежен в глазах Святой церкви.
– Миледи Джоанна.
Раймунд склонился над ее рукой в грациозном поклоне, и Джоанна ощутила дрожь от прикосновения его пальцев, горячего дыхания на своей коже и обжигающего, как раскаленное клеймо, поцелуя. Она отпрянула, непроизвольно отдернув ладонь – жест получился настолько же импульсивным, насколько невежливым, – а потом залилась краской, смущенная собственным поведением. Черная бровь Раймунда чуть изогнулась, едва-едва, но больше он никак не отметил эту грубость и продолжал смотреть на Джоанну с улыбкой. Джоанна снова опустилась в кресло, стараясь не встречаться с ним взглядом. Присутствие мужчины никогда так на нее не действовало, она была раздосадована коварным предательством своего тела и – а это
