Ирвинг Стоун - Бессмертная жена, или Джесси и Джон Фремонт
Джесси положила приказ на стол, взволнованно сказав:
— Это наиболее важный документ, изданный за время войны. Предоставление свободы рабам мятежников лишит Юг возможности продолжать боевые действия.
Джон попросил Джесси переписать приказ, чтобы его мог прочитать наборщик, а затем отправил документ в типографию. Джесси стояла рядом с Джоном, когда он читал оттиски. Затем она отвезла экземпляр приказа в редакцию сент-луисской газеты «Демократ» и отправилась в помещение, где собирались корреспонденты, чтобы дать репортерам полную информацию.
Ни она, ни Джон не ожидали такого энтузиазма и почти истерического восхваления, с каким была встречена на Севере прокламация об освобождении. По улицам Новой Англии маршировали с песнями ликующие толпы. Молодые люди, которых сдерживало непонимание целей войны, переполнили вербовочные пункты. Некий член конгресса объявил, что прокламация «подняла и объединила народ лояльных штатов сильнее всех других событий войны». Крупные газеты Севера, включая нью-йоркскую «Геральд» и чикагскую «Таймс», симпатизировавшую Югу, присоединили свой голос к восхвалению прокламации. Ее текст с редакционными комментариями появился на первых страницах нью-йоркских газет «Таймс» и «Трибюн», вашингтонской «Нэшнл интеллидженсер», бостонской «Пост» и чикагской «Трибюн». Журнал «Харперс уикли» расценил прокламацию «началом конца», и такая оценка разделялась большинством в лояльных штатах. На Среднем Западе люди кричали: «Наконец-то мы знаем, за что боремся, и теперь мы быстро покончим с войной!»
Сидя в подвале, в телеграфной комнате, отбирая сотни поздравительных посланий, Джесси обнаружила среди них телеграмму военного министра Камерона. Она бросилась к Джону, поскольку эта телеграмма представляла официальное одобрение администрацией его действий.
Утром 1 сентября в штаб-квартиру приехал Фрэнк Блэр. Джон вежливо принял его, а Джесси лишь бросила на Фрэнка мимолетный проницательный взгляд. Она и Джон старались не ставить его больше в неловкое положение и передали контракты по поставкам нескольким более или менее надежным друзьям Фрэнка. Но разрыв между ними углублялся главным образом из-за полномочий. Хотя и не было публичных ссор, разговоры о расхождениях поднимались в печати все чаще. Газета «Демократ», в прошлом превозносившая Фрэнка Блэра как спасителя Миссури, теперь расхваливала Джона за его умелую и быструю организацию своего департамента. Она рекомендовала Блэру отправиться в Вашингтон и оставить Запад в руках более талантливого генерала Фремонта. Обозленный Фрэнк перешел в яростное контрнаступление. В выходившей в Сент-Луисе газете «Ивнинг ньюс» он поместил оскорбительные статьи, обвиняя генерала Фремонта в том, что он не довел до конца приготовления, так тщательно начатые Блэром и Лайоном.
На сей раз он бичевал Джона за узурпацию его, Блэра, полномочий, за сделанный генералом шаг, ставящий президента Линкольна, администрацию и дело северян в сложное положение.
— Этот шаг осуществлен за моей спиной! — возмущенно кричал он. — Вы не имели права делать его, не уведомив меня и не получив моего согласия. Здесь я политический руководитель, и я отвечаю за Миссури. Наша политическая борьба так же важна, как военные операции! Если бы проконсультировались со мной, то я доказал бы вам ваше безрассудство.
Джесси не рассказала мужу о своей ссоре с Фрэнком и была этому рада: Джону будет легче сдерживаться. Джон заявил, что не обязан консультироваться с Фрэнком или получать его согласие на военные действия, и Джесси успокоилась, поскольку он говорил не только вежливым, но и дружеским тоном.
— В таком случае вы не признаете моей власти в Миссури? — спросил Фрэнк.
— Нет, — ответил Джон. — Я признаю ваше политическое руководство. Но я военный руководитель, и прокламация об освобождении является военной акцией.
Возмущенный Фрэнк наклонился над столом Джона и сказал хриплым, убежденным тоном:
— Я глубоко ошибся в оценке ваших способностей. Вы выпустили прокламацию об освобождении не в военных, а в политических целях, чтобы восстановить доверие Севера к себе, которое вы утеряли, не послав подкрепления Лайону. Вы не справились с ролью командующего и запутали все дела. Я собираюсь признать, что допустил ошибку, рекомендовав вас, и направлю просьбу президенту Линкольну о вашем отзыве.
Произнеся эти слова, он вылетел из кабинета. Джесси побежала за ним, догнала его на большой лестнице, ведущей в фойе.
— Фрэнк, — сказала она тихо, чтобы не могли услышать офицеры внизу, — понимаете ли вы, что обвиняете Джона как шарлатана, который выпустил прокламацию, чтобы получить политическую поддержку любой ценой? Я понимаю, что вы не думаете так о Джоне, но если вы бросаете обвинения, то последствия будут печальными. Ради нашей дружбы, дружбы между нашими семьями не будем рвать отношения. Если вы сомневаетесь в разумности и эффективности прокламации, — а это ваше право, — пожалуйста, вернитесь и скажите Джону, что не считаете его политическим авантюристом, ставящим под угрозу дело Союза и исход войны ради своих корыстных целей.
Сверкнув глазами и сжавшись всем телом, Фрэнк ответил:
— Именно это я имею в виду. Именно таков Джон Фремонт. Он потерпел провал и ослабил нашу позицию на Западе. Теперь же он использует самое опасное оружие, какое у него имеется, чтобы выбраться из хаоса. Но ему это не удастся, Джесси. Я добьюсь его осуждения перед всем миром как никудышного деятеля.
Ее внутренняя тревога и робость исчезли. Она потеряла надежду на примирение. Так же зло, как и Фрэнк, она сказала:
— Что ж, Фрэнк, хорошо, если вы намерены объявить нам войну, мы будем рассматривать вас как мятежника, пойманного с оружием в руках. Если хотите, чтобы мы стали вашими врагами, мы ими станем!
Стычка с Фрэнком была предупреждением: их путь не будет усеян розами, на что можно было надеяться по взрыву энтузиазма. Но Джесси и Джон были ошарашены, когда через шесть дней после опубликования прокламации об освобождении специальный курьер доставил письмо от президента Линкольна с просьбой к генералу Фремонту отозвать прокламацию. Они почувствовали себя неважно.
— Почему же президент Линкольн поступает таким образом, — спросила Джесси, — если Север так сердечно одобрил прокламацию?
— Фрэнсис и Монтгомери Блэр проникли к нему; Линкольн пишет, что прокламация встревожит друзей Союза в южных штатах и подорвет наши перспективы в Кентукки…
— И тебе дан приказ отозвать прокламацию об освобождении!
— Да. Но предлагается, чтобы я сделал это своей собственной властью, так что это не будет выглядеть, будто я получил выговор.
— Что ты намерен делать? Ведь всего за шесть дней мы добились важного прогресса в борьбе против партизан…
— Я должен либо признать, что был не прав… либо отклонить предложение президента.
— Почему бы не написать ему письмо, объяснить причины твоего шага и то положительное, к чему он уже привел?
— Во-первых, я должен продиктовать мой официальный ответ и отдать его курьеру. Я не собираюсь принимать предложение Линкольна. Если он хочет аннулировать освобождение, он должен сделать это своим собственным распоряжением. Однако я надеюсь личным примером убедить его в сохранении прокламации.
Он встал из-за письменного стола и принялся ходить по комнате.
— Если бы я мог поговорить с Линкольном, то показал бы ему благородный характер нашей акции. Письма — в лучшем случае вещи холодные; Линкольн может оказаться слишком занятым или загруженным, чтобы тщательно вчитаться в наше письмо, у него под рукой не будет никого, кто может разъяснить и ответить на вопросы. Я хотел бы поехать в Вашингтон и объяснить ему положение, но не могу покинуть это место.
— Нет ли кого-нибудь в твоем штабе, кому ты мог бы поручить это?
— Да, есть.
— Кто?
— Ты. Ты была моим представителем в Вашингтоне в те годы, когда я отсутствовал. Ты должна вновь выполнить эту работу.
Просьба была неожиданной, однако она ни на минуту не сомневалась, что будет принята в Белом доме в качестве лица, уполномоченного говорить от имени мужа. В прошлом президенты всегда принимали ее в таком качестве; несомненно, Линкольн будет еще более дружественным, поскольку он вел активную кампанию за Фремонта и Джесси в 1856 году, а они помогли ему завоевать Калифорнию на выборах 1860 года.
Джон подошел к окну, открыл зеленые жалюзи и стоял, глядя на ярко освещенную улицу внизу. Она заметила, каким строгим и четким стал его профиль, какой седой — его аккуратная небольшая бородка. Он повернулся к ней, его глаза были серьезными, вдумчивыми.
— Мы должны добраться до президента Линкольна с нашим личным письмом первыми и с твоим истолкованием и объяснением всего дела. Это самое главное, Джесси, ты понимаешь? Ты должна увидеть его с неофициальным письмом до того, как он получит мой официальный ответ и напишет приказ, отменяющий прокламацию. Разница в несколько минут в ту или другую сторону может решить все дело. Курьер поедет тем же поездом…
